Герцогиня смерти. Биография Агаты Кристи
Шрифт:
Агата лишь возмущенно отнекивалась и ворчала: “вот сам пусть и напишет”, раз пророчит верный успех. Сондерс отнюдь не мнил себя драматургом, однако вызов принял. Сочинил он нечто весьма примитивное и успел вручить свой труд Агате до отъезда. Сценарий Сондерса был неказист и беспомощен, тем не менее эта “болванка” вдохновила-таки Агату на изготовление собственного сценария.
Вообще-то она почти весь текст придумала еще в Лондоне, но уже в Багдаде решила переделать концовку и переслала этот кусок Сондерсу “через ребяток из посольства”. И тут же написала Корку: “Смею надеяться, что Сондерс не полезет в бутылку и оставит этот вариант. Как бы то ни было, он сам очень хотел устроить себе Судный день!” Как показало время, Агата напрасно волновалась.
Премьера состоялась 28
Спектакль произвел фурор. Когда опустили занавес, актеры как по команде обернулись в сторону ложи, где сидела Агата, и сделали общий поклон. Зрители сразу встали и тоже развернулись в сторону ложи, громко аплодируя. Ричард Аттенборо примчался на премьеру, отыграв в “Мышеловке”, и Джон Миллз тоже не мог не прийти. Публика аплодировала все громче, Агата, окончательно смутившись, поспешила ретироваться из ложи. Проходя мимо Питера Сондерса, она с улыбкой шепнула: “Кто бы мог подумать, а?”
76
Олд Бейли – традиционное название центрального уголовного суда, расположенного в величественном здании в стиле не о ампир в центре Лондона.
В “Автобиографии” она так вспоминала свои ощущения в тот вечер: “Счастье, огромное счастье, а уж когда раздались овации, радости моей не было предела”. Жизнь писательницы была богата творческими удачами, но тот вечер…
“Да, это был памятный спектакль, я до сих пор им горжусь, – признавалась Агата. – Время от времени я копаюсь в шкафчике с памятными вещицами и, наткнувшись на старую программку, непременно ее читаю, приговаривая: «Ах, какой это был спектакль!»”
Филипп Хоуп-Уоллес тогда писал в “Гардиан”: “Невероятный успех. Ювелирная работа! Мы знали, что справедливость восторжествует, и, наблюдая за тем, как приближается неминуемая расплата, одобрительно кивали. Но в самый торжественный момент миссис Кристи как бы вопрошает: “Вы уверены, что все было именно так?“ – и, ловко перетасовав колоду, показывает, что произошло на самом деле и какие же мы наивные глупцы”.
Айвор Браун из газеты “Обсервер” не преминул уведомить читателей: “Вердикт, вынесенный присяжными, – это отнюдь не финал, а начало истории, закрученной, как поросячий хвостик”.
Через год, в 1954-м, состоялась премьера в брод-вейском Театре Генри Миллера, где главную роль исполнял друг Агаты, Фрэнсис Салливан. “Нью-Йорк геральд трибюн” констатировала “сногсшибательный успех”. Ассоциация нью-йоркских критиков назвала “Свидетеля обвинения” лучшим зарубежным спектаклем года. А Салливан и Патриция Джессел (занятая в английском спектакле и согласившаяся сыграть на Бродвее) получили премию “Тони” [77] за актерское мастерство.
77
Премия “Тони” была основана в 1947 г. и считается театральным эквивалентом кинематографического “Оскара”, музыкальной “Грэмми” и телевизионной “Эмми”.
