Герои былых времен
Шрифт:
Рассказ контуженого демонолога вышел сбивчивым и невнятным. Слушателям пришлось приложить некоторые усилия, чтобы уловить суть. Заключалась она в следующем. До конца июня Бандарох, как и было предписано, отдыхал в замке родителей Рагнара, и время это мог с полным основанием считать счастливейшим во всей своей жизни. Оно текло размеренно и незаметно, ничто не предвещало перемен. Как вдруг двадцать пятого числа он получил магическое послание с приглашением незамедлительно явиться в Эрринор на заседание Верховной Коллегии. Августус помчался туда как на крыльях, вообразив, что за научные достижения в области демонологии его решили посвятить в действительные члены организации. Каково же было его разочарование, когда выяснилось, что речь пойдет совсем о другом, а именно о спасении
Собственно, на этом конструктивная часть рассказа заканчивалась и следовали красочные описания невзгод, постигших Августуса в пути.
– Я так понимаю, насчет подвигов этим Избранникам было известно не больше нашего. Тоже наугад шли, – сделал вывод Рагнар. И обратился к Бандароху: – Что же, великие маги не дали вам точных распоряжений? Инструкций каких-нибудь?
– Нет, – покачал головой Бандарох. – Они сказали: «Доверьтесь Судьбе»! Доверились! – Он разразился противным истерическим смехом. Пришлось стукнуть, чтобы успокоился.
Как ни трудился Аолен, раненая дева пришла в себя лишь спустя двое суток. Демон и сильфида успели известись от безделья и нетерпения. Оба совершенно серьезно уговаривали не терять времени даром и бросить больную на произвол судьбы. Выживет – ее счастье, нет – значит нет. Они с ней возиться не обязаны, есть дела поважнее. Три года назад Аолен пришел бы в ужас и негодование от подобного предложения, теперь же просто спокойно отвечал, что Силы Судьбы, наверное, неспроста послали им новых спутников, придется потерпеть.
– Ну пусть ее Рагнар тащит, – решила испытать последний аргумент сильфида.
– Чем мучить, проще сразу добить, – возразил эльф. – Ей нужен покой.
– Интересно, кто она такая, – гадал рыцарь, вглядываясь в бескровное лицо незнакомки. – Вроде бы человек, а вроде бы и нет.
– Амазонка это, – откликнулась Энка мрачно. – Знаю я таких. Мы с ними однажды воевали, когда я еще стрелком правого борта служила. На мель сели, а эти стервы налетели всей сворой. Ограбить хотели, что ли… Хотя что с боевого корабля возьмешь? Еле продержались мы до прилива. Ногу мне еще прострелило. Вот! – Она задрала штанину, продемонстрировав желающим безобразный белый рубец.
– Силы Стихий! Какая небрежность! Кто же так закрывает раны?! – возмутился Аолен.
Девица усмехнулась:
– Дядька Гарсий, наш судовой лекарь. Как умел, так и залечил. На эттелийском флоте эльфы, знаешь ли, не служат, выбирать не приходится. Кто есть, тому и спасибо. – И напомнила злорадно: – Ты сам однажды у Хельги в ране кусок ножа забыл!
– И на старуху бывает проруха! Твое любимое изречение! – парировал эльф.
Амазонка оказалась дамой с норовом. Трагическая и напрасная гибель спутников ее не особенно огорчила. Зато известие о том, что на пути в Средневековье их, законных Избранников Судьбы, опередила шайка самозванцев-наемников, вознамерившихся украсть не им предназначенные подвиги, вызвало у девы благородное возмущение, которое она не сочла нужным скрывать.
В этой ситуации загадочно повела себя Энка. Аолен ожидал, что сильфида не останется в долгу и ухватится если не за свой меч, то по крайней мере за космы нахалки. Но та лишь тихо чему-то посмеивалась себе под нос.
