Геродотова Скифия. Историко-географический анализ

Рыбаков Борис Александрович

Волыняне (балтийские, считавшиеся у восточных авторов IX–X вв. н. э. главным славянским племенем)	— западнопоморская археологическая группа лужицкой культуры.
*Поморяне	— восточнопоморская культура.
Укране (?)	— гужицкая группа (луж.).
*Лужичане (у Нестора — сербы)	— бяновицкая группа.
Слезяне	— среднесилезская группа (луж.).
Поляне (ляхи)	— восточновеликопольская группа (луж.).
Висляне	— верхнесилезско-малопольская группа (луж.).
*Мазовшане	— мазовецко-подлясская группа (луж.) [214] .
*Волыняне (у Западного Буга)	— поздневысоцкая культура [215] .
*Древляне	— волынская группа скифской культуры.
*Бужане	— подольские группы скифской культуры.
*Поляне	— киевская группа и ворсклинская группа скифской культуры [216] .

214

На археологической карте этой эпохи остались безымянными только две очень небольшие группы: одна в изгибе Вислы, где мы не знаем по письменным источникам племен, и другая по Сану (может быть, лендзяне?).

215

См.: Археология Украины, т. II, карта 2.

216

Из номенклатуры Нестора трудно приурочить какое-либо племенное имя к племенам милоградской культуры. Скорее всего, что из расселявшихся в северо-восточном направлении милоградцев впоследствии образовались радимичи (и вятичи?), о которых Нестор помнил, что они пришли «от яхов».

Большие и устойчивые союзы славянских племен, пережиточные признаки которых ощущаются в средневековых археологических материалах, мыслились Нестором как самая древняя политическая форма славянского быта в отдаленные времена первичного размещения славян в Европе. Мы не можем, разумеется, полностью полагаться на хронологические расчеты и предположения средневекового историка, но мы должны считаться с тем, что эти союзы племен поставлены Нестором как первые камни фундамента общеславянской истории задолго до начала великого расселения в VI в. н. э.

География археологических культур скифо-лужицкой эпохи, времени бурного расцвета праславянской жизни и времени оборонительных действий против кельтов на западе и скифов на востоке, дает нам весьма убедительные контуры больших и могущественных племенных союзов именно в тех самых местах, где жили потом летописные поляне, мазовшане, древляне. Следует ли это считать случайным совпадением?

* * *

До сих пор мы шли ретроспективным путем, углубляясь от известного к неизвестному. В последовательном же развитии мы получим следующую картину исторических судеб славянства.

1. В середине II тысячелетия до н. э., в расцвет бронзового века, когда затихло широкое расселение индоевропейских пастухов скотоводов, севернее европейского горного барьера обозначилась большая группа скотоводческо-земледельческих племен, обнаружившая значительное единство (или одинаковость) на пространстве от Одера до Днепра и даже далее на северо-восток (тшинецко-комаровская культура).

Протяженность земли праславян с запада на восток — около 1300 км, а с севера на юг — 300–400 км.

Именно к этому времени лингвисты относят обособление, вычленение праславян.

2. К концу бронзового века, к IX–VIII вв. до н. э., западная половина обширного праславянского мира оказалась втянутой в сферу лужицкой (кельтской?) культуры, а восточная половина соприкасались с киммерийцами (иранцами?), противоборствуя с ними, но воспринимая некоторые элементы их культуры.

К

этому времени относится удивительное совпадение конфигурации двух ареалов: во-первых, чернолесской культуры X–VIII вв. до н. э., а во-вторых, наиболее архаичной гидронимики, что не оставляет сомнений в праславянском характере чернолесской культуры Среднего Поднепровья.

Вероятнее всего, что праславяне чернолесского времени, вынужденные отражать наезды кочевых киммерийцев, не только научились ковать железное оружие и строить могучие крепости на южной границе, но и создали союз нескольких племен между Днепром и Бугом, получивший название «сколотов». Название это дожило до середины V в., когда Геродот зафиксировал его как самоназвание ряда земледельческих племен лесостепного Поднепровья. Союз сколотов мог не охватывать всех праславянских племен восточной половины славянства.

3. Смена киммерийцев скифами в VII в. до н. э. привела, очевидно, к тому, что сколотский племенной союз вошел в обширную федерацию, условно называвшуюся Скифией. Однако праславяне-сколоты, надо полагать, сохраняли определенную автономию: южная система крепостей, защищавших от кочевников, подновилась, были воздвигнуты и новые крепости. Праславяне-днепряне (борисфениты) имели свой особый морской порт, носивший их имя (милетская Ольвия), путь к которому лежал в стороне от земли царских скифов. И в то же время не подлежит сомнению сильное сращивание праславянской культуры со скифской, восприятие славянской знатью всех основных элементов скифской всаднической культуры (оружие, сбруя, звериный стиль) и в какой-то мере, может быть, даже языка. В. И. Абаевым отмечен целый ряд скифских элементов в славянском, В. Георгиев, производя периодизацию по форме названия верховного божества («Дайвас — Deus» — «Бог» — «Господь»), устанавливает, что именно в скифское время произошла значительная иранизация праславянского языка и взамен индоевропейского Daiwas (Див) утвердилось у славян иранское обозначение Бог, Boh [217] .

217

Георгиев В. Трите срази…, с. 472–473.

Геродот не говорит об отличии сколотского языка от скифского, но предостерегает от путаницы, замечая, что скифами их, сколотов, назвали греки. Это могло быть результатом вполне естественного в тех условиях сходства одежды и вооружения, а также и двуязычия борисфенитского купечества и знати, постоянно общавшихся со скифами. Резкое обособление Геродотом собственно скифов (не знающих пашен, не сеющих хлеба, владеющих только стадами в безлесной степи, кочующих в повозках) от тех племен, для которых главнейшим священным предметом был золотой плуг, упавший с неба (сколотов, ошибочно называемых скифами), не дает нам права распространять данные о земледельцах нескифах на скифские кочевые племена даже в том случае, если имена земледельческих царей имеют ираноязычный облик.

Западная половина праславянского мира в это время по-прежнему находилась в составе обширной лужицкой общности, что обусловило различие в археологическом облике восточной и западной половин, но нисколько не противоречит существованию этнического единства и одинаковости языковых процессов, на которой настаивают лингвисты. До сих пор остаются в силе (хотя часто и забываются) слова Любора Нидерле, сказанные им после того, как он очертил общую прародину: «Население Повисленья было всегда под влиянием иных культур, чем население Поднепровья, а культура западных славян была всегда отлична от культуры славян восточных» [218] .

218

Нидерле Л. Славянские древности, с. 33.

Несмотря на внешние различия лужицкой и скифской половин славянства, общность исторического процесса явно ощущается в том, что в эту эпоху подъема формировались обширные территориальные союзы племен, находившиеся, судя по археологическим данным, точно в тех самых местах, где их указывают (иногда ретроспективно, как, например, Нестор) позднейшие письменные источники. Форма образования имен этих союзов («поляне», «мазовшане») очерчивает единую обширную область, полностью покрывающую и лужицкую и скифскую половины праславянского мира VI–V вв. до н. э.