Генрик Сенкевич. Собрание сочинений. Том 3
Шрифт:
— Да разве ты не слыхал об этих замыслах? — ответил ему Заглоба. — Разве не сказал князь, что мы должны выступить в поход, чтобы отомстить за спаленное Вильно? На него наговорили, будто это он ограбил Вильно, а он хочет показать, что ему не только чужого не надо, но что он и свое готов отдать. Вот это амбиция, пан Ян! Дай нам бог побольше таких сенаторов!
Ведя такой разговор между собою, рыцари снова вышли на замковый двор, куда ежеминутно въезжали то отряды конницы, то толпы вооруженной шляхты, то коляски, в которых ехали окрестные помещики с женами и детьми. Заметив это, пан Михал потащил всех к воротам, чтобы поглазеть, кто едет к князю.
— Как знать, пан
— Не панна это едет, а тот, кто может обвенчать меня с нею, — сказал быстроглазый Володыёвский. — Я издали узнал, что епископ Парчевский едет с ксендзом Белозором, виленским архидьяконом.
— Неужто они посещают князя? Ведь он кальвинист.
— Что делать? Когда этого требуют державные дела, приходится заниматься дипломатией.
— Ну и пропасть же народу, ну и шум! — весело сказал Заглоба. — Совсем я в деревне покрылся плесенью! Тряхну тут стариной. Не я буду, коль сегодня же не приволокнусь за какой-нибудь красоткой!
Дальнейшие слова Заглобы прервали солдаты из стражи; выбежав из караульни, они выстроились в два ряда, отдавая воинские почести епископу; тот проехал мимо, благословляя на обе стороны солдат и собравшуюся шляхту.
— Тонкий политик князь, — заметил Заглоба, — ишь какие почести оказывает епископу, а ведь сам не признает церковных властей. Дай-то бог, чтобы это был первый шаг к обращению в лоно истинной церкви.
— Э, ничего из этого не получится. Уж как старалась его первая жена, а так ничего и не добилась, пока не умерла с горя. Но почему это шотландцы не уходят с поста? Видно, опять проследует кто-то из сановников.
В отдалении показалась в это время целая свита вооруженных солдат.
— Это драгуны Ганхофа, я узнаю их, — сказал Володыёвский. — Да, но посредине кареты едут!
Тут раздалась барабанная дробь.
— О, это, видно, кто-то поважнее жмудского епископа! — воскликнул Заглоба.
— Погоди, пан, вон они уже едут.
— Посредине две кареты.
— Да. В первой пан Корф, воевода венденский.
— Ба! — крикнул Ян. — Да это знакомец из Збаража.
Воевода узнал рыцарей, прежде всего Володыёвского, с которым, видно, чаще встречался; проезжая мимо, он высунулся из кареты и крикнул:
— Приветствую вас, старые товарищи! Вот гостей везем!
В другой карете с гербами князя Януша, запряженной белым четвериком, сидели два осанистых господина, одетых по-иноземному, в широкополых шляпах, из-под которых на широкие кружевные воротники ниспадали светлые букли париков. Один, очень толстый, носил остроконечную белесоватую бородку и усы, кончики которых были расчесаны и закручены вверх; у другого, помоложе, во всем черном, осанка была менее рыцарская, зато чин, пожалуй, повыше, — на шее у него блестела золотая цепь с каким-то орденом. Оба они были, видно, иноземцы, так как с любопытством разглядывали замок, людей и одежды.
— А это что еще за дьяволы? — спросил Заглоба.
— Не знаю, отродясь не видел! — ответил Володыёвский.
Но вот карста проехала мимо и стала огибать двор, чтобы подъехать к главному зданию замка; драгуны остались у ворот.
Володыёвский узнал офицера, который командовал ими.
— Токажевич! — крикнул он. — Здорово!
— Здорово, пан полковник!
— Что за бездельников вы привезли?
— Это шведы.
— Шведы?
— Да, и, видно, важные птицы. Толстяк — это граф Левенгаупт, а тот, потоньше, Бенедикт Шитте, барон фон Дудергоф.
— Дудергоф?! —
— А чего им тут надо? — спросил Володыёвский.
— Бог их знает! — ответил офицер. — Мы их от Бирж сопровождаем. Наверно, к нашему князю на переговоры приехали; мы в Биржах слыхали, что великий князь собирает войско и хочет учинить набег на Лифляндию.
— Что, шельмы, испугались! — закричал Заглоба. — То на Великую Польшу учиняете набег, короля изгоняете, а тут к Радзивиллу на поклон явились, чтобы не задал вам жару в Лифляндии. Погодите! Такого деру дадите к вашим Дудергофам, что чулки с ног свалятся! Мы сейчас крепко с вами поговорим! Да здравствует Радзивилл!
— Да здравствует Радзивилл! — подхватили шляхтичи, стоявшие у ворот.
— Defensor patriae! [36] Защита наша! На шведа, братья, на шведа!
Образовался круг. Шляхта со двора валила к воротам; увидев это, Заглоба вскочил на выступающий цоколь ворот и стал кричать:
— Слушайте, братья! Вот что скажу я тем, кто меня не знает: я старый герой Збаража, этой вот старой рукой я зарубил Бурлая, самого великого гетмана после Хмельницкого; кто не слыхал про Заглобу, тот в первую казацкую войну, верно, горох лущил, или кур щипал, или телят пас, чего такие достойные кавалеры, как вы, надеюсь, не делали.
36
Защитник родины (лат.).
— Это великий рыцарь! — раздались многочисленные голоса. — Равного ему нет во всей Речи Посполитой! Слушайте!..
— Слушайте же! Пора бы моим старым костям на отдых; лучше б мне на печке лежать, творог есть со сметаной, в саду гулять да яблоки сбирать, над жнецами стоять да девок по спинам похлопывать. Пожалуй, и враг для своего же добра оставил бы меня в покое, ибо и шведы и казаки знают, что тяжелая у меня рука, и дай-то бог, чтобы имя мое было так же известно вам, братья, как известно оно hostibus [37] .
37
Врагам (лат.).
— А что это за петух так тонко поет? — спросил вдруг чей-то голос.
— Не мешай, чтоб тебя бог убил! — закричали другие.
Но Заглоба расслышал.
— Вы уж простите этому петушку! — крикнул старик. — Он еще не знает, где хвост, где голова.
Раздался взрыв хохота, и выскочка, смутившись, стал выбираться из толпы, чтобы уйти от насмешек, которые посыпались на него.
— Вернемся к делу! — продолжал Заглоба. — Итак, repeto [38] , надо бы мне отдохнуть; но родина в беде, враг попирает нашу землю, и вот я здесь, чтобы вместе с вами дать отпор hostibus именем родины-матери, которая всех нас вскормила. Кто сегодня не встанет на ее защиту, кто не поднимется на ее спасение, тот не сын ей, а пасынок, тот недостоин ее любви. Я, старик, иду и, коли будет на то воля господня и придется мне погибать, из последних сил буду кричать: «На шведа, братья, на шведа!» Дадим же клятву не выпустить сабли из рук, покуда не прогоним врага из родного края!
38
Повторяю (лат).