Ни малейшей благодарности к своим спасителям Эфиселия не испытывала и сразу заявила, что продолжать путь вместе с ними отказывается. Правда, намерения ее изменились, как только она обнаружила, что уговаривать ее никто не собирается. Так что к побережью вышли уже вдесятером. Все это время южная воительница демонстративно держалась в стороне от новых спутников. Шла на несколько шагов впереди, хотя
Августус, напротив, всячески старался продемонстрировать, что и от него может быть польза общему делу. Он почти не ныл, даже когда в очередной раз спотыкался и падая, добросовестно собирал хворост для костров и деликатно избегал разговоров о демонической природе Хельги.
Приключившейся переменой он был доволен. По принципу «из двух зол выбирают меньшее».
Необходимость участвовать в спасении Мира его не радовала. Но лучше, рассуждал он, делать это вместе с теми, у кого уже есть опыт в мероприятиях подобного рода. Слишком романтично настроенной и недостаточно практичной показалась ему предыдущая компания. Чересчур много рассуждали о подвигах и геройстве, о долге и предназначении – и слишком мало заботились о насущном. А с ним, Бандарохом, обходились так, словно не понимали, что он не из их числа и на великие свершения неспособен. Больше всего тяготило именно то, что должно было льстить. Его держали за равного, и, значит, нужно было соответствовать. А он знал, что не сможет. Не оправдает ничьих ожиданий, опозорится в первом же сражении и в лучшем случае будет постоянной обузой для своих героических соратников. А в худшем… Они ведь не догадываются, что его надо защищать, о нем надо заботиться, иначе он просто не выживет.
Зато старые знакомые не питают никаких иллюзий на его счет. И если постараться не особенно им докучать, чтоб не бросили посреди дороги на произвол судьбы (с них станется!), перспективы его становятся менее удручающими. Главное – доказать, что и он небезнадежен. Пусть и не уродился богатырем и по части магии не соперник демону-убийце, но есть одно неоспоримое достоинство, которого у него не отнять, – интеллект! Это тоже кое-чего стоит…
– Знаете, – рассуждал Августус, желая выказать свою прозорливость, – а ведь я сразу догадался, я один догадался, что мы, Избранники, – не единственные, кто проник в прошлое из нашего времени!
– Вот как? – поинтересовался Аолен из вежливости. – Каким же образом?
– Я заметил ваш след! – воодушевился магистр. – Нашел на дороге обрывок свежей буккенской газеты, в нее была завернута ваша еда…
– Стоп! – вдруг перебил Хельги, резко обернувшись. – Ты уверен, что это было уже в Средневековье?
– Уверен, – слегка удивленно подтвердил Августус. – А что?
– А то! У нас не было с собой никаких газет, тем более буккенских. Мы не стали бы заворачивать в них еду. Типографская краска содержит много свинца, а он ядовитый. Аолен ругается… Скажи, Аолен?
Изменившийся в лице эльф согласно кивал.
– Ты хочешь сказать… – начала сильфида.
– Что кроме покойных Избранников и нас сюда забрел кто-то еще, – завершила мысль Меридит. – Если только Бандарох не напутал со временем.
Как отнестись к этому выводу – радоваться, тревожиться или просто не придавать значения, – никто пока не знал. А очень скоро об этом и вовсе забыли, поглощенные более насущными проблемами.
Это была их первая ночь на берегу. Чудесная, теплая ночь. По темно-синему августовскому небу рассыпались белые точки первых звезд – долго, целое лето, не появлялись они перед обитателями здешних мест. Тихо шуршали волны прибоя, глухо постукивали о прибрежные валуны. С океана тянуло легким соленым ветерком, не способным развеять густой запах перепревших водорослей, разлившийся в теплом, влажном воздухе. Поверхность воды чуть мерцала зеленоватым светом; от камешка, брошенного в воду Ильзой, разлетелись сияющие брызги. Не верилось, что находишься у самых ворот грозных Северных Земель, а не где-нибудь на западном побережье благодатного Аполидия. Лишь черные пологие контуры Безрудных гор, что вставали на востоке мрачными громадами, напоминали о суровой действительности. Но думать о ней не хотелось. Настроение сделалось легкомысленным и беспечным. Было так приятно растянуться подле костра на песочке, еще хранившем дневное тепло, и не обращать внимания на упреки демона-убийцы, утверждавшего, что умные существа в здешних краях без укрытия не ночуют.