Геологическая поэма
Шрифт:
Выбрав который покрепче из подвернувшихся сучьев, Валентин на скорую руку соорудил таган, развел под ним маленький костерчик. Затем вскрыл банку тушенки, вывалил ее содержимое в котелок, составляющий вместе с фляжкой единый походный комплект, добавил немного воды и повесил над огнем.
Тишина была разлита над озером; она же, как другое обличье душного оцепенелого воздуха, наполняла тайгу. Вероятно, вся лесная живность вкушала послеполуденный сон. Вся ли? Валентин прислушался. Нет, никуда, оказывается, не исчезло вызывающее кожный зуд тончайшее нытье комаров, а фоном ему была едва уловимая писклявая слитная разноголосица прочего таежного гнуса. Но что-то — может быть, прохлада, исходящая от воды, — не давало им приблизиться к берегу. В противном случае студентка долго не вылежала бы в позе черноморской курортницы. Она, кстати, по-прежнему была неподвижна, и Валентин решил, что задремала, попав
«Бегут дни, ох бегут, — подумалось вдруг. — Через пару недель должна быть радиограмма от Машеренкова. К тому времени мне надо выйти на базу. Василий Палыч, конечно, начнет скрипеть. Теперь, когда нет Романа, уломать его будет сложно… Потом — Учумух-Кавоктинский водораздел. Подготовить там посадочную площадку и ждать Захара с его хваленой аппаратурой — дай-то бог, чтоб она не подвела…»
С сонной замедленностью потрескивал костерок. Лениво, почти усыпляюще шевелились языки слабого, блеклого при солнечном свете пламени. Наверно, от этого мысли Валентина меланхолически обратились вспять, чего обычно он в маршрутах себе не позволял.
В ту их встречу, когда они сидели в кабине вездехода, Валентин говорил Захару: «Я подозреваю… нет, я уверен, что мы, так сказать, чистые геологи, теряем колоссально много, не зная геофизики. Не умеем грамотно читать вашу графику, все эти кривые: гравика, сейсмика, Магнитка, электрометоды… Кстати, ты уверен, что сами-то вы, геофизики, умеете выжимать из них все на сто процентов?.. Скажу честно, ведь мы, поисковики-съемщики, как уверовали когда-то в свои молотки да компасы, так больше ничего признавать не хотим. Геологическое чванство… Знаешь анекдот: ночью, в дождь, в непогоду, стучится к бабусе геолог: «Пусти переночевать!» — «Входи, сынок, вот тебе топчан, ложись отдыхай». — «Да я не один, бабка, со мной геофизик». — «А ты привяжи его в сенях». Румяный здоровяк Захар хохотал долго и вкусно. Потом сказал: «Люблю самокритичных: геологическое чванство!.. Ты это своим парням не говорил?» — «Говорил». — «И не побили?» — «Зачем бить? Мы ж не тупари, понимаем: то, что нам дали в университете, явно недостаточно. Нужно четко изучить ваши методы. Самостоятельно. Но время — где время? Текучка заедает, быт…» Захар не без самодовольства хмыкнул: «Нельзя объять необъятного». — «Не такая уж она необъятная, ваша геофизика… А вообще, по идее, нынешнему геологу надо владеть всей клавиатурой наук о Земле. И не только. Бывает, нарвешься иногда на пласт — ну, уж до того он закручен… структура — рехнуться можно. Вот и думаешь себе: хоть бы математику, что ли, применить, царицу всех наук… какой-нибудь там топологический анализ. А что? Я ни капли не исключаю, что в природе пласт вполне может скрутить по типу ленты Мёбиуса [57] . Или, допустим, в земной коре обнаружится структура в виде бутылки Клейна…» — «Бутылки Клейна! — хохот, насмешливый, но не обидный, буквально согнул Захара. — Го-го-го! А не лучше, если в виде бутылки портвейна, а?» — «Вот и ты тоже…» — «Что?» — «Геофизическое чванство, нет?» — «Пошел ты! — Захар увесисто хлопнул Валентина по плечу. — Старик, ты не представляешь себе, насколько кстати ты подвернулся с этим своим предложением! Мне уже давно хотелось опробовать нашу аппаратуру на чем-нибудь таком, серьезном…» — «Эксперимент? — нахмурился Валентин. — Ты экспериментируешь, я экспериментирую… Одно уравнение с двумя неизвестными решения не имеет, ты это знаешь?» — «Два уравнения, — толстыми пальцами Захар изобразил подобие козьих рогов. — Два: у тебя свое, у меня свое. И один икс — наше рудное тело».
57
Лента (лист) Мёбиуса, бутылка Клейна — односторонние фигуры, свойства которых рассматриваются разделом математики — топологией.
Первые лучи едва выглянувшего солнца прошили стеклянный лоб вездехода. Внутренность кабины окрасилась в оптимистические тона. «Наше рудное тело! — Валентин засмеялся, признательно глядя на Захара. — Уже присоседился. Ловкач. А насчет уравнений и икса… ладно, будем считать, что я тебе поверил…»
Его вернуло к действительности отчаянное бульканье варева. Бездумно заспешив, Валентин схватился за дужку котелка, обжег пальцы, после чего окончательно пришел в себя.
— Ася Олеговна! — гаркнул он. — Пожалуйте к столу! Она не торопилась. Дожидаясь ее, Валентин успел умыться, достать из рюкзака хлеб и прочие припасы, затем снабдить этикетками и упаковать образцы.
