Герман Геринг. Второй человек Третьего рейха
Шрифт:
А обстоятельства действительно были довольно мрачными: ежедневно подвергавшуюся бомбардировкам самолетами «Москито» и Б-17 столицу Германии теперь периодически обстреливала советская дальнобойная артиллерия. На севере страны британцы приближались к Бремену и Эмдену. На юге американцы недавно овладели Нюрнбергом. Французы уже стояли в пригородах Штутгарта, а русские вошли в Вену. В центре 9-я армия генерала Буссе беспорядочно отходила от Одера между Франкфуртом и Кюстрином. А юго-восточнее Берлина советские войска обошли Люббен и продолжили наступление в направлении Ютербога на западе и Потсдама на северо-западе. Именно это беспокоило генерала Коллера, который записал в своем дневнике: «Последний путь на юг может быть отрезан. Поэтому, до того как начался спектакль с поздравлениями по случаю дня рождения, я предупредил Геринга, Кейтеля и Йодля о том, что можно упустить последнюю возможностью отправиться на юг наземным маршрутом и что, принимая во внимание воздушную обстановку и отсутствие горючего, я исключаю всякую возможность последующей эвакуации воздушным путем. […] Все со мной согласились, но Гитлер еще не принял решения. В конце концов, перед самым началом оперативного совещания Кейтель сообщил мне, что Гитлер принял решение остаться в Берлине до самого конца».
Все было ясно… «Через некоторое время все мы собрались, как обычно, возле оперативной карты в душном помещении бункера, – вспоминал Шпеер. – Гитлер встал напротив Геринга. Тот, всегда щепетильно относившийся к своим нарядам, недавно стал носить необычную
615
Задуманный как оборонительная зона в юго-западных предгорьях Баварских Альп у границы со Швейцарией, Альпийский редут по сути оказался химерой. В районе Оберзальцберга немцы построили несколько укрепленных пунктов и разместили там гарнизоны войск СС. Но в горах не было ничего, что необходимо для обеспечения обороны района, – ни складов продовольствия, вооружений и боеприпасов, ни какой бы то ни было промышленности, ни горнострелковых войск. Так что слово «редут» – это просто часть названия нелепых сооружений, из тех, какие охотно строились в Третьем рейхе. Но уже 10 апреля Гитлер послал слуг в Оберзальцберг, чтобы они приготовили ему жилье. А ОКВ и ОКХ к тому времени переправили в Берхтесгаден большую часть персонала и оборудования.
Для того чтобы снова поставить вопрос о переводе руководителей рейха в Оберзальцберг, рейхсмаршал, явно торопившийся уехать в Берхтесгаден к семье и своим сокровищам, сказал, что просто необходимо, чтобы один из руководителей люфтваффе немедленно отправился на юг, потому что сложившаяся там обстановка требует единого командования люфтваффе. У Гитлера задрожала левая рука, он ответил: «Что ж, езжайте. Здесь останется Коллер!» Шпеер, наблюдавший за этой сценой издали, впоследствии написал: «Гитлер посмотрел на Геринга с отсутствующим видом. У меня сложилось впечатление, что его глубоко растрогало собственное решением оставаться в Берлине и рисковать здесь своей жизнью. Произнеся несколько ничего не значащих слов, он пожал руку Герингу. […] Я стоял всего в нескольких шагах от них, и мне казалось, что я стал свидетелем исторической сцены. Руководство рейха разваливалось». Фон Белов, также наблюдавший эту сцену, впоследствии сказал: «Мне показалось, что в глубине души Гитлер уже похоронил Геринга. Это был неприятный момент».
А пока что рейхсмаршал выходил из бункера с явным облегчением [616] , хотя и понимал, что все его злейшие враги – Гиммлер, Борман, Геббельс и Риббентроп – остаются в окружении фюрера, укрывшегося в своем подземном убежище… [617] Но опасность пришла с неба, и отъезд в Берхтесгаден задержался из-за нескольких авиационных налетов на столицу. Геринг и его свита едва успели выскочить из машин и спрятаться в бомбоубежище, где им волей-неволей пришлось столкнуться с берлинцами. Популярность рейхсмаршала, что бы об этом ни говорил Геббельс, прошла испытание и на этот раз: горожане встретили его на удивление тепло. Геринг, решив заиграть с ними, сказал: «Здравствуйте, меня зовут Мейер!» Вскоре люди из соседних убежищ прислали представителей, приглашая его навестить их тоже. Эта неистребимая симпатия ко второму человеку рейха со стороны лишенного прав, обманутого и разоренного населения трудно объяснить. Геринг сам поразился. Но это потешило его гордость и значительно усилило уверенность в себе.
