Герцогиня-дурнушка
Шрифт:
– Я так рада, что ты вернулся ради меня, – прошептала она. Слеза, словно жидкий хрусталь, пробежала по ее щеке и скрылась в волосах.
– Я не должен был покидать тебя.
Теперь слезы хлынули ручьем, и Джеймс, проводя ладонью по влажной щеке жены, тихо говорил:
– Я люблю тебя, Дейзи, люблю… Но ты не сказала мне того же, – продолжал он, – поэтому я скажу за тебя. Ты меня любишь, ведь так?
Не в силах более сдерживаться, Джеймс приподнялся над женой и сказал:
– Теперь я овладею моей герцогиней. Если есть возражения, скажи сейчас. А потом придержи язык. Так как же?…
Тео молчала, но Джеймс увидел, как в ее глазах вспыхнуло желание,
Тео ахнула и выгнулась ему навстречу, впившись пальцами в его плечи.
– Еще… Пожалуйста, Джеймс. Пожалуйста… – простонала она.
Он тотчас удовлетворил ее просьбу.
– Джеймс, о, как приятно!
Джеймс сделал глубокий вдох и постарался взять себя в руки.
– Я не могу все время оставаться истинным джентльменом, – проворчал он, считая необходимым выяснить все до конца. – Я не настолько послушный… Меня невозможно подчинить. Я чувствовал себя ослом, пытаясь все время забавляться, как это делает Тревельян. – Он стиснул зубы, произнося это имя.
Тео смотрела на своего мужа, чувствуя, что сердце готово вырваться у нее из груди. Джеймс совершенно не походил на Джеффри. Он был могучим, неистовым и властным. У него была татуировка под глазом, и он никогда не любил проводить время в гостиной. Кроме того, он был ужасно неорганизованным и неряшливым. Бросал газеты на пол. Не слишком умело застилал постель. И всегда подшучивал над ее «правилами», хотя и уважал ее. И он собирался целовать ее… во все неподобающие места.
По большей части ему недоставало деликатности, а временам и простой вежливости.
В этот самый момент Джеймс обхватил руками бедра жены и стремительно вонзился в нее – глубоко и жестко.
Хриплый крик вырвался из горла Тео, но ей казалось, что крик этот исходил из тайных глубин ее тела, о существовании которых она даже не подозревала. А муж заглянул ей в лицо и заявил:
– Я загнал свою плоть глубоко в твое лоно, Дейзи. О таком леди говорить не любят. Но тебе ведь это нравится, не правда ли?
Тео молча кивнула, а Джеймс опять двинул бедрами.
На сей раз ей понравилось еще больше, и она снова вскрикнула.
– Это не любовная встреча и не плотские утехи, – сказал Джеймс, стиснув зубы в попытке вернуть контроль над собой (хотя это ему плохо удавалось). – Это Позорное Действо, и нам ничуть не стыдно.
Вслед за этим герцог продолжил знакомить свою герцогиню почти со всеми известными ему терминами для обозначения «cпорта Венеры». А он, будучи пиратом, знал их превеликое множество.
Этой ночью они терзали кровать, раз за разом отплясывая танец любви. Они никак не могли насытиться друг другом и совершали всевозможные непристойности. Спустя некоторое время они принялись выдумывать свои собственные названия для любовных игр, доставлявших им огромную радость. Причем ее светлость проявила необычайную изобретательность, предлагая выражения собственного сочинения, и они исполняли свой полудикий хорнпайп [13] , пока не свалились без сил. Простыня давно уже улетела на пол, но никто из них этого не заметил.
13
Хорнпайп (англ.) – матросский танец.
Они по очереди оказывали друг другу персональные услуги того или иного рода, задыхаясь, вскрикивая и полностью теряя контроль над собой. Иногда они делали это одновременно.
В
Как-то утром горничная едва не застукала своих хозяев за этим занятием, когда пришла разжечь камин. Его светлость поспешно накинул простыню на свою жену, а та смеялась так безудержно, что вся кровать сотрясалась.
В какой-то момент герцог решил доказать, как прекрасна его жена. И прежде чем она успела остановить его, он выкинул из окна сшитую по парижской модели накидку, стоившую небольшое состояние. Накидка упала в сад, где и повисла на живой изгороди. Подкладка из розового шелка ярко блестела в лучах солнца.
– Совсем как прежде, – сказал кто-то из слуг Мейдрону. – Ее свадебное платье вылетело из этого же окна семь лет назад. – И дворецкий со слугой в недоумении пожали плечами.
Мейдрон вызвал назад всю прислугу, и герцог сказал ему (потихоньку), что он может рассчитать всех людей, которых дополнительно наняли, чтобы изображать газетчиков.
К концу недели герцогиня почти привыкла оставаться непричесанной и небрежно одетой, по крайней мере какое-то время. Она смирилась с тем фактом, что муж упрямо считал ее столь же прекрасной, как и семь лет назад. Смирилась она и с тем, что Джеймс, судя по всему, никогда так и не поймет, какое огромное значение имеет одежда для женщины (а также для мужчины). Но зато он был экспертом по части отсутствия одежды.
Разумеется, Тео была очень, очень счастлива. И она по-прежнему была замужем.
Довольно длинный эпилог
Бал у принца-регента
Май 1817 года
Как обнаруживает со временем каждая супружеская пара, семейная жизнь – это далеко не всегда ложе из роз.
Настал тот день, когда принц-регент должен был пожаловать Джеймсу орден Бани [14] . А несколькими часами раньше Тео накричала на мужа, потому что тот опрокинул фарфоровую рыбу, изящно приподнимавшуюся на хвосте; то было великолепное творение «Керамики Ашбрука». Джеймс рявкнул в ответ, что глупо было устанавливать миниатюрную мраморную стойку в библиотеке рядом с дверью (ведь кто-нибудь всегда мог войти в комнату и сразу свернуть в сторону, как он и сделал, что привело к роковым последствиям).
14
Орден Бани – один из высших орденов Великобритании, учрежден королем Георгом I в 1725 году. Кавалер этого ордена получает почетное звание «рыцарь». В старину перед посвящением будущий кавалер ордена совершал омовение.
– Мне жилось намного легче, когда рыбы в пределах видимости были в чешуе, – добавил герцог.
– Прекрасно! – прокричала Тео в ответ. – Можешь снова отправляться к своим сомнительным друзьям!
Услышав громкие голоса хозяев, Мейдрон отправил слуг подальше от дверей библиотеки. Он знал по опыту, что герцогу с герцогиней временами требовалось уединение и за пределами супружеской спальни.
И действительно, когда герцогиня появилась спустя час или около того, ее волосы были растрепаны, а застежка ожерелья свисала с груди. К тому же появилась она отнюдь не на собственных ногах. Герцогу нравилось носить свою жену на руках. «Нашел отличное применение своей силище», – хихикая, перешептывались служанки.