Генофонд нации
Шрифт:
– Не будем уточнять, – поспешно перебила его женщина.
– Одно маленькое уточнение я все же хотел бы получить… Если позволите…
Людмила кивнула.
– Как по-вашему, рыбка не сорвется с крючка?
Стерлигова пожала плечами. Но это движение, короткое, энергичное, и вместе с тем удивительно женственное дало понять Костомарову, что девяностокилограммовая «рыбка» из петербургского управления финансовой разведки, чьи прямые плечи раздвигали сейчас бухую толпу, никуда не денется. Крепко заглотила крючок с наживкой.
В мужчинах, с которыми разговаривала Людмила Стерлигова, Иван Гайворонский без труда определил сотрудников службы безопасности Стена-банка. В другой ситуации он бы обратил на это внимание. Но не сейчас.
Другая парочка, случайно оказавшись в поле зрения, сразу приковала внимание бывшего опера
В бывшей братской республике, а ныне суверенном государстве, где плантации конопли, эфедры и мака занимают миллион гектаров, имена этих бравых ребят были хорошо известны. Ещё во времена Советского Союза каждый из них контролировал по солидному участку в Чуйской долине, куда устремлялись за добычей наркокурьеры из других республик… И теперь шести тысяч тонн чуйской конопли хватает на всех заготовителей СНГ. Тем более, войсковые операции с привлечением вертолетов, как в былые времена, против них теперь не проводятся.
Ноздря и Чуй (первый был русским, второй казахом) поднялись и разжирели. Сами они больше на чуйских «планах» не отсвечивали, переключившись на международные проекты, но по-прежнему работали парой. Последний раз мелькнули в Саратове весной этого года, закупив полсотни тонн разной химии, причем кредит брали в Стена-банке.
Иван Гайворонский, запоздало узнав об этом, посоветовал председателю правления банка сразу считать кредит невозвратным…
Быстро прокрутившись в голове Ивана Гайворонского, эта информация заставила его встряхнуться, забыв о косичках Бантика, бюсте Сорвиголовы и ароматной шведской водке «Аква вита» на столе. Образом его жизни – и выживания – была тотальная недоверчивость, способом существование – проникновение в чужие секреты. Решительность, подвешенный язык и располагающая внешность позволяли добиваться цели.
Плюс соответственное техническое оснащение. Гайворонский давно обзавелся необходимым арсеналом «рыцаря плаща и кинжала». В его небольшом кожаном кейсе всегда наличествовал широкополосный сканер, позволявший прослушивать эфир в диапазоне от служебных радиостанций до радиотелефонов, набор микрофонов – «закладок», несколько оптических приборов. На неотложный случай был комплект моментального реагирования «Спутник».
Единственное, о чем сейчас Гайворонский мимолетно пожалел, что толкнул вчера портативную видеокамеру. Впрочем, как пришла, так и ушла. О том, как она ему досталась, Иван предпочел бы не вспоминать. Но – издержки производства – не давало забыть плечо, пропоротое в Питере тем мелким хорьком, который в кофр с этой камерой вцепился мертвой хваткой.
Камера была маленькая, но сильно навороченная, явно профессиональная. Нормальные деньги за нее могли дать только понимающие люди. Поэтому, когда вчера в гостинице поселилась съемочная группа из Москвы, какие-то смахивающие на педиков уроды, Иван предложил им камеру через горничную – свою агентессу и по совместительству любовницу.
Наверное, она продешевила, согласившись на две штуки, но у себя оставлять эту игрушку было бы все же стремно. И Гайворонский отдал все скопом – камеру и целую сумку кассет.
Сегодня он мельком видел тех московских педрил в клубе…
«Клозет» тем временем входил в привычный для элитного клуба градус веселья. В приглушенном свете полуобморочно качались танцующие пары, на сцене задушевно мычала певица, за столиками зло сплетничали члены областного правительства. Редкие оставшиеся в строю иностранцы сидели как свадебные генералы, объевшись икрой и согласные прямо сейчас голосовать в Совете Европы за перемещение российской столицы в Саратов, как это чуть было не сделали в 1941 году сами господа большевики.
Ивана Гайворонского значительно больше интересовало сейчас перемещение по залу Ноздри и Чуя. Внешне оно выглядело хаотичным, но Гайворонский был уверен: наркотическая парочка с кем-то здесь должна пересечься. Поскольку для серьезных переговоров обстановка неподходящая, это, скорее всего, «моменталка», когда подтверждаются время и место передачи груза. И уж если в роли полевых игроков выступают сами боссы, речь может идти только о крупной партии. Очень крупной. Возможно, о первой продукции тех самых героиновых лабораторий, для которых Ноздря и Чуй закупали по весне химреактивы.
