Герда
Шрифт:
Хариус это да. Мечта. И стримеры опять же. Не сомневаюсь, что стримеры у него получились отменные, все, что ни делает отец, он делает на славу, а эти связаны из меха каких-то высокогорных архаров, из золотых нитей, из щетины марала – одним словом, серьезные мушки получились.
– Ладно, – сказал он. – Ты в меня, как я погляжу, не веришь. А я пойду, постегаю. Докажу!
Отец взмахнул удилищем и отправился вдоль берега.
– Да тут все равно рыбы нет, – сказала Алька. – А если есть, то в полдень она не клюет.
Я взглянул
Мелкий бросил коп и уснул в шезлонге. Ну я тоже устроился в кресле, вытянул ноги. Не хотелось ни о чем думать, хотелось лежать, и все.
Алька бродила по поляне с сачком. Бабочек она не ловила, но сачок почему-то не выпускала. Мать читала. Я уснул. А может, я уснул еще раньше.
– Смотрите, щенок, – восторженно воскликнула Алька. – Щенок!
Я проснулся.
Действительно. Не знаю, откуда он тут взялся. Крупный белый щенок, беспородный и пушистый. Он сидел в зеленой траве и на самом деле был очень белый, эта белизна просто прыгала в глаза. Он как будто сиял.
Откуда все-таки?
А Герда уже подбежала к нему, ткнулась ему в морду, и щенок тоже лизнул ее в морду, он прыгал вокруг, скулил и вилял хвостом. И Герда мотала хвостом, и фыркала, и старалась лизнуть щенка в лоб.
Вдруг Герда легла и свернулась калачиком. Щенок тут же устроился рядом, он тыкался носом ей в пузо, искал титьку, а Герда лежала гордая и довольная – у нее теперь был щенок.
Алька улыбалась. И только у матери лицо было напряженное и перепуганное.
Если бы отец не ушел со своим нахлыстом, он бы все понял – у нас очень умный отец. Но он ушел. А я далеко не такой умный, как он. Далеко.
Я все-таки тупой.
Из кустов раздался рык, и на траву выскочила псина. Грязная, невысокая собачка, с гноящимися краснотой глазами, со свалявшейся шерстью, безухая и бесхвостая. Щенок увидел ее, бросил Герду и поковылял к бродяжке.
– Нет, – закричала Алька.
Собака уже неслась к своему щенку, оскалив коричневые зубы, с рычанием и яростью, неслась защищать.
Я понял, что сейчас случится. Вот сейчас, в эту же секунду.
Оно и случилось.
Герда оказалась перед бродячей собакой. Бродяжка попыталась огрызнуться. Ей надо было бежать, прятаться, забиваться в норы и под корни, и вообще, не дышать, не пахнуть.
Но она попыталась огрызнуться.
Незаметным движением Герда подвинулась вперед и ухватила бродяжку за шею. Сахарно хрустнули позвонки. Из-под зубов Герды неожиданно ударила кровь, тоненькими фонтанчиками, в стороны. Герда бросила бродяжку, та упала на траву брызгающим красным мешком.
Подковылял щенок. Герда лизнула его в спину. По белой шерсти прошла отчетливая красная полоса. Лизнула еще.
Щенок пытался вырваться, но Герда аккуратно прихватывала его за шкирку и ставила перед собой. И снова лизала, в нос, в морду, в спину. Щенок визжал. Ему было страшно.
И вдруг
Тогда я впервые услышал ее голос. Низкий, страшный, отчаянный, человеческий.
Алька, закатив глаза под лоб, в обмороке оседала на траву.
Глава 19
Терминальная стадия
– Тебе выбирать, – сказал отец.
– И что я должен выбрать?
– Что-нибудь.
Отец вытянул ноги. Он достал из кармана плитку горького шоколада с мятой, стал есть. И мне предложил. Горький и мятный, можно целый килограмм съесть, правда, потом два дня спать не будешь. Но пару квадратиков можно. Даже сейчас. Это он от матери научился, ну, шоколад. А раньше курил.
Пару квадратиков можно.
– Просроченный, что ли? – спросил я.
– Почему? – удивился отец.
– Вкуса-то нет.
Герда требовательно проскулила. Отец отломил кусочек и кинул ей, она поймала на лету, проглотила, даже не чавкнув. Шоколад вызывает у собак диабет.
– Не переживай, – успокоил отец. – Собаки не знают, что такое будущее, в этом одно из немногих преимуществ собачьей жизни. А тот, кто не знает, что такое будущее, не знает, что такое смерть.
Утешение. То есть я должен утешиться.
– Это еще хуже, – сказал я.
Отец пожал плечами.
– Это убийство.
Отец промолчал. Он не особенно хотел меня утешать. После того, что произошло. После Золотого Берега. После Сашки с ее интернет-обращением. Кажется, у него теперь будут неприятности на работе. А мать выгнали из «Материнского Рубежа». Кажется, мэр подает в отставку из-за скандала с липовым коровьим бешенством. Хороший у меня выдался год. Коровье бешенство.
– Есть какие-нибудь варианты? – спросил я.
– Конечно, есть. Варианты всегда есть. Несколько. Тебе изложить?
– Изложи.
Отец снова захрустел шоколадом. Нервничает; он, когда нервничает, всегда шоколад ест. А раньше курил. Мать его научила.
– Пристроить в приют, как предлагала мама, бред полный, конечно, – сказал отец. – Какая жизнь в приюте? Сиди в клетке, вот и вся жизнь, зачем такое нужно? А потом, в приюте только три месяца держат, если собаку за это время не забирают… То сам понимаешь. В принципе, ее заберут. Но…
Отец поглядел на Герду.
– Но ведь это все равно что подарить людям часовую бомбу. Бомба обязательно взорвется. Мы-то это знаем.
Это точно.
– Отправить на дачу? Можно. Но это тоже… домашняя собака в будке, в холоде… Никуда не годится. Это тоже довольно подлый вариант, ты не находишь?
Отец откусил от плитки.
– Клубам она интереса не представляет, – продолжал отец. – Собака здоровая, но стерильная, значит, потомства от нее ждать не стоит. К тому же трехлетка. А потом, бойцовские породы, возможно, вскоре вообще запретят. Так что тут тоже перспектив немного.