Герцог всея Курляндии

Полякова Маргарита Сергеевна

Стрельцы, надо сказать, у населения вообще любовью не пользовались. После того, как Федор Алексеевич ввел полки иноземного строя, стрельцы стали выполнять полицейские функции. А кто же это любит? Тем более, не получая жалование, стрельцы пытались хоть как-то это компенсировать. И кто попадал им под руку в качестве жертв? Понятно, что не бояре. Так что Матвеев знал, на какие больные мозоли давить.

Ну и плюс Петр действительно представлялся более приемлемой кандидатурой. Это только кажется, что в 17 веке вести долго шли. Какие долго, а какие моментально по стране разлетались. И излишнюю властность Софьи консервативные русичи не одобряли. Ибо не дело девке во власть лезть. Ну и о болезни Ивана тоже знали. Такое не скроешь. А Петр

выглядел вполне здоровым. И весьма разумным.

Надо сказать, в его пользу сыграло даже то, что он жил у Фердинанда. Тот, обрусев, истово соблюдал местные традиции и очень скоро стал своим. Так что про Петра говорили, что воспитывался он в строгости. И что излишней латиницазией не проникся. Мои рисунки, созданные для того, чтобы украшать дорогие фарфоровые изделия, постепенно ушли в народ, и начали появляться на деревянных поделках в виде росписи. Так что складывалось полное впечатление, что в городке, названном по имени реки Гусь, народные традиции берегли и приумножали. А Петра постоянно таскали на всякие мероприятия типа встречи с народом, так что он тоже оказался причастен.

Да и вообще эти встречи -- с крестьянами, купцами, ремесленниками -- очень много давали. Совершенно независимые люди могли убедиться, что Петр милостив, приветлив, что любит учиться и с любопытством вникает в дела. Особенно я рассчитывал на торговцев -- они, путешествуя по всей стране, а то и заграницу, должны были разнести нужные слухи. А царевичу просто нравилось дарить подарки, утолять свое любопытство и чувствовать себя важной персоной.

Словом, речи Матвеева упали на благодатную почву. Единственное, с чем пожалуй могли не согласиться -- это кандидатура Натальи Кирилловны в качестве регента. С одной стороны -- а кто еще? А с другой -- совершенно неподходящий человек Нарышкина для того, чтобы реально править. Да и не будет она править. Тот же Матвеев возьмет эту тяжкую обязанность на себя. Может, еще с ее родственниками властью поделится.

Мне пришлось проводить с Артамоном Сергеевичем довольно долгую беседу. Я не собирался терять завоеванных позиций. Окопавшийся около Нарышкиной любовник должен был остаться на своем месте. И я четко дал понять, что не пойму, если Андрей однажды перекушает грибочков и отправится в мир иной. Я слишком много вложил в Матвеева, пришло время отдавать долги. В конце концов, я вовсе не претендовал на финансы и новые земли. Мне нужен был доступ к информации.

Деваться Артамону Сергеевичу было некуда. Его сын так и остался в Курляндии. Причем по собственной воле. Андрей Матвеев не захотел покидать Академию, где не только получал образование, но и обзаводился нужными связями. К тому же, ему уже исполнилось 16, и пора было подыскивать невесту, а при посредничестве Кетлеров можно было надеяться на очень хорошую партию.

Это, кстати, было дополнительным крючком для Артамона Сергеевича. Сама возможность породниться с европейскими королевскими дворами кружила голову. Понятно же, что большинство мелких князьков, гордо именующихся принцами, бедны, как церковные мыши, но сам факт! Я даже намекнул, что мой младший брат и сын Матвеева вполне могут жениться на сестрах. Так что у Артамона Сергеевича был мощный стимул не портить со мной отношения.

Разумеется, что полностью я Матвееву не доверял. Я вообще парень недоверчивый. Так что к Артамону Сергеевичу были приставлены наемники. Вроде бы -- для охраны. Но на самом деле -- для контроля. Я и для Нарышкиной наемников не пожалел. Влетело мне это в копеечку, но на таких вещах не экономят. Главным заданием наемников было -- сохранить Петра. Ну а остальных -- спасти если получится.