Между тем, они вели себя вполне естественно.
Вот она тоже выпила бокал темного вина, вот пошла между столиками – прямая спина, ножки-палочки, сущее дитя с незажженной сигаретой в тонких пальцах.
Гайворонский понял: началось – и не ошибся. Девушка из интеллигентной семьи проследовала к столикам с хлыщами из областного правительства, наклонилась, чтобы зажечь сигарету, и пошла к выходу. Через несколько минут из-за того же столика поднялась нескладеха с лошадиными зубами, в который всякий бы за километр узнал американку, и двинулась вслед.
Гайворонский выскочил в коридор. Здесь тоже была толчея. Но Иван, чувствовавший себя здесь как рыба в воде, не церемонился и догнал гостью из США почти у дверей дамской комнаты.
Здесь у всех на глазах произошел маленький инцидент. Неловкий подвыпивший мужчина споткнулся и, смешно взмахнув руками, выбил у американки сумочку. Впрочем, он же ее и поднял, пробормотав неразборчивое «сорри!».
Не нужно говорить, что тем пьяницей с нетвердой походкой был Иван Гайворонский. Не в первый раз он использовал этот нехитрый прием, чтобы «начинить» клиента «жучком» – микрофоном на булавке. Теперь оставалось только ждать и слушать.
Прямо в коридоре, Гайворонский достал мобильный телефон. Чего таиться – у каждого болтается на поясе такая игрушка. Такая да не такая: в корпус радиотелефона оперативника был встроен приемозаписывающий блок «Спутник».
Нетерпеливо нажав кнопку с греческой буквой «эпсилон», Гайворонский скривился: в мембране захлюпала манная каша английской речи.Глава седьмая Делу Павлика Морозова верны!
1. Халат из Акмолы
Разговор двух девушек, воспринимаемый Иваном Гайворонским как нечленораздельное шамканье, музыкой звучал для Альбины Павловны.
Она была опрятной пожилой женщиной с лицом, как румяное печеное яблоко, служившей в должности, громко именуемой «смотрительница туалета». Двести долларов, регулярно получаемые в «Клозете», не шли ни в какое сравнение с эпизодическими восьмьюстами пятьюдесятью рублями Саратовского пединститута, которые она имела прежде. (Правда, была еще пенсия, но пенсия до копеечки шла Кирочке на книжку – к совершеннолетию).
Зато здесь Альбине Павловне не хватало интеллектуального общения. Звуков английской речи не хватало недавнему доценту! Звуков благородного языка Шекспира, Байрона и Оскара Уайлда.
Последний, кстати, несколько мирил Алину Павловну с «голубыми», нечасто, но мелькавшими в ночном клубе. Взять хоть сегодняшний пример с двумя приличными с виду молодыми людьми, запершимися в одной кабинке мужского туалета. Но сегодня дежурство Альбине Павловне выпало конкретно сумасшедшее. Мало того, что народу набилось, как в последний день сдачи экзамена, так еще напарница по женскому туалету досрочно выбыла из строя, перебрав дармовой водки.
Сам погибай, а товарища выручай. Альбина Павловна поспевала на два фронта, поглядывая на часы. И вот ровно в половине третьего в дамской комнате зазвучала английская речь, пролившись как бальзам на измученную душу.
Она не слишком вникала в смысл того, о чем говорили девчонки. Чуткое ухо доцента улавливало ошибки в произношении, неправильное употребление глаголов. Как ни странно, больше промахов было у зубастой конопатой девушки явно импортного вида и происхождения, даже со скидкой на ее ужасный американский сленг. Вторая, стройненькая, изъяснялась на чистейшем Саратовском педвузовском английском, и ее Альбина Павловна понимала лучше.
Речь шла о халате из Акмолы. Американка должна была его приобрести перед тем, как ехать в аэропорт, в вестибюле гостиницы. Там всегда продают сувениры на нескольких столиках. Торговец свернет халат и положит в фирменный пакет, который следует взять в салон самолета, пройдя через «зеленую зону»: вся американская делегация будет освобождена от процедуры таможенного досмотра. Но все равно надо быть внимательной – халат будет тяжелым, килограммов десять.
Американка переспросила, сколько это будет в фунтах, еще раз подтвердив всем известный тупизм тамошнего обывателя.