Героев выбирает небо...

Кравчик Макс

— Хватит, хватит. Я все скажу. Что вы хотите от меня услышать? — Заныл Никитин, и вся его злоба куда-то улетучилась.

— Рассказывай, все что знаешь. И если мне, хоть на миг покажется, что ты врешь, я всажу тебе в ногу нож. — Глеб махнул перед Лицом Игоря Николаевича лезвием ножа, которым он его вырубил.

— Хорошо, хорошо! Я всем вам расскажу…

Игорь Николаевич начал с усердием высказывать все, что он знал, делясь с нами своими догадками и домыслами. С его слов мы выяснили, что пару месяцев назад, к нему приходил младший Бараев — Марат. Он предложил большие деньги, за то, что Никитин поможет ему сжечь фабрику. Игорь Николаевич отказал Марату, так как считал что его, несомненно, найдут и накажут, хотя как разоткровенничался сам Никитин, он больше боялся, что его попросту уберут после этого. На вопрос: «Почему он не обратился к коменданту?» Игорь Николаевич поведал, что давно сотрудничает с братьями Бараевыми и делает для них небольшие услуги. Как оказалось, Никитин перепродавал некоторое сырье фабрики братьям, за что они ему

платили солидные откаты. Ко всему он искусственно замедлял изготовление, а иногда и вовсе портил целые партии оружия, которые предназначались для ополчения, а Бараевы появлялись с чудесным для города предложением, отдать свою партию, естественно намного дороже. Власти соглашались, а Никитин вновь получал премию от братьев. Сотрудничать Никитин начал с ними год назад, когда в Лагане началось открытое противостояние, а предложил эту схему Аслан. В это легко верилось, Аслан был далеко не дурак. Но поджечь фабрику стало перебором для Игоря Николаевича. А когда на фабрике совершили первую попытку поджога, хоть власти и заявили, что это была случайность, Никитин понял, что Бараевы купили кого-то другого. Подозрение пало на меня и на Барса, вот почему он был сейчас так агрессивно настроен. На мой вопрос: «Почему неприязнь и гонения Васьки и меня начались задолго до первого покушения на поджог?», Никитин честно признался, что ненавидит Барса много лет, за то, что Васька переспал с сестрой Никитина и после этого бросил ее. Он не мог простить Барсу, что тот обесчестил его младшую сестренку. Об этом я конечно не знал. Да и кто рассказывает о себе такие вещи? Я был уверен, что Барс этим не гордился, вот и не рассказал мне.

— Я думал, что именно ты, Камиль, поджег фабрику, а когда тебя застукал Петр, ты прикинулся, что тушишь пожар.

— Все складно, но как ты объяснишь это? — Я протянул Никитину записку от Барса.

— Это ложь! Не мог Барсов меня вчера видеть, я… я провел вчерашнюю ночь у женщины. Ее зовут Аглая Серова, она все подтвердит. Я считал тебя виновным в поджоге, когда утром услышал о пожаре.

— Теперь Игорь Николаевич ты знаешь, что это не я. Может, есть у тебя мыслишки, кто тогда устроил пожар. — Я посмотрел ему в глаза, а он дернулся и сказал:

— Записка… Барсов тебе указал на того, кого он вчера видел. А кроме меня на фабрике есть еще одна «птица высокого полета» — Игнат Петрович.

— Галега… — Одновременно сказали мы с Никитиным.

— Ну конечно! Камиль — это Игнат Петрович. Я могу даже это доказать. — Он попытался встать, и я машинально потянулся за пистолетом.

— Постой Камиль, пусть скажет. — До этого молчавший, сказал Глеб.

— Я лучше покажу, вы позволите? — Никитин медленно встал и пошел к столу. Глеб внимательно смотрел за ним, пока тот доставал из тайника в боковой части стола, какие-то документы. — Смотрите! Это отчетность за последние месяцы, которую я скопировал в кабинете Игната Петровича. Здесь сказано, что фабрика последнее время едва сводит концы с концами и на Галегу власти наложили серьезные денежные взыскания за это. Что, если Марат предложил сделку Игнату, а тот из-за своих денежных потерь согласился. Тем более, в случае чрезвычайного происшествия на производстве, Игнат получил бы солидную компенсацию и его, назначили бы на какое-нибудь другое, менее ответственное место. Он давно мне жаловался, что годы его уже не те, и ему с трудом, удается управляться с фабрикой. А я любил эту фабрику, хоть и вел дела не совсем честно. — Он замолчал.

