ГЕРМАНИЯ НА ЗАРЕ ФАШИЗМА
Шрифт:
Как и многие другие планы генерала, хотя всегда тщательно продуманные, этот последний план не учел весьма существенного фактора. Шлейхер не предвидел, что влиятельные силы могут настолько яростно противиться возрождению демократии, что удвоят свои усилия по достижению взаимопонимания с Гитлером. А ведь именно так и получилось. За обменом мнениями между Папеном и Шредером в середине декабря последовали переговоры, готовящие встречу Папена и Гитлера. 29 декабря, когда левые бурно радовались упадку нацистов, Геббельс с удовлетворением записал в своем дневнике: «Возможно, через несколько дней состоится беседа фюрера и Папена. Нам представляется новый шанс».
За день до того, как Геббельс сделал эту запись, подготовка к встрече была действительно завершена. Папен должен был увидеться с Гитлером 4
Существует несколько версий случившегося далее, из них две – Папена и Шредера – единодушны в одном. Гитлер начал беседу, обругав Папена за то, что тот поддержал обвинение убийц в деревне Потемпа. Папен в своих мемуарах пишет, что он отверг обвинения Гитлера, как не имеющие отношения к делу, а Шредер вспоминает, что бывший канцлер не признал за собой ответственности за то, что обвиняемые не были оправданы. Что бы ни сказал бывший канцлер, вполне очевидно, что он снова предпочел проигнорировать презрение Гитлера к правам человека и к закону. Он не отвернулся с негодованием от человека, не признающего никаких моральных и законных обязательств, а упорствовал в своем желании договориться с ним. Папен даже бесстрашно предложил Гитлеру создать дуумвират, состоящий из Шлейхера и Гитлера (как он утверждает) или из себя и Гитлера (как утверждает Шредер). Последнее представляется более правдоподобным. Этот дуумвират возглавит новый кабинет, в который войдут нацисты, немецкие националисты и непартийные консерваторы.
Гитлер, как всегда, был несгибаем и не желал идти на компромиссы. Если Папен ожидал, что фюрер проявит большую готовность играть подчиненную или координирующую роль в новом коалиционном кабинете, ему пришлось пережить разочарование. Гитлер продолжал настаивать, что должен стать единственным главой любого правительства, в которое он войдет. Он сможет взять кое – кого из сторонников Папена в такое правительство, если они разорвут все свои партийные связи и выразят свое согласие с ним по основным направлениям политики. Отдельно Гитлер упомянул о необходимости исключения из общественной жизни социал – демократов, коммунистов и евреев.
Имеющиеся свидетельства не позволяют понять, до чего конкретно договорились лидер нацистов с бывшим канцлером. Но оба завершили встречу в уверенности, что чего – то достигли. Гитлер позже вспоминал, что рассматривал предложения Папена как попытки Гинденбурга прозондировать его позицию. А предложение о дуумвирате оставило впечатление, что неприязнь к нему президента постепенно ослабевает, и, вполне вероятно, он вскоре назначит его главой президентского кабинета. Его уверенность еще более окрепла, когда Папен сообщил, что у Шлейхера пока нет декрета о роспуске рейхстага. Возможно, Папен добавил, что, учитывая недоверие Гинденбурга к канцлеру, тот его вообще никогда не получит. И новые выборы стали казаться не такими уж угрожающими. «Если все получится, – записал Геббельс в своем дневнике, – мы недалеки от захвата власти». Его надежды окрепли, когда финансовое положение партии через несколько дней после встречи стало улучшаться. На помощь партии пришли промышленники, не желавшие допустить ее распад.
Папена тоже вроде бы удовлетворили результаты встречи. Правда, ее немедленные последствия стали для бывшего канцлера источником немалого беспокойства. Зная, что встреча не была тайной, он попытался опередить возможные неприятности со Шлейхером, направив тому свой отчет. Но Шлейхер, заподозривший самое худшее, мобилизовал берлинскую прессу, и 5 января все газеты вышли со статьями, в которых пресловутая встреча описывалась как заговор против правительства.