616
Когда война уже окончилась, Геринг уверял, что долго разговаривал с Гиммлером после окончания оперативного совещания. При этом рейхсфюрер якобы признался ему в том, что он находится в контакте с графом Бернадоттом, который взялся способствовать переговорам о прекращении огня и предложил свою кандидатуру на пост канцлера, если Геринг сменит Гитлера в должности рейхспрезидента. Все это представляется маловероятным для 20 апреля 1945 года: Гиммлер, будучи весьма недоверчивым человеком, больше всего опасался того, что о его контактах со Швецией станет известно раньше времени. А рейхсмаршал был, безусловно, последним человеком, которому он стал бы рассказывать о своих замыслах: стоило Герингу лишь намекнуть Гитлеру о его переговорах и его политических амбициях, и рейхсфюрера Гиммлера поставили бы к стенке…
617
Дёниц, Кейтель, Йодль, Шпеер, фон Лорингофен, Кребс, Коллер и фон Белов не испытывали к Герингу ненависти – они относились к нему с безразличием или открыто презирали.
Карта 17
Боевые действия Германии на 20 апреля 1945 г.
Кортеж все же продолжил путь под прикрытием темноты и в 2 часа 20 минут оказался у Генерального штаба люфтваффе в Вильдпарк-Вердер, на окраине Берлина. Геринг даже выкроил время для того, чтобы переговорить с начальником штаба Коллером, а в 3 часа ночи бронированный лимузин рейхсмаршала на большой скорости двинулся в южном направлении. За ним ехали несколько машин, где находились его адъютант фон Браухич, его помощники, его секретариат, его слуга Роберт, его врач Рамон Ондорца, его сиделка Криста Горманс, его телохранители, его сумки с лекарствами и его сорок семь чемоданов. На некотором удалении за ними следовали семь грузовиков, наполненных произведениями искусства. Переезд через Эльбу западнее Ютеборга по узкому коридору между передовыми частями американской и советских армий оказался самым опасным этапом, но колонне Геринга удалось протиснуться между потоками беженцев, остовами машин и брошенными танками, чудом спастись от союзных истребителей, проехать Дрезден, Пльзень, Пассау и Зальцбург и 21 апреля оказаться наконец в Оберзальцберге. Нацистская Германия была близка к падению, но Герман Геринг испытывал огромную радость оттого, что очутился среди своих родственников и друзей. Его встретили Эмма, Эдда, Паула, Эльзе [618] ,
618
Сестра Эммы.
619
Бывший начальник секретариата Гитлера и руководитель «программы эвтаназии», Филипп Бюлер давно уже был в немилости у фюрера.
Генерал Коллер, оставшийся в Генеральном штабе, чтобы представлять люфтваффе в ставке фюрера, оказался в центре водоворота, грозившего снести остатки «великогерманского рейха». Весь день 21 апреля ему из ставки, которой уже угрожали захватом наступавшие советские части, беспрестанно звонил Гитлер. Он требовал: «Вышлите самолеты, чтобы прекратить обстрел Берлина советскими орудиями!» Спрашивал: «Почему Ме-262 не вылетели с аэродрома в Праге?» Снова требовал: «Немедленно сбросьте на парашютах продовольствие и боеприпасы боевой группе Штремберга, окруженной южнее Котбуса!» Кричал: «Надо немедленно повесить все руководство люфтваффе!» Вечером фюрер вызвал Коллера уже по вопросу, касающемуся непосредственного начальника генерала. «Рейхсмаршал Геринг держит в Каринхалле свою собственную, именно собственную, личную армию, – сказал Гитлер. – Эту армию – немедленно распустить и включить в состав сухопутной армии. Он не должен иметь собственную армию». Смешавшись, начальник штаба Геринга ответил, что в Каринхалле нет никакой частной армии, там лишь дивизия «Герман Геринг», но она находится в распоряжении местного фронтового командования. Большая же часть этой дивизии уже в боях или была в боях. Гитлер опровергает это и утверждает, что в Каринхалле бездействуют крупные силы. Коллер срочно проверяет, и оказывается, что, за исключением одного батальона, все части дивизии участвуют в боях. Он докладывает об этом Гитлеру и получает приказ: «Батальон немедленно подчинить обергруппенфюреру войск СС Штейнеру»
Дело было в том, что фюрер почему-то очень рассчитывал на «армейскую группу Штейнера», располагавшуюся западнее Эберсвальде, что в лесах севернее Берлина: он предполагал бросить ее в контрнаступление в юго-восточном направлении и разжать тиски советских войск, которые неумолимо сжимались вокруг Берлина. Но это соединение, состоявшее большей частью из комендантских подразделений, добровольцев, военнослужащих ВВС и необстрелянной молодежи, кроме всего прочего, не имело ни тяжелого вооружения, ни горючего для машин и не получило обещанных подкреплений от вермахта и войск СС. Поэтому наступление группы откладывалось, а Гитлер изводил ОКВ, ОКХ и ОКЛ, требуя ускорить ее выдвижение. Но этого не случилось, советские войска уже вошли в пригороды столицы, и нервы фюрера не выдержали… Двадцать второго апреля в 20 часов 45 минут генерал Эккард Кристиан, представитель начальника Генерального штаба люфтваффе при рейхсканцелярии, прибыл в Вильдпарк-Вердер, чтобы доложить Коллеру последние новости из бункера. «Фюрер сдался, – сказал Кристиан. – Теперь он считает всякое сопротивление бессмысленным. Но он не желает покидать Берлин. […] “Я останусь здесь, в Берлине, – сказал он, – и застрелюсь, когда наступит время”. […] Он распорядился сжечь все папки с документами в саду. […] Он остается на месте, но все остальные могут покинуть Берлин и отправиться куда пожелают. ОКВ покидает Берлин, уже сегодня ночью оно окажется в Крампнице!»
