Герцогиня смерти. Биография Агаты Кристи

Хэк Ричард

Что же касается издательских дел, то и там нашла коса на камень: Корку никак не удавалось раздобыть американский вариант книги “Загадка Ситтафорда” – “Убийство в Хейзлмуре” для Аллена Лейна, племянника главы “Бодли Хед” Джона Лейна. К тому моменту Аллен сам организовал издательство “Пингвин букс” (первое в Англии, нацеленное на переиздание всех популярных книг в мягких обложках) и очень хотел получить эту книгу Кристи (к 1948 году “Пингвин” уже выпустил несколько ее ранних романов). Однако в издательстве “Коллинз”, сильно пострадавшем в войну от бомбежки, пострадали и архивы, не уцелело ни одного экземпляра книги.

Корк справился у всех, кто мог бы выручить, но книги так и не нашел. Делать было нечего: он написал

Розалинде, попросил экземпляр из домашней библиотеки в Гринвее. Просьбу маминого агента Розалинда выполнила, но вложила в книжку строгую записку: “Наверное, стоило бы призвать Вас поискать где-нибудь еще. Однако книгу все-таки высылаю, только имейте в виду: я буду очень огорчена, если получу ее в плачевном виде”.

К середине марта Агата заскучала по Лондону, впрочем не слишком сильно. Вспомнив о царице древней Персидской империи, Агата писала Корку: “На горизонте тень Эсфири [66] . Но здесь приближение весны не особенно волнует. Это нашу английскую весну воспевали почти все поэты”.

66

Намек на приближение весеннего еврейского праздника Пурим, связанного с почитанием Эсфири, ветхозаветной спасительницы иудейского народа.

В письме также шла речь об очередной книге, которая появится как раз в марте, под названием “К берегу удачи” [67] (то есть когда всплывает в памяти людской образ Эсфири). Интрига замысловата, как садовые орнаменты Версаля; разумеется, Эркюль Пуаро ее распутает, хоть и не сразу. Отзывы были восхищенные, хотя автор снова недоступен репортерам, снова в далеких краях. Журнал “Нью-йоркер” отозвался на роман “К берегу удачи” таким образом: “Среди подозреваемых сразу несколько симпатичных представителей высшего общества, отмечает Эркюль Пуаро, который что-то все меньше и меньше походит на француза”.

67

В Америке – “Миг прилива”. Это название – часть строки из пьесы У. Шекспира “Юлий Цезарь”. Цитата целиком: “В делах людей бывает миг прилива;//Он мчит их к счастью, если не упущен” (пер. Исая Мандельштама).

В 1944 году написан еще один роман под псевдонимом Мэри Уэстмакотт, “Роза и тис”. Правда, чистовой вариант и выход в свет случатся в ноябре 1948 года. Литературное приложение к “Таймс” утверждало, что “мисс Уэстмакотт всегда пишет лаконично и четко”, однако потом загадочно добавило: “но есть там один очень нечеткий момент”.

А до “Розы и тиса”, в сентябре 1948-го, случилась еще одна книга: полки американских магазинов пополнились сборником “Свидетель обвинения” и другие рассказы”. Тут был использован уже отработанный маркетинговый трюк: выходившие в Англии старые рассказы получали новые имена и преподносились американским читателям как новые. И те охотно покупали “новинку” от Кристи.

Однако новинка настоящая тоже появилась: роман “Кривой домишко”. Позже Агата назовет этот роман своим самым любимым. Там нет ни Пуаро, ни мисс Марпл, но сюжет получился захватывающим и свежим, а развязка просто невообразимой, чувствовалось, что книга писалась с азартом и любовью. Ральф Партридж, критик из журнала “Ньюстейтсмен энд нэйшнз”, был очарован: “Миссис Кристи продолжает изумлять. “Кривой домишко” уже сорок девятый ее детектив, но она с прежней легкостью обводит нас вокруг пальца”.

