Германский флот в Первую мировую войну
Шрифт:
Другая часть под предводительством адмирала Джеллико, состоявшая, по наблюдениям с L-11, из восемнадцати больших боевых кораблей, трех линейных крейсеров (вероятно, III эскадра линейных крейсеров) и многочисленных легких кораблей, — до 22 ч. 46 мин. шла на S, а затем легла на курс SW. Судя по принятым английским радио, видно, что эта часть флота шла 15-узловым ходом. Имея эту скорость и лежа на этом курсе, она должна была около полуночи пересечь наш курс в 10–15 милях впереди нашего головного корабля, позднее же она взяла курс на середину линии Хорнс-риф — Тершелинг, где и была усмотрена в 5 ч. на курсе NNO с L-11 [93] .
93
93. Все эти догадки Шеера не оправдались. V английская эскадра и часть I эскадры действительно отстали, но они шли на S, а корабли, замеченные с L-24 в бухте Яммер, по мнению Ю. Корбетта (т. HI, с. 500), были либо призраком, либо конвоем пароходов. Относительно курса SW сказано в предыдущем редакционном примечании. (Прим. ред.)
Последствия
Адмирал Джеллико говорит о своем намерении заставить нас с наступлением дня снова вступить в бой. Прежде всего остается неясным, почему в таком случае часть Гранд-Флита в течение ночи направилась в бухту Яммер. Далее, остается непонятным, почему, сражаясь до 4 ч. 30 мин. с нашими главными [268] силами и поддерживая с ними соприкосновение в течение всей ночи, легкие силы противника не нашли никакой возможности поставить адмирала Джеллико и адмирала Битти в известность относительно нашего местонахождения, нашего курса и нашей скорости. Независимо от этого следует признать, что уже один лишь грохот наших орудий и горящие неприятельские крейсера и миноносцы должны были бы указать английским главным силам наш путь. Во всяком случае, имеется налицо тот факт, что к утру 1 июня главные силы противника разбились по меньшей мере на три группы: одна находилась севернее, другая, с адмиралом Битти, к NW и третья, под управлением адмирала Джеллико, — к SW от Хорнс-рифа. Очевидно, что это раздробление главных сил, которое может быть объяснено лишь тем, что после дневного боя общее управление флотом было утеряно Джеллико, — вынудило командующего флотом уклониться от нового сражения [94] . [270]
94
94. Тот факт, что Флот Открытого моря благополучно достиг Хорнс-рифа, с точки зрения Шеера действительно был необъяснимым, и Шеер был прав, когда строил для объяснения этого факта всевозможные предположения. Не его вина, что большая часть, если не все эти предположения, частью основанные к тому же на неверных донесениях с цеппелинов, совершенно не оправдались. Ю. Корбетт также не дает ясного ответа на вопрос о том, действительно ли адмирал Джеллико был введен в заблуждение и надеялся встретить утром германский флот на пути к Гельголанду, или же германцы ускользнули вследствие чрезмерной осторожности Джеллико и в особенности из-за непонятной пассивности V эскадры и части I эскадры. X. Вильсон подвергает действия англичан суровой критике; при этом Вильсону не было известно, что содержание радио, перехваченного англичанами (о производстве утром 1 июня воздушной разведки у Хорнс-рифа), было своевременно передано адмиралу Джеллико. (Прим. ред.)
Глава XI
После боя
В 15 ч. 1 июня «Фридрих дер Гроссе» стал на якорь на рейде Вильгельмсгафена. Команды всех наших кораблей при прохождении флагманского корабля приветствовали его дружными криками «ура». На линейных кораблях, побывавших под сильным огнем, с внешней стороны ничего не было заметно. Но при ближайшем рассмотрении становилось ясно, что на кораблях произошли значительные разрушения. Однако броневая защита с полным успехом выполнила свое назначение по предохранению жизненных частей кораблей, и ни один из них не потерял способности управляться. «Кениг» и «Гроссер Курфюрст» подошли к верфи, так как их якорное устройство было разбито. Прежде всего были приняты верфью линейные крейсера, на которых и с внешней стороны разрушения были во много раз значительнее. Удивительно было, что корабли сохранили в подобном состоянии свою боеспособность и управляемость. Это произошло главным образом благодаря неудовлетворительному действию английских снарядов крупных калибров, разрывная сила которых не соответствовала их размерам. Осколки некоторых 34-см и 38-см снарядов были настолько велики, что по ним можно было целиком восстановить форму снаряда. Техническая комиссия из представителей государственных военно-морских учреждений произвела тщательный осмотр повреждений, чтобы извлечь отсюда полезные выводы. При этом нам удалось настоять на принятии окончательного решения относительно долго обсуждавшегося вопроса о противоторпедных сетях; решено было, что сети должны быть немедленно сняты. Ведь на большинстве кораблей они были до такой степени повреждены, что возможность их использования непосредственно после боя была совершенно исключена; зато во [271] многих случаях сети, вырванные из своих гнезд, свешивались в опасном положении, и только чудом они не попали на винты. Общее впечатление от всех повреждений было таково, что наши корабли, благодаря их великолепной постройке, показали исключительную живучесть.
Прежде всего необходимо было выработать порядок починки кораблей. Вильгельмсгафенскому заводу было поручено исправление повреждений на линейном крейсере «Зейдлиц» и на кораблях I эскадры, из которых «Остфрисланд», из-за подрыва на мине, и «Гельголанд», в результате надводной пробоины, нуждались в доке. Линейные корабли «Гроссер Курфюрст» и «Маркграф», а также линейный крейсер «Мольтке» направились для ремонта в Гамбург на заводы «Блом и Фосс» и «Вулкан». Линейный корабль «Кениг» и линейный крейсер «Дерфлингер» (последний после предварительной починки в плавучем доке в Вильгельмсгафене) через канал кайзера Вильгельма пошли в Киль на императорский завод и на завод Ховальдта.