Шлейхер также поспешил к Гинденбургу, чтобы пожаловаться на поведение Папена. Пребывая в ярости из – за вмешательства бывшего канцлера, он потребовал, чтобы президент больше не принимал этого интригана. Негодование Шлейхера было слегка наигранным, поскольку сам он нередко занимался тем же. Маршал не был в курсе инициатив Папена, и он либо не смог оценить важность союза Папена с Гитлером,
Если не считать начальной стычки, Папен считал, что встреча оказалась весьма плодотворной. Он даже убедил себя, что лидер нацистов стал более сговорчивым, хотя нисколько не уменьшил своих притязаний. Он по – прежнему требовал назначения канцлером и права единолично определять политику правительства. Тем не менее воодушевленный Папен встретился с представителем Немецкой национальной партии в Дюссельдорфе и обсудил с ним формирование нового «фронта национального единства». Затем бывший канцлер отправился в Дортмунд и провел переговоры с ведущими немецкими промышленниками. Некоторые из них поддерживали требование Гитлера назначить его канцлером еще в ноябре, были обеспокоены планами Шлейхера и приветствовали перспективу сближения с лидером нацистов.
9 января бывший канцлер вернулся в Берлин. Первым делом он посетил Шлейхера, с которым, как он утверждает в своих мемуарах, разрешил все недоразумения. Затем Папен навестил президента и убедился, что его старый защитник готов принять его объяснения. Папен не пишет в мемуарах, что именно он сказал Гинденбургу. Позже Мейснер услышал от Гинденбурга, что Папен нашел Гитлера куда менее требовательным, чем раньше. Тот якобы не настаивал на получении всей полноты власти и выразил готовность участвовать в коалиционном правительстве с правыми. Папен также верил, что партия «Центра» пожелает оказать поддержку такому правительству и оно сможет рассчитывать на парламентское большинство. Об условиях Гитлера, похоже, не говорилось вообще. Гинденбург, очевидно решив, что фюрер готов принять Папена в роли канцлера, уполномочил того поддерживать связь с лидером нацистов. Эти контакты, неформальные и пробные, должны были поддерживаться втайне, и президент попросил Мейснера ничего не говорить канцлеру.
Санкционировав продолжение контактов с Гитлером, Гинденбург ставил под удар возобновившиеся попытки Шлейхера расколоть партию нацистов, которые как раз находились в критической стадии. Гитлер решительно отверг попытки Штрассера к примирению, Шлейхер снова предложил последнему пост вице – канцлера. Штрассер, к большой тревоге своей партии, выказал готовность принять предложение. 4 января, в день, когда Штрассер и Гитлер встретились в Кельне, Штрассер прибыл к президенту. Встреча была успешной. Гинденбургу понравилось спокойствие и дисциплинированность Штрассера, так не похожие на напряженное поведение Гитлера. «Этот парень выглядит намного лучше, чем Гитлер, – впоследствии сказал он Шлейхеру. – Это совсем другое дело. Штрассер мне понравился».
Шлейхер почувствовал, что близок к победе. Похоже, президент снова на его стороне. Он даже потребовал, чтобы Шлейхер, как тот писал позже, не терял времени на переговоры и немедленно распустил рейхстаг. Но канцлер предпочел подождать, более чем когда – либо надеясь обеспечить большинство и получить, таким образом, передышку хотя бы на несколько месяцев.
Понимал ли Гинденбург, что повинен в вероломстве, когда спустя несколько дней разрешил Папену за спиной Шлейхера продолжать переговоры с Гитлером? Убедил ли его Папен, что Шлейхер не может рассчитывать на успех и что необходимо искать другое решение? Или он просто готовил две альтернативные стратегии, как это было принято в Генеральном штабе, в надежде, что хотя бы одна из них окажется успешной? Не было принято окончательного решения по плану Шлейхера, да и Папен не получил ничего, кроме неофициального мандата. Гинденбург мог снова занять выжидательную позицию, чтобы все разрешилось само собой. Все это лишь предположения, ничего более. Сомнений нет лишь в одном: президент полностью понимал, что делает. Он, конечно, уже не мог концентрировать свое внимание в течение длительного времени и частенько засыпал на затянувшихся совещаниях, но сжатые, короткие доклады он вполне был способен воспринимать, о чем единодушно свидетельствуют все его приближенные. И если он не понял всех нюансов, касавшихся инициатив Папена, то уловил все же достаточно много, если дал Мейснеру инструкции не раскрывать планов Папена канцлеру. Поэтому он сам, по крайней мере частично, виноват в том, что совершенно запутался в сети плетущихся вокруг него интриг.