Я, конечно, надеялся на лучшее. Но русский бунт, как известно, бессмысленный и беспощадный. И дальнейшие события показали, что перестраховался я не зря. Полыхнуло в Москве знатно. На сторону Софьи встали все полки, кроме Стремянного. Стрельцы бунтовали со смаком -- вопили, угрожали, собирались у

съезжих изб и выступали против полковников. Понятно, что приказов никто не слушал, а от тех, кто пытался навести порядок, избавлялись быстро и кроваво. Люди Софьи мутили стрельцов, а те, в свою очередь, сбивали с пути истинного простой народ. Словом, весело было всем.

Софья

Царевна нервно ломала пальцы и еле сдерживалась, чтобы не вскочить, и не заметаться по палатам. Нельзя. На нее смотрят. Сейчас решается ее жизнь. Либо получить власть, либо, в конечном итоге, отправиться угасать в монастырь. Такой судьбы Софья себе не хотела. Низкие своды палаты давили, было невыносимо душно, и даже дивная роспись в виде фантастических птиц и ярких цветов невыносимо раздражала.

Как же царевна ненавидела этих спесивых, самовлюбленных бояр! И не только Матвеева, который рвался к власти. Но и своих, Милославских. Всем им нужен был только доступ к власти, к казне. Скисли в своих шубах и высоких шапках, только и думают о том, что невместно. А ведь она могла бы выйти замуж! Могла! Принц из семейства Кетлеров первой выбрал именно ее в невесты! Однако ж от него потребовали отказаться от веры и переехать в Россию. Можно подумать, наследник герцога это сделает!

Когда свадьба сорвалась, Софья выла в подушку всю ночь. Ее надежда вырваться из терема оказалась несбыточной. А вот Машке повезло. К ней иностранный принц приехал сам. И даже веру поменял. Пусть не старший сын, но и не последний человек. Хорош собой, отменно воспитан, по-европейски куртуазен, и деньги умеет делать буквально из ничего! Машка обзавелась детьми, раздобрела, и смотрела на сестер сверху вниз.

И что с того, что семейство ее от трона заранее отреклось? Небось, прямых наследников не останется, так про них сразу вспомнят. Старший сын у них рос здоровым и сообразительным. Да и остальные дети удались. Говорят, курляндские врачи внимательно следят за их здоровьем. А они известные искусники. Как знать, если бы не их помощь, может Федор и столько не прожил бы. Жаль, что московский патриарх много воли взял, не позволил курляндским врачам царицу осматривать. Может, не умерла бы ни она, ни наследник. И споров о том, кого сажать на престол не было бы. А при малолетнем царевиче регентшей быть куда как удобно.

Однако сложилось так, как сложилось. И теперь нужно было не упустить хотя бы тот шанс, что имелся. Вопрос только в том, кого поддержат курляндцы. Силу они взяли немалую. И государство вроде бы маленькое, а богатое. И в дела России они плотно влезли. Корабли строят на Соломбальской верфи, фарфор изготавливают, хрусталь, а вскоре, говорят, и до уральских самоцветов доберутся. Со Строгановыми отношения давно уже наладили. И сколько прибыли мимо казны уходит -- представить страшно.

Несмотря на то, что Машка с мужем остались в своем городке, Софья беспокоилась. О курляндских наемниках слухов ходило не меньше, чем о врачах. А о том, что Петра привечали в Гусе, не знал разве что глухой и слепой. Царевна отдала часть своих драгоценностей - подкупить стрельцов, чтобы те избавились от ее врагов -- Матвеева, Нарышкиных, и многих других. Софья обещала и вольности, и земли, и, само собой, выплатить жалование -- лишь бы ее крикнули на царство. Но как дело повернется -- бог весть.

Фридрих Кетлер

Чтобы я еще раз когда-нибудь связался с бунтом? Да ни за что! По краю прошли. Едва вообще все не потеряли. Софья, стерва злопамятная, готова была в ущерб себе действовать, лишь бы наказать тех, кто против ее воли пошел, не дал ее врагов уничтожить. Хорошо, что Милославские любят деньги ничуть не меньше Нарышкиных. Они выгоды терять не захотели. Я-то с прицелом разных бояр подкупал. Да не деньгами, услугами. Так что утерлась Софья. Погневалась, погневалась, и утерлась.