Герканский кабан
Шрифт:
Постояв немного, как будто поджидая подходящего момента, «наемник» вошел внутрь. Моррона очень насторожило, что подозреваемый в вампиризме незнакомец так и не оглянулся и даже не посмотрел по сторонам, перед тем как войти в явно пользующееся дурной славой заведение.
Здравый смысл и обычный, свойственный не только человеку, но и моррону инстинкт самосохранения попытались удержать Штелера от необдуманного шага, но тщетно… Бывший полковник очень не любил бросать дела на середине, не доведя их до логического завершения. Поэтому он направился к двери притона, хотя куда разумнее было бы просто удалиться.
«Вельможи живут во дворцах, нищие ютятся в халупах. Одними движет страх скатиться вниз; другими – желание подняться. И те, и другие люто ненавидят друг друга, но, к счастью, их жизненные пути
Неизвестно, чем руководствовался владелец корчмы на северной окраине Денборга, какие цели себе наметил, но ему удалось невозможное – собрать под крышей своего заведения и знать, и нищету, а также представителей всех промежуточных сословий.
В зале, гораздо большем, нежели можно было бы предположить, глядя на заведение снаружи, собралось около сотни гостей. По соседству со столиком, который весьма удачно успел занять Штелер, трапезничала пара вельмож в расшитых золотом камзолах. Они откушивали на серебре и невозмутимо о чем-то беседовали, изредка поглядывая на небольшой помост, наподобие сцены, где постоянно проходило какое-то действие. Довольно неплохо владеющие скрипичным смычком и умеющие нажимать на нужные клавиши клавесина музыканты сменялись далеко не безголосыми певцами, а те, в свою очередь, уступали место искусным танцорам. Развлечение продолжалось вне зависимости от того, шумели ли посетители или на краткие мгновения затихали. Людей искусства ничуть не смущали ни громкие выкрики, ни чавканье, ни звон разбитой посуды, ни довольно часто возникающие, но мгновенно затухающие потасовки. Кто-то из гостей спорил, кто-то вздорил, но если дело доходило до кулаков, то драки ограничивались обменом двумя-тремя ударами и не охватывали, как это обычно бывает, весь зал.
Рядом с парочкой нетребовательных к окружению аристократов, что уже само по себе вызывало подозрение, сидела группа наемников, недовольно поглядывавших в сторону галдевших поблизости солдат третьего денборгского полка. Немудрено, что платные мастера меча и мушкета недолюбливали «деревенщин в мундирах», хуже обученное, но зато более дисциплинированное и послушное армейским порядкам «мясо войны». Вид нашивок и эполетов весьма раздражал привыкших воевать за звонкую монету солдат, однако никто из них не осмеливался прервать наглые бахвальства разошедшихся в пьяном угаре юнцов. Брезгливостью во взглядах да насмешливыми ухмылками дело и ограничивалось.
Блюда и посуда на столе наемников были намного проще, чем трапеза аристократов. Суетливые разносчики приносили приборы каждому «по статусу», да и перечень предлагаемых яств был для представителей каждого сословия разным. Удивительно, что трактирные служки никогда не путались и не оскорбляли достоинство гостей неподобающими его рангу кушаньями и приборами. Наемники и солдаты неторопливо скребли деревянными ложками по глиняным тарелкам, вельможи рядом мерно позвякивали серебряными ножами да вилками, а Штелеру, выглядевшему как состоятельный горожанин, принесли железные приборы и недорогой фарфор. Посетители были очень разными, но что-то ведь их объединяло, что-то привело под одну крышу, да еще в забытый Небесами уголок на городской окраине?
Сколько ни силился моррон, а ему так и не удалось определить, что же было общего у нищих, горожан, наемников, солдат, родовитых и не очень господ, выбравших для ужина именно это заведение. Впрочем, возможно, Штелер и нашел бы ответ, да только он не мог полностью сконцентрироваться на этом парадоксе. Кроме поглощения аппетитного, горячего рагу, ему еще мешало наблюдение за вампиром, из-за которого он, собственно, и оказался в этой, как ни странно, вполне пристойной дыре.
