Герцогиня и "конюх"

Антропов Роман Лукич

– - Так вот, ввиду того, что это болезнь очень заразная и может не только распространиться по всей Москве, но и выйти за ее пределы, мне начальствующими лицами приказано обеззаразить все заставы. Я полагаю, что вы будете сами рады этому, так как кому же приятно умереть в столь цветущем, как ваш, возрасте от страшной черной болезни?..

– - Черт возьми, это -- правда!
– - воскликнул один из офицеров.
– - Брр! Что может быть отвратительнее такой гадости?

Бирон потирал руки

от холода.

– - Итак, я сейчас приступлю... Но я так замерз, что у меня не действуют руки!
– - воскликнул он.

– - Так не угодно ли, господин доктор, стаканчик винца?
– - обступили Бирона офицеры.

– - С удовольствием! Вы думаете, что мы -- доктора-немцы -- только одни лекарства употребляем вовнутрь? О, нет!.. Что может быть лучшего, как стакан-другой вина?!

Эти слова были встречены криками одобрения. "Доктору" налили огромный стакан токайского, и он выпил его с наслаждением.

– - Молодец, доктор! Умеете пить!
– - захлопали в ладоши полупьяные офицеры.

– - Ну а теперь за работу!
– -Бирон вынул большую бутылку из кармана шубы и маленький "распылятор".
– - А где тот часовой, который стоит у заставы? Позовите, господа, и его. Пусть и он избежит опасности заразы.

Один из офицеров вскоре привел часового.

– - Я буду опрыскивать каждого по отдельности, -- сообщил Бирон.
– - Не беспокойтесь: эта жидкость не ядовита, она не испортит ваших мундиров.

"Доктор" Бирон стал поочередно переходить от одного офицера к другому, обильно опрыскивая их таинственной жидкостью. Незаметно он выплескивал большое количество ее на полы мундиров офицеров.

Лицо часового, дожидавшегося своей очереди, выражало страх. Он был убежден в глубине души, что эта самая жидкость и есть та страшная зараза, от которой может приключиться смерть.

– - Ну и тебя теперь опрыснем!
– - улыбнулся "доктор" и стал обливать часового огромной струей.

Какой-то особенно противный, удушливо-сладкий запах распространился по комнате.

– - Я думал, что пахнуть будет хуже!
– - воскликнул один офицер.

– - Действительно, карболка благоухает куда ядовитее!

– - А это что же за средство, доктор?
– - вмешался третий офицер.

– - Новое средство, господа, -- усмехнулся Бирон.
– - А теперь посидите спокойно... так полагается!
– - предложил Бирон, а сам незаметно всунул себе в обе ноздри куски ваты...

– - Ах!
– - послышался испуганный голос одного из офицеров.
– - Что это со мной? Мне дурно!.. Голова кружится.

Он хотел вскочить, но не мог -- точно какая-то непреодолимая сила властно парализовала его ноги. Он хотел крикнуть -- но не мог: голоса не было.

– - Что... что с тоб... с тобой?..--

попытался подняться другой, чтобы прийти на помощь товарищу, но, едва приподнявшись, он так же бессильно опустился на стул, причем его глаза сомкнулись, а по всему телу пробежали судороги.

Часовой как стоял, так и свалился на пол. Путь был свободен. Бирон помчался к своей Анне Ивановне.

IX

ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ

После чудесного появления несчастной баронессы Клюгенау в замке старых Кетлеров герцогиня Курляндская совсем преобразилась. Изнывавшая дотоле от скуки, так как с ней не было Бирона и "иного какого развлечения", Анна Иоанновна вдруг нашла живой предмет, на который могла изливать избыток "нежности" своей души, отравленной желчью, или -- как она любила выражаться -- "печеночной горечью". Она окружила Клюгенау самым внимательным уходом, в котором та уже, собственно говоря, и мало нуждалась, так как находилась в последнем градусе скоротечной горловой чахотки.

Неизвестно, что заставило ожесточившуюся Анну Иоанновну столь милосердно отнестись к своей сопернице, но она поместила ее рядом со своей спальней и находилась при ней безотлучно.

Доктор ее светлости два раза навещал страдалицу. Он первый и признал в таинственной гостье замка блестящую баронессу Эльзу фон Клюгенау.

– - Как?!
– - отскочил он от ее кровати.
– - Это вы, баронесса?

– - Да, я... Но ради Бога, тише, доктор!.. Здесь никто не должен знать, что эта умирающая женщина -- изгнанная и сосланная гофмейстерина.

Слезы выступили на глазах доктора.

– - О, бедная, бедная баронесса! Что они сделали с вами!..
– - невольно вырвалось у добряка.
– - Какое варварство!..

Клюгенау попыталась было ответить что-то, но не могла: припадок страшного кашля потряс ее грудь, плечи.

– - Я скоро умру, доктор?
– - спросила она, отдышавшись.

Доктор отвернулся и пробормотал:

– - Бросьте думать об этом, баронесса! Я вылечу вас, поставлю на ноги...

Печальная улыбка тронула бескровные губы умиравшей.

– - Не надо утешений, мой добрый доктор!
– - сказала она.
– - После того, что я перенесла, смерть для меня --улыбка счастья.

В эту минуту в комнату вошла Анна Иоанновна.

– - Ну что, доктор? Как поживает наша больная?
– - громко спросила она.

Она только что отобедала и потому была весьма изрядно возбуждена. Привыкшая и всегда пить довольно неумеренно, Анна Иоанновна на этот раз постаралась особенно. От нее несло запахом вина и ее излюбленными духами (мускусом). Своей огромной, пышной фигурой она заполнила пространство небольшой комнаты.