Агата не только сочиняла книги, но еще и загорала, отдыхала, фотографировала черепки древних керамических сосудов, то есть жила очень насыщенной и полной жизнью. Она не стремилась быть

на слуху и на виду у читателей и тем не менее оставалась востребованной. Продюсеры мечтали заполучить ее произведения для спектаклей, фильмов, а со временем – для телефильмов и телеспектаклей.

Она во всем полагалась на своих агентов, Корка и Обера, которым доверяла полностью, однако существовал негласный уговор: Агата могла наложить вето на любое их решение. И оба покорно подчинялись ее капризам, подчас зависевшим от сиюминутного настроения. Что ж, их подопечная могла порой вспылить, но никогда не выказывала предвзятости или враждебности.

Продюсер Берти Мейер продолжал возить “Десять негритят” по маленьким английским городам, с наибольшим успехом пьеса шла в театре, расположенном в долине Фарндейл, который возглавляли Барбара Той и Мойе Чарльз. Неудивительно, что им захотелось получить еще одну пьесу по Кристи. "Удивительным было другое: они рискнули попросить саму Кристи сделать инсценировку по какому-нибудь роману.

И Агата согласилась, чего не ожидали ни сами просители, ни ее литературные агенты. Миссис Кристи спросила у Барбары, какой именно роман подошел бы театру, и та в ответном письме назвала “Убийство в доме викария”, поскольку считала, что “любовные истории и религию публика всегда принимает хорошо”. Пьесу Агата написала, Той и Чарльз ее подработали, в октябре спектакль дебютировал в “Новом театре” города Нортгемптон, а в декабре 1949 года был поставлен на сцене театра “Плейхаус” в Уэст-Энде.

Критики предрекали провал, в рецензии (без подписи) “Таймс” писала: “У всех героев есть мотив для убийства. Но, как это ни прискорбно, самим им выжить тоже едва ли удастся, слишком уж они не сценичны”. Тем не менее пьеса шла до марта. А в марте 1950 года молодой энергичный импресарио Питер Сондерс попросил разрешения (и получил его) включить пьесу в гастрольный репертуар. Он же додумался изменить афишу. Теперь на театральных навесах можно было прочесть: “Убийство в доме викария”. По роману Агаты Кристи. Перемена мгновенно была замечена и самой писательницей, и заядлыми театралами.

Вскоре после этого Агата снова отправилась в Багдад, а оттуда – к пескам и теллям Нимруда. Там Мэллоуэны поселились в доме, целиком построенном из кирпича-сырца, кроме крыши, разумеется. Раньше они жили в доме местного шейха, а теперь вот стали владельцами своего, но все равно Макс ворчал, что “это жизнь в грязи”.

В новом жилище имелись гостиная и, поменьше, кухня. Была еще специальная, “античная” комната – для сортировки извлеченных из земли находок. Спален в доме не было. Спали в палатках, разбитых снаружи. Надо сказать, не очень-то остроумное решение, и это было особенно ощутимо в период муссонных ветров, которые в первые несколько лет менялись чаще, чем им полагалось.

Нимруд – это современное название Калху [68] , древней столицы Ассирии. Нимруд, сокровище, затерянное на берегах Тигра, возвышался когда-то над речной гладью во всей своей красе и славе. На холме, скрывавшем город, в середине девятнадцатого века уже проводили раскопки, но именно благодаря стараниям Мэллоуэна, на протяжении десяти с лишним лет освобождавшего древнейшие поселения от позднейших наслоений, мир получил целостную картину истории Ассирии. В экспедициях Агату вполне устраивает статус жены мистера Мэллоуэна, по совместительству еще и статус фотографа, ассистента и кухарки (иногда). Там, на Востоке, ее не донимали журналисты и зеваки, и это было счастьем. Да, там никто на нее не глазел, разве что горстка бедуинов (в пустыне, изредка).

68

Калху – Калах в Ветхом Завете. (Прим. автора.)