Только переступив порог, невзрачный с виду путник тут же присоединился к компании, разместившейся за длинным столом возле входа на кухню. Наблюдательная позиция моррона находилась хоть и далеко от умело совмещавшего трапезу и важный разговор люда, но зато Штелер мог, совершенно не привлекая внимания, следить не только за «наемником», но и за его собеседниками. Вообще-то компания была странной даже для этого необычного заведения. Десять человек склонились над столом и о чем-то шептались. Среди них было как минимум три наемника. Род занятий еще двоих было сложно определить: то ли успешные воры-домушники, то ли удачно помародерствовавшие
Хотя слов разговора и не было слышно, но только полный дурак, каким Штелер ни в коей мере не являлся, не догадался бы, что компания обсуждает какой-то план. Почти все ее члены, за исключением неподвижно застывших дам, активно пользовались пустой посудой, остатками еды и имеющимися под руками приборами, чтобы воссоздать на липком, засиженном мухами столе карту известной только им местности. Иногда возникали споры, до драк не доходившие, но обильно сопровождаемые тычками несогласного оппонента кулаком в бок и звонкими затрещинами. Дряхлый старичок, который, наверное, и ноги-то с трудом волочил, вел себя особенно активно. Он упорно размещал объеденный стебель зеленого лука между хлебной горбушкой и своей миской и выдавал по звучному щелбану каждому, кто пытался передвинуть не раз побывавший во рту объедок немного в сторону. Незнакомец с цепью на руке явно был вожаком необычной компании, он много говорил, но не принимал участия в бурных спорах. Любые дебаты мгновенно затихали, как только мужчина открывал рот и произносил всего несколько тихих и наверняка веских фраз.
Наблюдать за сборищем было интересно, но совершенно ничего не давало. Моррон так и не мог ответить на два самых важных для него вопроса: «Вампир ли незнакомец?» и «Связан ли этот разношерстный сброд с загадочными и могущественными симбиотами?» Возможно, за их столом дозревал заговор, который вскоре повлияет на судьбу мира, а может быть, компания просто обсуждала какую-нибудь мелочь, например: как выкопать дедушкин клад, не привлекая внимания остальных родственничков, или как лучше напасть на караван богатого купца?
Время шло, полночь уже миновала, Штелер уничтожил свой ужин и смаковал десерт, а компания все не расходилась, видимо, решив остаться в трактире до утра. Такое положение дел не устраивало моррона. Он устал, он страшно хотел спать, и его не смогли растормошить даже безумствующие на сцене комедианты. Замотавшийся и полностью истощивший за день силы полковник медленно засыпал, его отяжелевшие веки неуклонно двигались вниз, но все изменилось, когда на жалком подобии сцены появилась ОНА…
Она не вышла, а ворвалась на сцену, обрушилась на зал бурной лавиной страстного до безумства танца. Прекрасная женщина, под стать богине, обворожительная танцовщица тридцати – тридцати пяти лет мгновенно пленила всех и каждого, зачаровала, околдовала и заставила замолчать. Ее длинные, белые прямые волосы жили собственной жизнью, гармонично дополняя и усиливая эффект ритмичных движений стройного, гибкого тела, красоте и правильности форм которого позавидовала бы любая женщина. Свободное, полупрозрачное и нарочито простое красно-черное платье так удачно сочеталось с белизной ее кожи и волос, что каждый мужчина, сидевший в зале, позабыл о всех делах и завороженно взирал на ежесекундно меняющийся в ритме сумасшедшего быстрого танца калейдоскоп всего из трех цветов.
Зрелище парализовало, оно намертво приковывало к себе взгляды и не позволяло собравшимся думать ни о чем другом. Музыка была всего лишь невзрачным дополнением к чарующей красоте довольно простых, но импульсивных и страстных движений. Порой она даже мешала, не поспевая, не выдерживая сумасшедшего ритма пляски. Женщина не танцевала, она даже не говорила с залом на языке движений, она просто жила, позволяя притихшим зрителям быть свидетелями «лебединой песни» идущих из самого сердца эмоций. Она то страдала, то радовалась, то держалась надменно, как герцогиня, то походила на развеселившуюся деревенскую простушку. Резкие контрасты, сочетание несочетаемого, энергия, боль, сила, страсть, немощь и страдания – все так перемешалось внутри одного короткого танца, что когда светловолосая красавица остановилась, а музыка замерла, то в зале воцарились гробовая тишина и полнейшее оцепенение. Придирчивый враг, то есть зритель, был полностью деморализован и разбит!