Герканский кабан
Шрифт:
Барон ванг Штелер искренне считал себя закоренелым эгоистом, но в тот вечер, с трудом поднявшись с мостовой и растирая множество ушибленных мест, он с ужасом понял, что совершенно неожиданно для себя превращается в альтруиста. Разрушительная метаморфоза шла неимоверно быстро, и он не в силах был ее остановить. Хотя прекрасная обладательница острых локотков вроде бы и не проявляла к нему интереса, но она уже порушила многие из его планов. Спасая ее, он ввязался в драку с вампирами и получил звонкую пощечину в качестве вознаграждения. Жалея ее, он отказался от мести и вместо того, чтобы просто прирезать мошенницу, осмелившуюся присвоить его имя и родовой герб, как презренный неженка и последний слюнтяй решился поговорить, завязать знакомство, которое по большому счету ему и не нужно.
Вскоре ранка над глазом затянулась, перестала болеть и спина, но, к несчастью, организм моррона оказался неспособен залечить раны, нанесенные женскими глазками в сердце. Штелер чувствовал, что его еще сильнее тянет к танцовщице, что он попал под власть ее чар и уже не в состоянии освободиться. «У-у-у, проклятая ведьма, околдовала! – подумал полковник, но тут же и нашел для прелестной чаровницы весьма убедительное оправдание. – Все женщины ведьмы, с этим нужно просто жить!»
Незаметно подкралась ночь. Солнце окончательно скрылось за крышами домов, небо потемнело и вот-вот должно было превратиться в черный ковер, усыпанный мелкими блестками. Месть не удалась, разговор с красавицей не получился, а несчастный полковник по-прежнему был все в той же одежде; теперь уже не только окровавленной, но и изрядно попачканной грязью из луж да обычной городской пылью. Что и говорить, вторая половина дня не задалась. Штелеру оставалось лишь надеяться, что встреча с вампиром и его компанией в трактире, куда он, хромая, брел, пройдет немного удачней. В конце концов разногласия не должны возникнуть. Моррон не горел желанием спорить с предводителем нежити, он просто собирался вступить в его небольшой отряд. Осложнений с поступлением на службу не предвиделось, но, как известно, планы – это особая реалия, почти всегда стопроцентно противоположная действительности.
На этот раз в трактире было куда меньше посетителей, чем прошлой ночью. Завсегдатаи кабаков – солдаты – почему-то отсутствовали, видимо, командование наконец-то решило поднять пропитую мораль и укрепить расшатавшуюся дисциплину в рядах славного герканского воинства. Наемников было примерно столько же, генералы да полковники им не указ. Они привыкли исполнять приказы офицеров лишь на бранном поле, что же касалось пивных баталий, то тут каждый из платных вояк был сам себе командиром и опускался до такого свинства, какое мог себе позволить. Впрочем, некоторые ограничения существовали и в этой среде. «Пей, обжирайся и веселись, делай, что угодно, но только не мешай другим!» – так гласило, пожалуй, единственное правило, прижившееся в наемном братстве. Тех, кто о нем забывал, мастера мушкета и меча утихомиривали быстро, дружно и прямо за столом. На полу возле сборища вояк полковник заметил несколько «отдыхавших» тел, и лишь немногие из них пали в нелегкой борьбе с будоражащей кровь живительной влагой из кувшинов, графинов и бочонков. Особого внимания был достоин юноша восемнадцати-двадцати лет. Крепкое вино так подняло его воинский дух, что собутыльникам пришлось связать его, засунуть в слюнявый рот кляп и уложить на пол. Пока наемники пили, невезучий юнец лежал под столом, опутанный веревками по рукам и ногам, все время дергаясь и тщетно пытаясь выпихнуть изо рта языком кусок грязной тряпки, возможно, одной из тех, которыми прислужники протирали столы.
Задержавшись на пороге не долее пары лишних секунд, Штелер направился в закуток, где прошлым вечером совещалась разношерстная компания нежити. Каково же было его удивление, когда длинного стола на прежнем месте не оказалось, а из всех тех, кого он вчера про себя окрестил заговорщиками, присутствовали лишь двое и командира отряда среди них не было.