Генерал Коллер в это не поверил и, решив получить разъяснения в ОКВ, сразу же после полуночи отправился в Крампниц, севернее Берлина, в мрачные казармы на берегу озера. И там генерал Йодль утром 23 апреля описал ему ситуацию: «Все, что вам сказал Кристиан, верно.
Гитлер сделал свой выбор. Он решил остаться в Берлине, руководить обороной города и в последний момент пустить себе пулю в лоб. Он сказал, что не может сражаться по причине физического недомогания и еще потому, что не желает попадать в руки врагов в случае ранения. Мы сделали все, чтобы его от этого отговорить, предложили ему перевести силы Западного фронта на Восточный фронт. Но он сказал: все рушится, он ничего уже не может сделать, и пусть всем этим занимается рейхсмаршал. Кто-то из нас заметил, что ни один солдат не согласится сражаться под командованием рейхсмаршала, а Гитлер ответил: “Кто говорит о сражении? Сражений больше не будет, надо вести переговоры. Рейхсмаршал умеет это делать лучше меня! [620] Последние изменения стратегической обстановки сильно подействовали на него, он постоянно говорил о предательстве, о том, что его покинули, о коррупции в верхних эшелонах командования и в войсках. Даже офицеры войск СС его обманывали, даже Зепп Дитрих. Штейнер так и не начал наступление, и это стало для него последним ударом”» [621] .
620
После окончания войны фельдмаршал Кейтель полностью подтвердил слова Йодля. Когда Кейтель стал уговаривать Гитлера запросить капитуляцию или вылететь в Берхтесгаден, чтобы оттуда руководить переговорами, фюрер сказал: «Я знаю, что вы хотите сказать. Чтобы я принял общее решение. Но я его принял. Я не уеду из Берлина. Я буду оборонять город до последнего. Я здесь умру». Кейтель опять стал упрашивать Гитлера не бросать вермахт на произвол судьбы. Но последовал все тот же ответ: «Теперь все пропало, я не могу ничего делать. Я остаюсь, это твердо решено». Потом фюрер сказал, что если надо начинать переговоры, то пусть этим займется Геринг. «У него это лучше получается, чем у меня, – добавил он. – Или я выиграю битву за Берлин, или паду здесь».
621
По словам Альберта Шпеера, узнавшего об этом от Евы Браун и обергруппенфюрера СС Готтлоба Бергера, Гитлер даже хотел покончить с собой в тот же день, 22 апреля, но к вечеру передумал.
Как только стало известно о воле Гитлера, ОКВ решило оголить Западный фронт на Эльбе и бросить высвобожденные силы в сражение за Берлин. Но Коллер возразил против этого, сказав, что нельзя прекращать сопротивление на западе, не начав переговоры с англо-американцами, поскольку в таком случае воюющие на востоке немцы подвергнутся нападению с тыла и будут уничтожены. И решил срочно проинформировать рейхсмаршала о создавшемся положении. Только Геринг имел право начать переговоры, а последние слова фюрера явно давали ему такие полномочия… Поэтому в 3 часа 30 минут 23 апреля генерал Коллер вылетел с аэродрома Гатов на своем Хе-111 в южном направлении. Этот дисциплинированный и педантичный офицер даже не подозревал о том, что ему суждено положить начало мощной цепной реакции…
После довольно опасного полета, сопровождавшегося атаками американских истребителей и обстрелом советскими зенитными пушками, Коллеру удалось-таки в полдень 23 апреля приземлиться в Бергхофе. «Когда я прибыл к Герингу, – написал он впоследствии, – с ним были его адъютант фон Браухич и рейхсляйтер Бюлер. Я сказал, что должен сообщить чрезвычайно важную новость, но Геринг кивнул: “Можете говорить при Бюлере”. Я пересказал рейхсмаршалу слова Кристиана и подробно изложил содержание моего разговора с Йодлем. Геринг слегка растерялся, но у меня сложилось впечатление, что он ожидал, что произойдет нечто подобное. Они с Бюлером сурово высказались о Гитлере, расценив его поведение как “редкую гнусность”. […] Геринг считал, что попал в очень затруднительное положение, он задумался, что ему теперь следует предпринять. Он попросил меня подробно описать оперативную ситуацию в Берлине, в окрестностях столицы и во всем северном секторе. […] Он также хотел знать, жив ли еще фюрер, мог ли он опять изменить свое решение и не успел ли он между делом назначить своим преемником Бормана».