Географ
Шрифт:
– Гаврилыч у себя?
– спросил я его.
– Да. И он просил передать тебе, чтобы ты к нему сразу зашел, - ответил Бык.
– Хорошо.
Придется сначала заглянуть к нему, Гаврилыч не любит, когда его задерживают. А позавтракаю потом, заодно и предстоящую вылазку обмозгую более детально. Непосредственно у входа в коморку Гаврилыча, расположенную на втором этаже здания, стояла еще пара охранников - Рожа и Лещ. Фигурой они оба были подстать Быку.
– Проходи, - сказал Рожа, пропуская меня в комнату. Оба охранника знали меня хорошо. Да и я их тоже. Рожа получил свое прозвище за то, что еще в первой вылазке ему здорово покоцали лицо,
Гостей Гаврилыч предпочитал встречать сидя в одном из своих любимых черных кожаных кресел. Таких было два, и стояли они у противоположной от входа стенки. Между ними стоял невысокий столик из мореного дуба. Сегодня Гаврилыч сидел в левом кресле. На столике стояли две дымящиеся чашки с кофе (прекрасный аромат чувствовался даже у дверей), вазочка с круассанами (и где их только брал Гаврилыч?) и вазочка с конфетами. Даже отсюда я разглядел, что это мои любимые батончики. «Мда, скорее всего, что-то серьезное, раз Гаврилыч пытается угодить, - подумал я, - или надо лезть к бюрерам, или вытаскивать чью-то задницу. Ну что ж, не в первой».
– Здорово, Географ. Давай присаживайся, угощайся. Вот, твои любимые батончики, кофе. Может что перекусить? Я ведь знаю, с тебя станется прийти не позавтракав.
– И тебе поздорову, Гаврилыч. Насчет завтрака ты угадал, ну да это неважно. Сейчас главное то зачем ты меня позвал, - ответил я, присаживаясь в кресло.
Гаврилыч на какое то время задумался, словно не знал с чего начать разговор. Я сделал пару глотков кофе. Умеют все-таки его делать в «Хабаре». Надо будет прикупить зерен домой, а то все чай или растворимый кофе. Хотя чаек я пью знатный. Не какой-нибудь магазинный листовой или в пакетиках, а «Дачный» (так я его называю). Еще в детстве бабушка таким поила. Приедешь, бывало, к ней на дачу, а она сразу чайком потчует, а вместо заварки листья смородины, малины, мяты, цветки васильков, ягоды всякие. А какой вкусный у нее суп с молодой крапивой. А пирожки с кисляткой. Просто объеденье.
– В общем так, - сказал Гаврилыч, оторвав меня от приятных воспоминаний, - дело заключается в следующем. Неделю назад мне поступил заказ от научников. После последнего выброса они отправили в зону, в район старого завода, экспедицию. Высадка прошла удачно, ученые провели ряд каких-то своих экспериментов, получили необходимые данные. А потом связь прервалась. Туда были высланы два вертолета, но еще при подлете к точке высадки один вертолет угодил в комариную плешь, а второй был поврежден (аномалия оказалась очень большой), и не дотянул до базы - упал недалеко от периметра. Все погибли. Научники попросили меня найти кого-нибудь, кто сможет добраться до пропавших и узнать, что же все-таки случилось. Ну и заодно принести результаты, эксперименты были какие-то очень важные. Денег предложили солидно.
На этих словах Гаврилыч замолчал. Я не стал ничего говорить, зная, что Гаврилыч часто в разговорах делает паузы. Съел пару батончиков, допил кофе. Я уже начал догадываться, что за заказ он мне предложит.
– Я отправил туда Жмота с Пистоном. Они дошли до места, точнее, дошел Жмот, и сообщил, что… В общем сам послушай. Только не подумай, что я все разговоры пишу. Просто научники просили, чтобы все записывалось. У них в последнее время с этим очень строго, - сказал Гаврилыч и положил на стол диктофон, из которого полился сбивчивый рассказ.
«Гаврилыч,
Гаврилыч выключил диктофон и посмотрел на меня.
– Хм. Не скажу, что со Жмотом и Пистоном мы были близкими друзьями, но, пусть земля им будет пухом, - сухо проговорил я.
– А ведь там, скорее всего, был Мираж. Его научники и зафиксировали.
– Я тоже так подумал. Потому и позвал тебя. Ты у нас, можно сказать, главный специалист по нему.
Я никак не отреагировал на эти слова: с той памятной и печальной экспедиции, в которой я потерял Катю, прошло уже три года. А время, как известно, лечит раны. Конечно, я ничего не забыл, и сегодня вечером еще вспомню и помяну ее и всех тех, кто остался там. Но это потом, а сейчас разговор.
– Я пойду.
– Я не сомневался. Научники просят как можно скорее. Но я тебя торопить не буду. Все что потребуешь - оружие, продовольствие, экипировку - все предоставлю. Правда, я тебя знаю. Опять скажешь, что патроны есть, еда есть, костюм еще не износился.
– А я экономный и бережливый, - постарался как можно серьезней сказать я, но не удержался и засмеялся.
– Будешь кого брать с собой?
– Не знаю. Вообще-то я еще не завтракал. Вот поем, потом и подумаю. Да, Гаврилыч, мне бы кофейку, такого как у тебя в зернах, прикупить, да тушенки запасы пополнить. А то в бункере маловато ее осталось. Видно много ем, надо на диету садиться.
– Да ладно, опять, наверное, все скормил Жаре.
Я ухмыльнулся. Жара - это моя собака. Правда, она необычная. Она слепая псица.
Гаврилыч поднялся, сходил к минибару, чего-то там поколдовал и вернулся с двумя рюмками прозрачной. Одну он протянул мне.
– Ну, за твое здоровье.
– И тебе не хворать.
Выпив водку, я поднялся и пошел в общий зал. Гаврилыч потянулся за мной. Мы спустились к барной стойке, за которой сегодня стоял Лис.
– Все, что закажет Географ за счет заведения, - распорядился Гаврилыч и, хлопнув меня по плечу, пошел обратно.
– Да, Географ, когда определишься с составом и временем выхода, дай знать. Ну и, если не в лом, принеси мне что-нибудь необычное.
– Хорошо, Гаврилыч, - ответил я и погрузился в изучение меню, которое и так знал вдоль и поперек. Заказав двойную порцию ломотков (Ломотки - это, это… Это просто объеденье! Кстати, Гаврилыч стал предлагать посетителям ломотки только после того, как попробовал их в моем исполнении) и кофе, я уселся в углу зала, так, чтобы было видно всех кто в нем находится. А посетителей было, несмотря на утренний час многовато. Пока готовили мой заказ, я неторопливо осматривал зал, кивая знакомым.
Я думал над словами Гаврилыча о напарниках. Вообще-то ходить в Зону я люблю один, ну или почти один - вместе с Жарой и ее отпрысками. Жара. Не знаю, есть ли у кого-то еще слепые псы, но вот так получилось, что у меня есть. На меня нахлынули воспоминания.