Генрих Четвертый и Генрих Пятый глазами Шекспира

Маринина Александра

– О, я готов лопнуть от злости и надавать себе затрещин за то, что привлек эту простоквашу к такому почетному делу! Ну, да черт с ним! Пускай себе докладывает королю, у нас уже все готово. Я еду сегодня ночью.

Хотспер и леди Перси.

Художник Henry Courtney Selous, гравер R. S. Marriott, 1860-е.

Ну, коль все готово, стало быть, на дворе (то бишь на сцене) у нас 1403 год, ибо восстание, о котором идет речь, началось, как известно, летом 1403 года. То есть на подготовку у заговорщиков ушел без малого год, если отсчитывать с сентября 1402 года, когда Нортемберленд с сыном и братом насмерть рассорились с Генрихом Четвертым (если

следовать хронологии Шекспира). На самом же деле конфликт между ними возник не из-за выкупа и пленных, а по совсем другой причине и несколько позже, почти в самом конце 1402 года. Король отправил графа Нортумберленда и его сына Горячую Шпору защищать северные границы королевства от шотландцев, которые постоянно нападали на приграничные области Англии. А денег почему-то не давал. Парламент утверждал (правда, очень неуверенно), что выделил им 60 000 фунтов, папа и сын Перси настаивали на том, что получили только 20 000, и Горячая Шпора не придумал ничего умнее, как явиться к королю и начать публично выяснять, куда делись деньги, а также требовать, чтобы казна возместила те расходы, которые Перси понесли, обеспечивая вооруженные силы из собственного кармана. П. Акройд пишет: «В результате произошло ожесточенное столкновение. Один хронист утверждает, что король ударил Горячую Шпору по лицу, тогда как другой заявляет, что король обнажил против него кинжал. Что бы ни произошло в действительности, их союз прекратил свое существование» [5] . Джон Норвич, опиравшийся на другие источники, рисует кульминационный момент конфликта несколько иначе, делая акцент именно на отказе Хотспера выдать королю захваченного в плен Дугласа: «Граф Нортумберленд и его сын представили королю и парламенту графа Файфа и других пленников, захваченных у Хомилдон-Хилла, 20 октября в Уайтхолле Вестминстера. Генрих встретил шотландцев приветливо, отметил доблесть графа и потчевал их за своим столом в Расписной палате. Но отсутствие Дугласа продолжало терзать душу Генриха, разгорелась ссора, представителей клана Перси обозлил отказ короля выкупить их родича Мортимера, Генрих обозвал Хотспера предателем и выхватил кинжал. “Только не здесь, а в поле!” – прокричал в ответ Хотспер и ускакал из Вестминстера. Жребий был брошен» [6] .

5

Акройд П. Там же. С. 427.

6

Норвич Д. История Англии и шекспировские короли. – М., 2013. С. 168.

Так или иначе, а ссора семейства Перси с королем Генрихом Четвертым действительно была, и ссора жестокая. И не будем забывать о том, что Генрих Болингброк, вторгшись в 1399 году в Англию, клятвенно заверял тех, кто его поддержал, что претендует только на свое законное наследство, а о свержении короля Ричарда базара вообще никакого не было. Поскольку выставлять денежный вопрос на всеобщее обозрение Нортумберленд и Горячая Шпора сочли неблагоразумным, они вытащили из заднего кармана воспоминания почти пятилетней давности. В оправдание своего протеста против короля они выкатили претензию: обманул, дескать, негодяй, мы же поверили, что он только за наследство воюет, он нам поклялся, и не один раз, а сам втянул в такое нехорошее дело, вынудил короля Ричарда Второго свергать.

Как бы там ни было, а восстание и вправду началось, и Генри Перси собрался ехать на какую-то ответственную встречу.

Входит леди Перси. С ней тоже не все понятно. Супругой Горячей Шпоры была Элизабет Мортимер, сестра рыцаря Эдмунда Мортимера. Сестра – да, и в истории, и у Шекспира. А вот с именем засада вышла: почему-то в пьесе ее зовут Кет.

– Я через два часа уезжаю, – сообщает супруге Хотспер.

– Послушай, что происходит? – требовательно вопрошает Кет. – Ты в последние две недели на себя не похож, со мной не разговариваешь, все о чем-то думаешь, спишь плохо, во сне кричишь и потеешь. Или ты немедленно мне все расскажешь, или я буду думать, что ты меня не любишь.

