Генрих IV
Шрифт:
Затем пообедал, а во время обеда приказал вызвать мсье де Нерестана. Поблагодарил его за отличное состояние его соединения, за быстроту экипировки и уверил, что все затраты будут возмещены.
— Сир, — ответил мсье де Нерестан, — я лишь ищу средств служить вашему величеству, не думая о компенсациях. Я уверен, что никогда не обеднею под властью такого великого и щедрого короля.
— Да, вы правы, мсье де Нерестан. Дело подданных забывать об их услугах, а дело королей помнить их. Пусть подданные полагаются
Когда он заканчивал эту фразу, вошли мадам, ставшая позже мадам Генриеттой, мадам Кристина, будущая герцогиня Савойская, и мадемуазель де Вандом. Король спросил, обедали ли дети.
Мадам де Монгла, их гувернантка, ответила, что принцессы обедали в Сен-Дени, где они осматривали реликвии и сокровища.
— Вы развлеклись? — спросил король.
— Да, — сказала мадемуазель де Вандом, — только герцог Анжуйский много плакал.
— Почему это? — спросил король.
— Потому что он спросил, кто похоронен в той могиле, на которую он смотрит, а ему ответили, что это вы.
— Как он меня любит, бедный! — сказал король. — Вчера во время церемонии он меня не видел и все кричал: «Папа!»
После обеда он долго разговаривал с президентом Жанненом и интендантом финансов Арно. Он говорил, что решил работать над реформой государства, чтобы облегчить несчастья и угнетения своего народа; что он не желает больше терпеть во Франции иной власти, кроме добродетели и достоинства; не снесет более взяточничества чиновников, профанирующих святыни; заклинал своих добрых сторонников достойно и смело поддержать его начинания.
Потом проследовал в апартаменты королевы в сопровождении маркиза де Ла Форс. Королева в своем кабинете отдавала распоряжения насчет того, что было необходимо для великолепия и величественности ее выхода.
В момент, когда Генрих показался на пороге, она предлагала епископу де Безье, своему главному духовнику, отправиться в Консьержери, встретиться там с двумя судебными чиновниками по вопросу об амнистии. Герцогиня де Гиз заявила, что поедет в город.
— Не уходите, кузина, — сказал король, — мы посмеемся.
— Невозможно, сир, — сказала она, — я созвала несколько адвокатов парламента.
— Ну хорошо, — сказал он, — а я схожу повидать герцогиню де Конти. Очень хочется зайти в Арсенал, но если я туда явлюсь, то непременно разозлюсь.
— Так не ходите туда, сир! Останьтесь с нами и оставайтесь в добром настроении! — сказала королева.
Но, несмотря на это приглашение, он вышел из кабинета королевы, вернулся к себе и сел писать. Он был под тяжестью возбуждения, будоражащего людей на пороге большого несчастья, которое они инстинктивно пытаются
Он присел к столу, взял перо, бумагу и принялся писать. Но на пятой строчке он остановился, приказал позвать Ла Клавери; тот вернулся от посла Венеции, с которым говорил о ссоре с послом Испании во время коронации. Король побеседовал с ним и продолжил писать. Дописал, передал письмо тому, кто его ожидал, подошел к окну. Поднеся руку ко лбу, проговорил:
— Мой Бог, что же так меня тревожит?
Потом вышел из кабинета, вернулся в комнату королевы. Там, встретив канцлера, говорил с ним долго о своих проектах на будущее, как будто прощаясь с миром, спешил посвятить своего первого приближенного в свои последние намерения.
После этого разговора они расстались.
— Сир, — сказал канцлер, — я иду исполнять ваши советы.
— А я, — ответил король, обнимая его, — иду прощаться с женой.
На этом он снова вошел в кабинет королевы и принялся играть с детьми.
— Я не знаю, что со мной сегодня, мадам, — сказал он королеве, — но я никак не решусь выйти от вас.
— Так оставайтесь! — сказала королева. — Кто заставляет вас выходить?
Повернувшись к Витри, своему капитану гвардейцев, король сказал:
— Витри, ступайте во дворец и приведите все в порядок к королевскому празднику. Я буду там в шесть часов и все проверю.
— Сир, — сказал Витри, — я повинуюсь вашему величеству, но мне бы хотелось остаться здесь.
— Почему это?
— Сир, я не могу быть одновременно в двух местах. А когда я вижу вас на охоте или во время прогулки без охраны, у меня нет ни минуты покоя. Судите о моих страхах в этот момент, в этом огромном городе с невообразимым количеством иностранцев и проходимцев.
— Ну, ну, — подхватил король. — Вы соблазнитель, Витри. Вы хотите немножко поболтаться среди дам. Делайте, что я вам говорю. Пятьдесят лет я охраняю себя без капитана, и сегодня постараюсь охранить себя сам.
— О, что до этого, — ответил Витри, — нет никакой необходимости, чтобы ваше величество охраняли себя. У меня внизу дюжина молодцов к вашим услугам. Они сопроводят вас, куда вы пожелаете.
Витри вышел. Тогда король ступил за порог комнаты королевы и спросил, внизу ли его карета.
Ему ответили, что да.
Эти слова услышал человек, сидевший на камне у ворот Лувра, где лакеи ожидали своих господ. Никто не обратил на него внимания. Этот человек встал и ждал короля между двумя воротами. Король вновь вернулся в кабинет. Трижды простился с королевой, обнимая ее, чувствуя, что его сердце не хочет расстаться, оторваться от нее.
— Сир, — сказала жена маршала де Ла Шастра, заметив эту нежность, — мне кажется, что ваше величество с каждым днем все больше влюбляется в королеву.