В кабинете повисла гробовая тишина, и Глеб, взяв меня под локоть, вывел в коридор.

— Камиль! Мне кажется, он не врет. Помнишь, ты столкнулся с Шелами возле кабинета Галеги? В тот день Марат попросил ее отнести директору фабрики, какой-то сверток. Я думаю, это был задаток. Если все верно, то ты ошибся. Никитин не причем. — Шепотом сказал мне Глеб.

— Если подумать, то все сходится. Тем более, если учитывать тот факт, что комендант на пожаре говорил, что Галега последний уезжал с фабрики. А Васька, по словам охраны, приехал чуть позже него. Он вполне может быть тем, за кем Барс следил. И на счет записки все сходиться и на счет ящиков.

— Каких ящиков? — С удивлением посмотрел на меня Глеб. Эту часть истории я скрыл от него, но сейчас приходиться быть откровенным до конца и я рассказал о ящиках с двойным дном, о которых знал Васька, Федор и Игнат Петрович.

— Это логично, директора фабрики никто проверять не станет, и он мог без труда в этих ящиках провести амил на фабрику. А когда твой друг попытался ему помешать, у них завязалась драка… — Договорить я Глебу не дал. И так было все ясно.

— Значит, нам нужен Игнат Петрович. — Скорее для самого себя, подтвердил я.

— Поехали! Ты знаешь, где он живет? — Спросил Глеб, а из-за двери, которую мы едва прикрыли, послышался голос Никитина:

— Я знаю. — Мы вошли обратно в кабинет и посмотрели на Игоря Николаевича. Он, отвечая на наши вопросительные взгляды, продолжил: — Я знаю, где живет Галега. Я вас туда отведу. И….- он замялся. — Если вы не против, я помогу взять его. — Мы с Глебом переглянулись. И Глеб сказал:

— Свяжи его Кам. И поехали скорее к Галеги. Я кивнул, и принялся вязать Никитина. Дорогу я и так знал.

К дому Галеги мы добрались быстро. Особняк Игната Петровича находился не очень далеко от дома Никитина. По словам Игоря Николаевича прислуги в доме не много: конюх, горничная и повариха.

Когда мы оказались рядом с домом, в

глаза бросалась роскошь экстерьера и какое-то жуткое умиротворение всего, что окружало дом. Никаких признаков того, что дома кто-то есть. Мы спешились. Я предложил, что пойду к парадному входу, а Глебу занять позицию с черного входа. План заключался в том, что я постучу в двери, а Глеб прикроет с тыла, и мы так и войдем в дом, не привлекая к себе внимания. Когда дверь откроют и увидят работника фабрики, никто не заподозрит меня, а я ворвусь внутрь, применяя необходимое насилие, чтобы мне никто не смог помешать. Я не ожидал никакого сопротивления. Вряд ли нас будут ждать, а, следовательно, сопротивление будет минимальным. Глеб согласился с моим планом, и мы приступили. Мы мерным шагом направились к воротам. Они были не заперты, что уже настораживало. Глеб скрылся за углом забора, обходя строение по периметру. Я вошел на подворье и прикрыл за собой ворота. Лишний шум со стороны соседей был бы некстати. Уже внутри периметра дома Галеги, я осмотрел окна дома и не увидил, даже малейшего шевеления. Я вскинул пистолет к лицу, двумя рука обхватив рукоять. Дернул затвором и медленно, на согнутых коленях, вжимая голову в плечи, пошел к входу. Стараясь не шуметь, камешками, которые попадались под подошву моих ботинок. Я был напряжен, но злость и жажда мести тянули меня вперед. Я даже не обращал внимания на ручейки пота, скатывающиеся по моему лицу. Опять странное чувство посетило меня. Словно прилив сил захлестнул мой организм. Мышцы набухли, тело стало упругим и одновременно пластичным, как будто текучим, как у хищного зверя, крадущегося к своей жертве. Пульс мерно стучал в ушах, словно удары боевых барабанов перед началом битвы. Слух и зрение обострились, и казалось, все вокруг стало ясным и прозрачным, словно выложенным на ладони. Хотя в доме, мои обостренные чувства так и не обнаружили признаков жизни.