Императорские заводы в Киле и в Вильгельмсгафене, а также частные заводы, принимавшие участие в ремонте, благодаря великолепной организации работ добились больших заслуг в деле восстановления боеспособности флота.
Если английский флот действительно так дешево отделался, как об этом можно было судить по сообщениям прессы, то следовало считаться с
Ютландский бой вызвал в стране повышенное внимание к деятельности флота. Относительно развития боя и его последствий могут быть высказаны следующие соображения. [272]
Бой произошел в результате планомерных действий, клонившихся к тому, чтобы путем все большего обострения проводимых нами операций (вплоть до предпринятого под конец обстрела английского побережья) вывести неприятеля из его выжидательного положения. Это должно было помешать существовавшему у англичан намерению удушить Германию, не подставляя свой собственный флот под огонь германских орудий. Неотложность этой задачи усугублялась для нас тем соображением, что из-за прекращения подводной войны невозможно было непосредственно перерезать жизненный нерв Англии. Мы должны были поэтому всеми способами пытаться доказать, что германский Флот Открытого моря желал и был в состоянии вступить с англичанами в бой, чтобы способствовать намерению Германии добиться самостоятельности в вопросе о развитии заокеанских связей. Идея Германии, олицетворенная созданием флота, должна была найти себе разрешение в бою, иначе ей грозила гибель. Проведение боя строится на основном положении, согласно которому сторона, уступающая в численности, не должна уклоняться от схватки с превосходящими силами, если только имеется налицо твердое стремление к бою.
Предварительный бой крейсеров, который длился около двух часов и в течение которого было уже доказано превосходство нашей артиллерии, развился в столкновение со значительно превосходившими нас неприятельскими главными силами. Попытки англичан привести нас в окружение Гранд-Флитом и отрезать нам путь к отступлению превратились для англичан в поражение в том отношении, что нам удалось дважды врезаться со всей мощью в середину неприятельской линии, вырваться из намеченного при этом охвата и, идя навстречу новому охвату, силой, несмотря на все предпринятые в течение ночи атаки, проложить себе путь к Хорнс-рифу. При этом неприятель понес в корабельном составе по меньшей мере вдвое большие, а в личном составе втрое большие потери, чем мы. [273]
Англичане со всем своим превосходством в силах потерпели крах в том отношении, что они не смогли удержать с нами тесного соприкосновения, а по окончании дневного боя общее руководство английским флотом было потеряно. Английские линейные крейсера после столкновения с нашим авангардом к наступлению темноты непонятным образом потеряли с нами соприкосновение. Они попусту толкались в Северном море. К концу боя английский флот потерял взаимную связь и вновь собрался воедино лишь на следующий день, в 18 ч. Джеллико после непрестанных ночных боев, сопровождавшихся для англичан большими потерями, на следующее утро не смог уже нас атаковать, хотя он располагал для этого необходимыми силами с достаточной скоростью хода. Мы смогли доказать всему миру, что английский флот не обладал непреоборимостью, которой он так славился. Мы смогли отстоять в бою право германского народа на свободу морей. Вместе с тем бой доказал, что постройка нашего флота в виде Флота Открытого моря по существу была правильна. Германская национальная идея, направленная против эгоизма Англии, могла быть проведена в жизнь только с помощью Флота Открытого моря. Конечно, сверх того в качестве средства ведения войны должна была найти себе полное применение подводная лодка, чтобы можно было добраться до жизненного нерва Англии.
Это последнее соображение я отстаивал также и вопреки мнению государственного канцлера, 30 июня инспектировавшего флот. Я выдвинул его и в моем докладе кайзеру от 4 июля и особенно по той причине, что из сообщений начальника Адмирал-штаба и начальника морского кабинета я узнал о существовавшем намерении вновь предпринять подводную войну в ее прежней недостаточной форме. Государственный канцлер нарисовал мне подробную и очень мрачную картину положения, вынуждавшего предохранить в этот момент Германию от выступления новых противников, появление которых, по его убеждению, стало бы неизбежным в результате объявления [274] неограниченной подводной войны. Я привел ему военные соображения, по которым ведение подводной войны в форме крейсерства подводных лодок было бы недействительным. О том, когда именно политические соображения позволяли применить против Англии наиболее действенные методы ведения войны, надлежит судить органам государственного управления. Я, как командующий флотом, не беру на себя смелости давать в этом направлении какие-либо советы, так как это дело Адмирал-штаба. Но я не мог бы сказать, что я согласен с тем, чтобы подводная война велась в ограниченной форме, которая во всех отношениях представляется неудовлетворительной. Государственный канцлер также заявил о своем нежелании содействовать подобному решению, так как именно при этом способе ведения войны не исключена была возможность возникновения инцидентов, которые могли бы вызвать осложнения, и это привело бы к тому, что судьба германского народа могла находиться в руках любого командира германской подводной лодки.
Перед своим отъездом из Вильгельмсгафена канцлер устроил встречу с находившимися там адмиралами, причем он высказал надежду, что в этой войне удастся, быть может, снова пустить в ход все виды военно-морского оружия. После этого посещения мне стало совершенно ясно, что подводная война против английской торговли едва ли будет вновь предпринята в ближайшем будущем, точно так же как на основе мнения, высказанного государственным канцлером, у меня создалось впечатление, что причиной этого являлось для него нежелание еще больше раздражать Англию и доводить войну с этой страной до состояния «борьбы до последней капли крови».