Гермоген

Мокин Борис Иванович

Тем временем гетман Жолкевский, не теряя времени даром, начал приводить к присяге воинов русских и жителей окрестных сел сыну Сигизмунда, королевичу Владиславу. Салтыков и его клевреты распространяли воззвания гетмана с требованиями сдаться на милость нового царя — королевича Владислава. «Виною всех ваших зол является Шуйский, — писал гетман. — От него царство в крови и пепле. Для одного ли человека гибнуть миллионам? Спасение перед вами: победоносное войско королевское и новый царь благодатный. Да здравствует Владислав!»

Но беда, как говорится, не приходит одна. Подняли голову и стародавние мятежники и крамольники против царя Василия — Ляпуновы. Переманив на свою сторону московских стрельцов, Ляпунов

поднял бунт и вступил в переговоры с другим крамольником — князем Василием Голицыным, обещая ему в случае победы московский престол, и одновременно он вёл переговоры с самозванцем в Калуге. Рязанское ополчение Ляпунова вновь угрожало Москве. Оставшийся без войска Василий просил помощи у городов, но Ляпунов не велел им слушаться царя. Василий вынужден был обратиться к сыновьям хана, но крымцы изменили, бежав в степь. Москва казалась беззащитной перед Лжедимитрием, который спокойно расположился в Коломенском.

19

Всё это ещё более усиливало смуту. Думая о том, что Шуйскому всё равно не удержаться на престоле, многие вновь начинали склоняться к калужскому царику. Ловкий самозванец сумел воспользоваться изменившимся положением. Он купил деньгами войско Сапеги и двинулся к Москве. Впрочем, рассчитывал он не столько на войско, ослабленное в боях, сколько на измену. Подкупил помощников московского воеводы князя Михаила Волконского [71] , засевшего в Боровском монастыре. Изменники тайно открыли ворота врагам. Увидев измену, князь Волконский кинулся в церковь, где с горсткой воинов решил принять бой.

71

Волконский Михаил Константинович — князь, воевода. В Сибири основал г. Берёзов в 1594 г., в 1598 г.— тобольский воевода. Василий Шуйский поставил его воеводой в г. Боровске. Здесь он и встретил войска самозванца и доблестно погиб при осаде Боровска гетманом Сапегой.

— Умру у гроба Пафнутия Чудотворца, а царю в вере не изменю! — воскликнул он.

Князь бился до последнего. Изнемогая от ран, он пал у левого клироса и принял мученическую смерть от рук врага.

И так в те дни погибали многие русские люди, верные крестному целованию и вере.

Счастливее других была судьба Дмитрия Пожарского. Когда жители Зарайска, где воеводствовал будущий герой великого русского ополчения, пришли к нему и стали склонять, чтобы целовать крест самозванцу, Дмитрий Пожарский с немногими людьми запёрся в крепости, попросил протопопа благословить его умереть за православную веру. Видя это, жители Зарайска начали колебаться. И тогда Дмитрий Пожарский пошёл на хитрость. Он заключил с жителями города такой уговор: «Будет на Московском государстве по-прежнему царь Василий, то ему и служить. А будет другой, и тому также служить». Уговор закрепили крестным целованием. Это принесло победу Дмитрию Пожарскому. Не только Зарайск не сдался самозванцу, но и Коломна снова отошла к царю Василию.

Однако у самозванца была подпора — рязанцы Ляпуновы. Они по-иезуитски умело использовали позицию, которая устраивала многих, но и была обманной и лживой.

События развивались так. К Данилову монастырю мирно съехались представители враждующих сторон. Интересы самозванца представляли русские изменники: князья Сицкий и Засекин, дворяне Нагой, Сунбулов, Плещеев. Московскую сторону представляли братья Ляпуновы, князь Голицын, коего Ляпуновы обещали возвести на трон. Первыми ораторами были Ляпуновы. Скажет слово один, другой тотчас поддержит.