Движений и даже звуков в доме по-прежнему не наблюдалось. Я, едва поскрипывая досками крыльца, подошел к входу и постучал в дверь. Она отозвалась гулким дребезжанием, но отклика дом не произвел. Дом, словно замер или спал. Жутко как-то спал, мертвенно. Мне пришлось повторить действие, но ничего не произошло. Покрепче вдавив рукоять пистолета в ладонь, я толкнул левой рукой деревянное полотно двери. Проскальзывая в небольшую щель, ввинтился между проемом, резко падая на колено, переводя дуло пистолета, по секторам помещения.

Моему взору открылась чудовищная картина. Сразу напротив входной двери, лежал труп молодой девушки. Судя по одежде — служанка. Она находилась в пару метрах от входа и лежала лицом в пол. На платье, причудливым ореолом расплылось кровавое пятно, в центре которого было два отверстия. Ее убили выстрелом в спину. Я направился в гостиную. Комната была просторная, и очень красиво обставлена. Огромный каменный камин у дальней стены еще подергивался, маленькими язычками угасающего пламени. Напротив камина, находился пустующий кожаный диван, красного цвета. Диван и камин разделял когда-то небольшой деревянный столик, но сейчас он был разрушен, упавшим на него телом. Мертвая женщина, в возрасте, была хорошо одета, и я сделал вывод, что это супруга Галеги. Пазл за пазлом, вырисовывались чудовищные события, произошедшие в этом доме. Я уже не сомневался, что живых мы здесь не найдем и направился в сторону кухни. На ней царил беспорядок. Посуда разбитая и частично целая, лежала причудливыми узорами по всей кухне, какие-то ложки и поварешки, также валялись где попало, а у черного входа (или же выхода из кухни) лежал еще один труп — кухарка.

В задней части дома я услышал шорох, кода вернулся к входной двери, на меня вышел Глеб. Он увидел труп служанки, и утвердительно кивнул, добавив: «На заднем дворе труп конюха». Все в этом доме были мертвы. Но меня это мало тревожило, хотя от этих видов тошнотный ком подкатил к горлу, но я смог взять себя в руки. Меня интересовало только одно — где Галега? Мы с Глебом медленно пошли вверх по лестнице, он прикрывал тыл. В коридоре второго этажа никого. Дверь слева приоткрыта. Легким ударом ноги, Глеб открыл ее, и мы вошли. За дверью находился кабинет Галеги. Игната Петровича здесь не было, но явно кто-то здесь недавно побывал. Комнату словно перетрусили через мелкое сито, а затем перемололи в мясорубке. Что, здесь искали убийцы, оставалось загадкой. Я еще постоял посредине комнаты, осматриваясь. Глеб двинулся к следующей двери. Я поспешил за ним. Он подошел, прислонил ухо к проему. Тихо. Повернул ручку и резко открыл дверь. Галега Игнат Петрович лежал рядом с кроватью с перерезанным горлом. Глаза были открыты и переполнены ужасом, а рука по-прежнему пыталась закрыть рану на горле, сквозь которую, вытекла почти вся кровь. «Опоздали…» По спальни хозяев, где лежал мертвый предатель Игнат Петрович, было понятно — он собирался сбежать. Сумки на кровати. Множество вещей разбросанных по комнате, часть которых уже расположилась в этих самых сумках. Шкафы открыты, одежда вывалена на пол. Он явно спешил, но не успел. На прикроватной тумбочке лежал пистолет «Грач». С деревянными резными щечками, на которых был изображен великолепный рисунок. На затворной раме была надпись: «С юбилеем!». Труп Галеги лежал на спине рядом, ногами, направленными к тумбе. По всей видимости, Галега услышал, что за ним пришли и метнулся к оружию, но не успел. Нападавший догнал его возле спасительного пистолета, обхватил рукой за лоб, оттягивая голову, и резким движением разрезал горло своей жертве. Кровь забрызгала занавесь, пока еще живой Игнат Петрович, бился в агонии, держась за горло руками. Я был рад, что он мертв.