За обедом оба помалкивали; раза два был обмен малозначащими фразами, но не разговор. Уже допивая чай, Валентин сказал как
— В университете учился со мной парень. На производственную практику попал в Саяны. А зимой лег в больницу с гайморитом. Операцию ему делали — вот здесь продолбили, — Валентин указал меж бровей, — что-то там откачивали… А с чего началось? Он сам потом рассказывал. Жаркое лето, рельеф тяжелый, съемка-двухсотка. Двухсоттысячного масштаба. Идешь, говорит, маршрутом, на паришься, и как только увидел воду — сразу умываться. А ручьи там, известно, ледяные, питаются вечной мерзлотой, снежниками… Короче, парень доосвежался… Ну ладно, он дурной был по молодости, понятно, но геолог-то, с которым он ходил, — уж этому-то положено хоть чуточку соображать, черт возьми!.. Нет, видно редкостный был дуб, — со вздохом закончил он.
Ася самолюбиво вздернула нос, пооблупившийся на ветру и солнце и оттого забавно лиловатый.
— У вас вся экспедиция такая или мне просто повезло на партию?
— Не нравится, — в голосе Валентина было искреннее сочувствие. — Поучают. Надоели. Скорей бы от вас уехать.
Студентка молчала, глядя в сторону. Валентин миролюбиво засмеялся:
— Все правильно. Мне и самому не нравилось. А вот сейчас иногда думаешь: хоть поучил бы, что ли, кто-нибудь, нотацию прочитал.
— Надо же, какой старец!
— Я стар душой, Асенька, — шутка получилась неуклюжей, Валентин сам это почувствовал и, смутившись, резко поднялся. — Как говорит Пал Дмитрич, кончай ночевать! Потопали дальше.
Для равномерного и правильного охвата площади маршруты прокладываются на планшете заранее. Но пройти точно по карандашному абрису удается далеко не всегда — реальная местность способна преподнести такие сложности — порой непреодолимые, — которые ни на какой карте не значатся.
В сегодняшнем маршруте подобных сюрпризов не вылезло, и изящная петля, начертанная руководящей дланью Василия Павловича, изменению «в рабочем порядке» не подверглась.
Последняя точка наблюдения, по расчету, должна была находиться на склоне отрога, выглядевшего вполне заурядно и на карте, и в действительности. Валентин и Ася подошли к его подножью, когда солнце уже шло на снижение. Отрог был невелик, довольно крут, на две трети высоты покрыт кедровым стлаником.
С ожесточением преодолевая пружинную силу смолистых ветвей, густо переплетенных и будто наклонно парящих над землей, студентка увлеклась и сама не заметила, как миновала зону зарослей. Отдышалась. Влезла на скальный выступ, с довольной улыбкой оглядела сверху оставшееся позади препятствие. Склон, плотно закрытый темно-зеленой стланиковой шубой, резво убегал вниз и просматривался до самого подножья. Откуда-то оттуда раз-другой донесся чуть слышный стук молотка, после чего опять воцарилась умиротворенная вечерняя тишина.
Ася пригладила растрепавшиеся волосы, мимолетно подумала: «Наверно, выгляжу ужасно». Посмотрела на свои руки. От постоянной возни с металлометрическими пробами они стали похожи на птичьи лапы — кисти огрубели, потрескались, в кожу въелась грязь… Ощутив внезапную жалость к себе, она едва не всплакнула, но тут ее внимание привлекло движение в зарослях. Кто-то шел метров на двадцать ниже по склону и несколько правее. Разумеется, это поднимался Валентин. По раскачиванью длиннохвойных верхушек было видно, что идет он не торопясь, время от времени останавливается. Приложив к губам сложенные рупором ладони, Ася издала глухое хриплое рычанье. Движение стланика моментально прекратилось. «Ага, испугался!» — не без злорадства подумала она и пихнула вниз оказавшийся под ногой камень. Тот покатился, набрал скорость, нырнул в заросли и с удаляющимся шумом понесся сквозь них. Верхушки закачались снова, но уже с панической поспешностью. Студентка хихикнула. В следующий миг стланиковая чащоба беззвучно ахнула и метрах в пяти от нее выбросила из себя здоровенный бурый клубок. Дальнейшее Ася воспринимала сквозь некий туман. Запомнилось: клубок оказался существом, состоящим как бы из больших шаров, свободно упакованных в мохнатую шубу. Мельком глянув на Асю, оно боязливо хрюкнуло, шары быстро, мягко, волнообразно покатились под шкурой, и существо исчезло с той же внезапностью, с какой возникло.
Когда появился Валентин, студентка, с неестественно посеревшим лицом, сидела все на том же выступе.
— Ми… мишка, — растерянно-удивленно пролепетала она, тыча рукой куда-то вправо и с таким видом, будто указывала на стоявшего неподалеку этого самого мишку. Валентин деловито шагнул туда, вгляделся в следы и кивнул:
— Точно, медведь. Так ты его видела, что ли?
— Ну…
— Что ж, ничего страшного, — озираясь, проговорил он. — На то и тайга. Не знаю, как зимой, но летом в маршрутах я их перевидел уйму. Плохого о них сказать не могу. И вообще не знаю случая, чтоб медведь напал на геолога…