Хотспера супружеские претензии на духовную близость нимало не задевают, он не отвечает жене и начинает переговариваться со слугой, выясняя, выполнены ли его распоряжения и готовы ли для него лошади. Леди Перси терпеливо ждет, когда появится возможность поговорить с мужем. Когда слуга уходит, она снова приступает к попыткам расспросить Хотспера:

– Выслушай меня, Генри.

– Ну, слушаю, – с досадой отвечает Хотспер.

– Отсюда что тебя уносит?

–

Мой конь, любимая, мой конь, – отшучивается муж.

Для русскоязычного читателя этот обмен репликами звучит и выглядит немного коряво, правда? Но перед переводчиком стояла сложная задача передать соль шутки, не отдаляясь от оригинального текста. Для нас привычной была бы фраза: «Что гонит тебя из дома?», и в ответ на «что» мы бы услышали о чем-нибудь неодушевленном, например, о тревоге, заботе, страхе, срочной необходимости и так далее. Хотспер же отвечает: «Конь меня уносит», и мы удивляемся, ведь конь – это «кто», а не «что». Дело в том, что в английском языке ответ на вопрос «who» («кто») подразумевает указание только на человека, причем исключительно на его имя. Все остальное – неодушевленные предметы, животные, профессия человека, его социальный статус, приметы внешности – отвечает на вопрос «what» («что») и в ответе именуется «it» («это» или «оно»). Поэтому на вопрос: «Что гонит тебя из дома?» можно с равным успехом услышать в ответ: «Заботы», «Необходимость», «Сосед», «Начальник» или «Вон тот рыжий мужик». В данном случае леди Кет Перси рассчитывает услышать рассказ о проблемах мужа, но слышит в ответ слова о коне, который и унесет любимого супруга из дома. С точки зрения английской грамматики – все верно, по смыслу же – короткое и емкое указание на то, что Хотспер не намерен рассуждать со своей Кет на серьезные темы и предпочитает отшучиваться. Недостойный она собеседник для такого важного политика, как Горячая Шпора.

Леди Перси пока еще не сердится, она любит мужа со всеми его причудами.

– Я должна знать, в чем дело, Гарри, и я узнаю! Подозреваю, что мой братец Мортимер решил бороться за свои права на престол и тебя в это втянул. Если ты пойдешь у него на поводу…

Леди Перси.

Художник John William Wright, гравер W. H. Egleton, 1837.

– Пешком? В такую даль? Да я устану! – продолжает отшучиваться Хотспер.

– Ну хватит, милый. Ты можешь мне толком объяснить, что случилось? А то я тебе мизинец сломаю, – так же шутливо угрожает Кет.

– Да отстань ты со своими заигрываниями, не до тебя мне теперь, – огрызается Генри Перси. – Пробитые головы, сломанные носы – вот что меня сейчас интересует.

И кричит слуге:

– Давай скорее коня!

Потом снова обращает внимание на жену:

– Ну, что еще ты от меня хочешь?

Вот теперь леди Перси обижается уже по-настоящему:

– Так что, получается, ты меня совсем не любишь? Ну и ладно, тогда я тоже не буду тебя любить. Нет, скажи мне, ты ведь пошутил, правда? Или ты серьезно?

– Да люблю я тебя, люблю! – с досадой отмахивается Хотспер. – Только не приставай с этими своими дурацкими расспросами: куда я собрался, почему собрался… Куда надо, туда и собрался. Короче, Кет: меньше знаешь – крепче спишь, чего не знаешь – о том не проболтаешься. Видишь, как я тебе доверяю?

– Да уж, вижу, – усмехается она.

– Ладно, не грусти. Тебе тоже придется уехать, только не сегодня, а завтра. Мы едем в одно и то же место и будем там вместе. Довольна?

– Да, поневоле, – отвечает леди Перси.

И как-то не очень понятно, нравится ей подобная перспектива или нет.

Уходят.

Сцена 4

Трактир «Кабанья голова» в Истчипе

Входят принц Генрих и Пойнс.

Генрих просит друга помочь «немного позабавиться».

Принц Генрих и Пойнс.

Неизвестный художник, XVI век, National Portrait Gallery, London.

– А где ты был, Хел? – спрашивает Пойнс.

Хел, он же принц, рассказывает, как провел время в обществе трактирных слуг, подружился с ними и теперь каждого из них знает по имени. Слуги от него в полном восторге, считают весельчаком и добрым малым и клянутся, что, когда Генрих станет королем, весь Истчип будет стоять за него горой. За время посиделок принц полностью освоил принятый в этой среде жаргон.

– Теперь всю жизнь смогу пьянствовать с любым медником, беседуя с ним на его языке, – горделиво заявляет принц и далее излагает Пойнсу, в чем состоит его план «немного позабавиться».