— Царь Василий, — начали

они старую песню, — сел на трон без согласия всей земли. Потому и земля разделилась, потому и кровь льётся.

Особенно усердствовал Захар Ляпунов.

— Братья Васильевы ядом умертвили своего племянника, а нашего отца-защитника. Ныне только враги отечества держатся за царя Василия!

— Не хотим царя Василия! — поддержали голоса.

Когда накал страстей достиг предела, Прокопий Ляпунов сказал:

— Мы не хотим ни самозванца, ни ляхов. Вот наша воля!

Умный коварный Сунбулов предложил выход:

— Согласны. Мы передадим в ваши руки тушинского «царя», вы сведёте с престола Василия. Затем изберёте нового царя, дабы изгнать ляхов.

Многим это предложение, подсказанное ляхами, показалось счастливым выходом, избавлением от бедствий. И никто не подумал, что коварники готовили России новые, ещё горшие беды.

С этим договором: «Ни самозванца, ни ляхов» — парламентарии двух враждующих станов прибыли на Лобное место. Там сошлось много черни, людей служилых. Были и сановитые люди. Великан Захар Ляпунов возвестил собравшимся, что России нужен новый царь, раздались клики в поддержку его слов. Но, чтобы придать сказанному характер законности, необходимо было решение синклита и высшего духовенства. Тогда главный коновод Захар Ляпунов повёл своих крамольников в Кремль. Всё было обдумано. Царя до времени не трогать. Взяли патриарха, бояр принудили «явиться к народу» и повели их к Серпуховским воротам. Захар Ляпунов и тушинские воеводы вывели своих почётных невольников к Москве-реке.

Захар Ляпунов, без шапки, с густой гривой рыжеватых волос, закинутых на затылок, дерзко оглядел собравшихся. Взгляд белёсых глаз был смелым и уверенным. Небрежным движением руки он указал на разъезды Лжедимитриевой конницы, резко произнёс:

— Отселе виднее и наш стыд, и наша смерть, ежели будем и дале стоять в своём погибельном упорстве.

Затем он обратил взор к Смоленской дороге, всматриваясь в облако пыли на ней. И все тоже стали поневоле всматриваться.

— Не явление ли войска гетмана Жолкевского предвещает сие облако пыли? К нашему позору и конечной погибели! Или не пришло время избавить Россию от Шуйского?

— Всё в воле Божьей! — отозвался в толпе чей-то голос.

— Власть не для себя существует, но ради Бога им есть служение, — поддержал кто-то из бояр.

— Какое служение! Ежели на престоле сидит нечестный царь, по силам ли ему служение? — возразил некто Хомутов, сам из крамольников.

— Зачем нам вести супротивные речи? — начал хитрый Сунбулов. — Ежели надумали избавить державу от стыда и гибели, то надо говорить речи согласные. Мы токмо из Тушина прибыли, и нам велено сказать. Вся земля Северская и все верные слуги «Димитрия» возвратятся под сень отечества, как скоро избудем Шуйского!

— То так! — веско поддержал князь Сицкий. — Наше государство бессильно только от разделения сил. Соединимся меж собой, и всё усмиримся, и враги исчезнут.

Князь говорил разумно. Его жидкая светлая бородка выступила вперёд, взгляд тёмных глаз был выжидающим и несколько настороженным. Все согласно кивнули головой.

И вдруг раздался внушительный, звучный голос Гермогена-патриарха, разом покрывший все остальные голоса:

— Чада мои! Не слушайте слов, что нашёптывает вам змей лукавый! Николи не будет того, что сулят вам тушинские злодеи. Своего царька они вам не выдадут. Им надо, чтобы вы свели с престола законного царя. Но ежели и учините сие беззаконие, добра не будет. Смута не уймётся. Ляхи идут воевать Русь, и заслона нам не будет ни от ляхов, ни от тушинских злодеев. Нет спасения, где нет благословения свыше. Измена царю есть злодейство, всегда казнимое Богом. И сие злодейство ещё больше погрузит Россию в бездну ужасов.