Старик-морох первым заметил появление моррона
В этот миг бывший полковник очень пожалел, что лишился своего мундира с золотыми эполетами. Встреться он с брезгливым привередой всего пару месяцев назад, он преподал бы ему достойный урок, по-армейски доходчиво объяснил бы, как следует вести себя в обществе незнакомых людей и какие мысли не стоит выставлять напоказ. Тогда он был полковником, сейчас фактически никем, а значит, нужно было мириться с недовольными взглядами и презрительными усмешками тех, кто еще недавно лебезил бы перед ним и заискивал.
«Жаль, не могу свища по струнке поставить! Но мое нынешнее положение тоже не так уж и плохо! Будет рожи особливо брезгливые корчить, могу в зубы дать! Просто и действенно, быстро и без уставной волокиты!» – утешил себя моррон, присаживаясь за стол странной компании.
– Где хозяин? – недовольно проворчал Штелер вместо приветствия, не дав начать разговор уже открывшему было рот мороху.
– Вот за что я вашего брата моррона терпеть ненавижу, так за напускную деловитость и дурные манеры! – выкрикнул мгновенно разозлившийся старик и ударил кулаком по столу, чем практически выдал себя.
Ни одному силачу из числа людей еще не удавалось проломить толстую дубовую доску. Древесина жалобно треснула и раскололась почти по всей длине, однако, по счастливой случайности, сам стол устоял, не развалился пополам.
– Ты потише, дружок, культяпами размахивай! – прошипел офицер, явно недовольный выходкой своего товарища.
– А чо он?! – брызнул смрадной слюной пожиратель помоев и нечистот. – Чо он занятого особливо тут корчит?! Ни о настроеньице спросить, ни выпить в компании, ни здравия пожелать?! Приперся тут, а мы отчет перед ним держать обязаны?!
– Остынь! Мы потом его манерам научим! – не обращая внимания на присутствующего за столом Штелера, обратился артиллерийский офицер к мороху. – Давай пойло свое допивай – и пошли! Дел по горло, нечего зря рассиживаться!
– Дела, дела, суетливые все какие стали! Нет бы посидеть, по душам поговорить… – обиженно проворчал старик и залпом осушил полную кружку пива.
– Постойте-ка, господа! – очнулся Штелер. – Я, кажется, вопрос задал, хочу с командиром вашим поговорить!
– Ну, ты только глянь, ему все неймется! – опять разозлился, а если точнее, просто раздулся от злости оборванец-старик. – То он хозяина ищет, намекая, что мы холопы, то командира ему подавай! Эй, чучело любезное, ты что, с колокольни свалился?! Ты на рубахе моей сержантские лычки видишь?!
То, что морох назвал рубахой, на самом деле было старым, заляпанным всякой мерзостью и протертым до дыр рваньем. Такую одежду было не то что надеть противно, а даже вытереть ею затоптанный грязными сапожищами пол. Однако Штелера разозлило совсем не это, а то, что зловонная лапища старика осмелилась опуститься на его плечо. Моррон хотел ударить чумазого наглеца, но все же сдержался. Старенький, и без того перепачканный плащ было не жалко, его все равно следовало менять, и чем быстрее, тем лучше.
– Я пришел встретиться. Мне нужно поговорить… Ты сам знаешь, с кем! – резким движением скинув руку с плеча, произнес полковник. – Где он? Позови его!
«Заговорщики» как-то странно переглянулись. По тонким губам холеного капитана пробежала ухмылка, то ли злорадная, то ли лукавая, а в надменном взгляде не было ничего, кроме презрения. Штелер подумал, что сейчас инициативу в разговоре возьмет на себя сноб-артиллерист, но ошибся. Офицеришка, видимо, был из благородного рода и считал для себя невозможным вступать в дискуссию с неизвестным ему бродягой, к тому же из числа презираемых нежитью морронов. Он лишь поднялся, бросил на стол пару серебряных монет и, прошептав мороху: «Жду снаружи», – величественно удалился.