Но вернемся в Англию, в то время, когда “Свидетель обвинения” был еще в стадии репетиций. Однажды Корк пригласил Агату на ланч. Надо сказать, она любила эти неофициальные встречи со старым другом. О делах старались говорить поменьше, шутили и наслаждались шедеврами поваров ресторана “Мирабель”. На этот раз к их компании присоединилась знаменитая киноактриса Маргарет Локвуд. Маргарет поделилась своей мечтой: ей давно хочется сыграть комическую роль, ей надоело изображать роковых злодеек. Вот если бы миссис Кристи написала для нее пьесу…
Через полтора месяца “Паутина” [78]
Теперь Агата перебиралась в Гринвей-хауз на все лето, огород исправно радовал хозяйку обильными урожаями, ландшафты и река – почти неуловимо менявшейся красотой, на которую невозможно было налюбоваться. Внучок Агаты, Мэтью Причард, был определен в беркширскую подготовительную школу Эстри в Вулхэмптон-хаузе, где, между прочим, научился отлично играть в крикет. Летом он по-прежнему приезжал в Гринвей вместе с мамой и отчимом.
78
Героиню, которую предстояло сыграть Маргарет Локвуд, звали Клариссой, как мать Агаты Кристи. (Прим. автора.)
С годами Гринвей все больше воспринимался как место отдыха, писательскими приютами Агате служили теперь либо лондонская квартира в Челси, либо “Дом Агаты” (это на раскопках, пристройка к нимрудскому дому). Популярность Агаты Кристи росла и назойливость пишущей братии – тоже. Соответственно все более острым становилось желание скрыться от посторонних.
Агата давно научилась прятаться, в свою частную жизнь она допускала немногих. Но целиком и полностью отгородиться от реальности и стремительно преображавшегося мира было невозможно. Издержки пристального внимания публики чаще всего обретали форму безжалостных фотографий. Да, в них не было ни грана доброты, в этих изображениях немолодой дамы в жемчужном колье и с накрашенными ногтями.
В конце концов Агата взбунтовалась, последней каплей стало фото для немецкого еженедельника “Шпигель”. Ей прислали этот шедевр в Гринвей, чтобы заручиться согласием на публикацию. Снимок был кошмарным, и Агата написала автору: “На мой взгляд, фотография ужасная во всех отношениях, даже если считать ее пробной”. Немного подумав, она написала еще одно письмо, Эдмунду Корку, и вложила в конверт вышеупомянутый шедевр.
“Ты только посмотри, Эдмунд! И я должна это все терпеть? Можешь считать меня ненормальной, но с меня хватит. Больше никаких фотографий. С какой стати я должна мучиться, сносить все эти унижения?” Закончив письмо, Агата положила в рот мятный леденец, чтобы перебить отвратительный вкус, который почувствовала, глянув на немецкое фото.
В конце 1953 года Би-би-си предприняла очередную попытку заманить Агату Кристи на телевидение, для интервью. Компания выпустила тогда новую программу “Панорама”, которая успела завоевать симпатии четырех миллионов зрителей. Продюсер передачи Деннис Барден заверил Корка, что Агате ничего не придется делать, “только сесть в кресло и, не обращая внимания на камеры, ответить на несколько вопросов”.
К телевидению Агата была равнодушна и уж тем более к возможности помелькать на экране перед миллионами сограждан. В общем, “Панорама” ее не заинтересовала. И Корк сочинил отказ: “Боюсь, что миссис Кристи вряд ли когда-нибудь захочет появиться в телестудии. Думаю, она не согласится ни при каких обстоятельствах”.
Спокойно почивать на лаврах Агате не давали, да она этого и не желала. Постоянно приходилось с кем-то воевать, кому-то помогать. Она продолжала отсылать прочь фотографов (“Да ну их!”). Права на свою новую книгу “Хикори, дикори, док” [79] она переоформит в пользу племянников Макса, Джона и Патрика Мэллоуэнов, а все деньги, полученные за рассказ “Причуда в Гриншоре” (первый из написанных после долгого перерыва), подарит церкви Святой Девы Марии в Черстон-Феррерсе, чтобы в окне на восточной стене сделали витраж. Когда Агата заходила в этот храм, то ее всегда раздражали там простые оконные стекла. Это резало глаз, как щербина на месте недостающего зуба. Агата самолично оплатит работу мастера.
79
Назван по первой строчке детской считал очки.