Герцогиня-дурнушка
Шрифт:
Глава 10
Тео пребывала в таком безысходном отчаянии, что у нее даже не было слез, которые могли бы принести облегчение. По пути в мастерскую модистки она заметила на Пиккадилли скопление людей у нового эстампа в витрине книжного магазина Хатчарда, хотя, конечно же, не знала, что этот эстамп имел отношение к ней.
Тео пребывала в неведении, пока не отправилась домой. По дороге она остановила карету перед еще одной лавкой, торгующей печатной продукцией, и вдруг увидела картинку в витрине. Она тотчас же послала туда слугу, чтобы купил газеты. Те самые газеты, которые, как клятвенно
Тео даже вообразить не могла, что кто-то способен на такую жестокость. Какие же они негодяи, эти репортеры, написавшие все эти злобные статьи! А ведь были еще и те, которые не спали всю ночь, гравируя ее карикатурное изображение в том кошмарном платье. Но, конечно, дело вовсе не в платье…
Ей потребовалось лишь слегка повернуть голову, чтобы увидеть отражение своего лица в стекле. Оно было худым, с высокими скулами, которые так нравились Джеймсу. У нее также был прямой нос, крепкий подбородок… и еще что-то, не поддающееся определению. Но все это вместе складывалось в образ… «гадкой герцогини»!
Когда дверь в смежную спальню отворилась, Тео даже не подняла глаза.
– Я бы предпочла, чтобы ты сейчас оставил меня одну, – сказала она, проглотив комок, подкативший к горлу. – Я в полном порядке. Я не проронила ни единой слезинки из-за этих дурацких статей. Полная чушь, вот и все.
Разумеется, он не ушел. Краем глаза Тео заметила какое-то движение, а затем вдруг оказалась в объятиях мужа, сидевшего на ее постели.
– Я уже слишком большая, чтобы сидеть у тебя на коленях, Джеймс, – задыхаясь, пробормотала Тео. Заметив, что халат мужа распахнулся и его грудь теперь полностью обнажена, она добавила: – К тому же ты не совсем одет.
Проигнорировав ее слова, Джеймс сказал:
– Все они – наглые ублюдки, и я собираюсь завтра же утром разнести их печатные прессы на мелкие кусочки! – Голос его дрожал от гнева, но подобные эмоции овладевали им довольно часто.
– Разрушением печатных машин теперь уже ничего не изменишь, – пробормотала Тео. Она прижалась щекой к обнаженной груди мужа, предоставив ему бушевать дальше.
Как ни странно, Джеймс успокаивал ее, даже когда гневался. И он действительно видел в ней нежный цветок, маргаритку. Однако же… Тео не слишком-то часто думала о своем профиле, но она уже очень давно пришла к заключению, что наилучший эпитет, применимый к нему, – это слово «строгий». Но разве бывают строгие маргаритки?…
– Как ты думаешь, может, я уже ношу ребенка? – спросила она, когда Джеймс прервал свои гневные тирады, чтобы перевести дух.
Он издал какой-то странный звук и пробормотал:
– Какое отношение это имеет к произошедшему? Очень надеюсь, что нет. Я не готов стать отцом. Только посмотри, как плохо справился с этой задачей мой отец. Может, я никогда не буду готов.
– Я знаю, мы еще слишком молоды для этого, – сказала Тео. – Но если бы я забеременела, то моя фигура изменилась бы. У меня бы значительно прибавилось спереди. Наверное, нам следует снова попытаться сегодня ночью.
Джеймс внимательно посмотрел на нее.
– Ты имеешь в виду, что хотела бы походить на корову – как некоторые женщины? Хочешь приобрести вымя? – Он совершенно искренне содрогнулся и тут же добавил: – Вот это – прекрасный размер. – Джеймс положил ладонь ей на грудь. – В точности подходит для мужской
Тео была в прогулочном платье, которое скрадывало даже то малое, что у нее имелось спереди. Однако Джеймса, похоже, ее размеры вполне удовлетворяли. Она успокоилась, но ужасные воспоминания тут же снова нахлынули на нее.
– Не думаю, что смогу когда-нибудь выйти из этого дома. Всюду, где бы я ни появилась, люди стали бы называть меня «гадкая герцогиня». Ты ведь знаешь, что стали бы. И даже если они не скажут мне это в лицо, то все равно так подумают. Я не смогу этого вынести. Мне не хватит смелости.
На мгновение ладонь мужа сжала ее грудь, а затем он снова заключил ее в объятия.
– Все они идиоты, – сказал он, уткнувшись лицом в ее волосы. – Ты прекрасна.
– Нет, – печально ответила Тео. – Но с твоей стороны очень любезно, что ты так говоришь.
– Я не только говорю! – внезапно взревел Джеймс.
Тео невольно улыбнулась:
– Помнишь, что ты преисполнился решимости держать в узде свой буйный нрав? Ведь тебе уже исполнилось двадцать…
– Любой мужчина пришел бы в ярость от такой беспардонной лжи, оскорбляющей его жену! Завтра же я обойду редакции всех этих гнусных листков, называющих себя газетами, и схвачу за горло их владельцев. А потом…
Тео закрыла ему рот ладонью.
– Этим дело не поправить, Джеймс. Рисунки развесили повсюду. Я видела у магазина Хатчарда скопище людей, глазевших на витрину. А по дороге домой я поняла, что мой портрет в этом ужасном платье выставлен в каждой лавке. На меня навесили ярлык. На всю жизнь.
– Глупости, – возразил Джеймс уже спокойнее. – Многим людям присваивают неприятные прозвища, которые вскоре забываются. Ричард Грей какое-то время был известен как Крошка Дик [3] . А Перри Даббза – теперь он лорд Фенуик – прозвали Барвинком [4] . Затем все об этом благополучно забыли.
– Ошибаешься, Джеймс. Ты ведь вспомнил эти прозвища сразу же. Более того, держу пари, что большинство мужчин думают про Барвинок, когда встречают лорда Фенуика. – Тео помолчала в нерешительности. – А про Грея… это ведь намек на размеры его мужского органа?
3
Dick – груб. половой член.
4
Барвинок – растение, англ. periwinkle, что означает также береговая улитка. В просторечии – женский лобок.
– Полагаю, что так, – кивнул Джеймс.
– Думаю, маленький – огромное преимущество. Я уверена, что этому джентльмену следовало бы гордиться своим прозвищем.
Сдавленный смешок вырвался из горла Джеймса.
– Должен ли я сделать вывод, что ты ночью пострадала?
– Немного, – призналась Тео. – Я бы хотела, чтобы твой орган был поменьше.
– А я рад, что это не так. Хотя мне очень жаль, если я причинил тебе боль. Прости меня, Дейзи.
– Что ж, не так уж важно, какого размера у мужчины этот орган. По крайней мере мужчины не уродливы. А вот если сказать такое о женщине…