Геометрическая поэзия
Шрифт:
Пасутся в чистом поле,
Да у синеющей реки
На водопое кони.
Событий царь не понял суть.
Он потянул за сбрую
И повернул в обратный путь
Лошадку вороную.
– Пойдём, подруга, – он сказал. –
Сегодня без обеда.
Наверно, стар я слишком стал
Для радости победой.
Хоть справедливость увидал
Я на закате жизни,
А то бы помер, не узнав,
Не миф ли справедливость.
И потрусили во дворец
Король
Оставив на полях овец
Наедине с Лисицей.
Лишь скрылась свита Короля,
Лисица Волку шепчет:
– Беги скорее к тополям,
Где кур Пастушка держит.
Сегодня наш день, видит свет!
А я пока с баранов
Спрошу за всё про всё ответ.
Им повторять не надо,
И нет теперь у Пастуха
Ни куриц, ни овечек,
Есть лишь красавица-сестра
Да парочка колечек.
Наелись досыта друзья
И, выбрав путь недлинный,
Снесли к порогу Короля
Руно и пух куриный.
А в царском замке между тем
Среди парчи и кружев
Выносят слуги холодец
На королевский ужин.
Король угрюмен, молчалив,
Едва ли блюда видит,
И взгляд его, как ночь, тосклив:
Не пьёт, не ест, не дышит.
– Что приключилось, государь? –
Спросил его украдкой
Придворный лекарь. – Разве царь
Наш болен лихорадкой?
Или ему не по душе
Придворных слуг забота?
Или, быть может, на полях
Не задалась охота?
– Не знаю, друг, – ответил царь. –
В груди как будто ноет,
И плакать хочется… Не знать,
Чего разлука стоит.
– Разлука с кем, мой господин?
– С Пастушкой деревенской…
Жил на полях Пастух один,
Дышал одной лишь песней,
А вместе с ним пасла Сестра
Стада коров на поле
И танцевала допоздна…
Теперь их нет уж боле.
– Что с ними стало?
– Думал я,
Чисты их были души,
Да утаили от меня
В тени оленя тушу.
– Не может быть!
– Увы, мой друг.
Сильней любви безумной
Быть может разве что недуг,
Подпитанный разлукой.
Я видел их лишь из окна
Дворца высокой башни,
Я слышал только голоса
Во время летней пашни,
И мне казалось, в их душе
Живут добро и честность…
Но я ошибся. Что ж, вся жизнь –
Сплошная неизвестность.
Они клялись, что нет его,
Оленя, в сонном стаде,
Но я спустил собак с цепи…
Доказывать не надо.
Тут молнии, как змей клубок,
На землю протянулись,
И в тот же миг Пастух с Сестрой
Быками
Царь замолчал, но мрачный взгляд
Сказал всё лучше слова:
Любовь травила, словно яд,
Пытала его снова.
Но вот на стол пред Королём
Вдруг опускают слуги
Большое блюдо с холодцом.
Следа былой нет скуки!
Король, хоть вспыльчив был, не глуп,
Однако ж, оказался,
И вот уже знакомый дуб
Над полем показался,
Ведь догадался наш Король,
Чьих рук гнилое дело,
И, чтоб унять на сердце боль,
Спешит за вором следом.
Вот поле. Дуб стоит один,
И спят под ним коровы,
Но только царь здесь господин,
Не слышно здесь ни слова.
Лисы и Волка след простыл.
Король по полю едет,
И вдруг среди далёких глыб
Он видит лучик света.
Король галопом мчит туда,
К горам за горизонтом,
А это домик Колдуна
Сияет ярче солнца.
И мчался царь, забыв себя,
Гнал лошадь вороную
Четыре ночи и три дня
Без продыха сквозь бурю.
Король подъехал. Видит он:
Колдун сидит под дверью
И насылает сладкий сон
На раненого зверя.
Медведь один попал в капкан,
И маг, седой от злости,
Сквозь опьяняющий дурман
Ему вправляет кости.
– Жестоки люди! – он сказал,
Когда Король подъехал. –
Для тех, кто ночью не рыдал,
Вся наша жизнь – потеха!
Кто дал им право суд вершить,
Чужой судьбой играться?
Чтоб от себя гнев отвести,
Им нужно постараться!
– Послушай, старче, – молвил царь. –
К тебе я за советом
В далёкий и пустынный край
Приехал до рассвета.
Устала лошадь, я устал:
Мы шли четыре ночи
Среди высоких острых скал
И не сомкнули очи.
Ты видишь? Я себе палач:
Кладу перед ногами
Корону, скипетр и плащ
Из меха горностая.
Я каюсь и склоняюсь ниц:
Я был несправедлив,
Мой гнев хранят молчание птиц
И плач прибрежных ив.
Быть может, знаешь Пастуха
С Сестрой, что жили в поле?
Они, не совершив греха,
Мне заплатили вдвое,
Но нет на их плечах вины,
То грех Лисы и Волка.
Я изгоню их из страны,
Но от того нет толку:
Пастух с Сестрицей поклялись
По доброте душевной,
Что нет оленя в той тени,
Где спят стада овечьи.