Герои должны умирать
Шрифт:
— Ты будто корзину с яйцами несёшь, — усмехнулся Динест. — Пожара боишься?
— Пожара только дураки не боятся, — хмуро сказал сержант.
— Я не дурак, но не боюсь.
— Значит, дурак, — вынес диагноз сержант.
— К твоему сведению, топливо в канистре не горит.
— Ты ещё скажи, что оно вообще не горит, — хмыкнул Калео, аккуратно устанавливая канистру на верстак.
— Не веришь? Ставлю десятку, что не загорится!
— Иди своей дорогой, умник, — вскипел сержант.
— Я серьёзно. Клянусь, не загорится! Не веришь?
— Иди, я сказал!
— Ставь червонец.
Сержант мрачно посмотрел на рядового — опять очередной розыгрыш приготовил? Затем поглядел на канистру с авиатопливом и пожал плечами. Как оно может не загореться? Бред какой-то!
— Ну, хорошо, сам напросился! — решился Калео. — Пойдём наружу. Но пеняй на себя!
Не успел он сделать и шага, как рядовой Динест, опасаясь, что сержант передумает, выхватил из кармана зажигалку, зажёг её и, не медля ни секунды, сунул огонёк прямо в горлышко канистры. Калео обмер от неожиданности, ожидая, что сейчас рванёт. Но над канистрой в воздухе вспыхнуло и тут же погасло голубое пламя… и всё. Ни открытого огня, ни, тем более, взрыва не последовало. Чрезвычайно довольный собой Динест щелкнул крышкой зажигалки, спрятал её в карман и сказал онемевшему сержанту:
— Давай десятку.
— Идиот! — к Калео, наконец, вернулся дар речи. — Ты же мог взрыв устроить!
— Чего кричишь? Физику в школе надо было учить. Тогда бы ты знал, что взрываются пары топлива, а над канистрой их практически нет — горлышко слишком узкое. Был бы в школе отличником — сэкономил бы десятку. Давай кредитки.
Багровый от злости сержант трясущейся рукой достал деньги и швырнул их в Динеста.
— Уйди с глаз моих, кретин! И не появляйся больше в этом ангаре!
Энрике ловко поймал кредитку, и, уходя, пробормотал:
— Идиот, кретин… зато я на десятку стал богаче.
Он направился в соседний ангар, где спустя десять минут нашёл новую жертву, в школе физики не изучавшую, и вызвал её на спор. Ситуация явно повторялась, и Энрике должен был стать богаче ещё на десять кредиток, но… в тот самый момент, когда он уже подносил зажигалку к горлышку канистры, раздался чей-то истошный вопль «Шлай идёт!»
Динест от неожиданности дёрнул рукой, уронив зажигалку. При этом он зацепил за горлышко канистры, и она опрокинулась на бок, широко плеснув на пол авиатопливо. Сверхнадёжная, работающая даже при резких порывах ветра зажигалка не погасла при падении. Согласно законам физики, площадь испарения образовавшейся лужи была гораздо больше, чем в узком горлышке канистры, а потому спустя две секунды в ангаре раздался громкий хлопок, и мгновенно начался пожар.
Два незадачливых участника спора бросились тушить огонь, но пламя, подпитываемое льющимся из канистры топливом, разгоралось всё сильнее. Громко завыла сирена — это сработала противопожарная система, уловив резкое повышение температуры в ангаре. Из-под потолка обрушились струи воды — порошок, перекрывающий пламени доступ кислорода, должен был использоваться позже, когда выведут из помещения людей. Возможно, начинающийся пожар был бы остановлен при помощи двух человек и воды из гидрантов, если бы под одним из верстаков кто-то не оставил несколько кассет с боеприпасами, снятыми со штурмового
Послышался сначала одиночный выстрел, а затем треск целой серии. Рядовой Динест, всё ещё пытавшийся сбить пламя, был мгновенно изрешечён, а находившемуся позади него вертолёту пули пробили топливный бак. На внутренних стенках бака находилась субстанция, самостоятельно затягивающая места пробоин и течей, но даже ей оказалось не под силу залечить дыру размером с футбольный мяч. Топливо хлынуло рекой, и огонь получил поддержку в виде вспыхнувшего вертолёта.
Техники, работавшие в ангаре, с криками бросились в разные стороны: одни побежали за огнетушителями, другие — спасаться вне стен горящего здания, а некоторые даже пытались запустить двигатели боевых машин, чтобы вывести их из опасной зоны. Но пламя распространялось с ужасающей быстротой, и люди побежали прочь.
Полковник Шлай в сопровождении начальника аэродрома только появился на территории ремонтных ангаров, как завыла сирена. Лет-полковник Дзай Хо покраснел, услышав тревожный вой, а потом побледнел, когда увидел клубы жирного черного дыма, вырывающиеся из широко распахнутых ворот второго ангара. Техники хватали всё, чем можно тушить огонь, и ныряли обратно в ангар. По взлётному полю с воем уже неслась красная пожарная минимашина, напоминающая собой бочонок на колёсах.
Полковник Шлай кивнул головой, будто соглашаясь с невидимым собеседником, после чего с ехидной ухмылкой заметил:
— Противопожарные мероприятия у вас отработаны на «отлично». Надеюсь, это просто показательные выступления, а не настоящий пожар?
Дзай Хо не успел ответить: послышался резкий треск — судя по всему, это рвались боекомплекты штурмовиков, а затем громыхнул мощный взрыв. Огромная часть крыши разлетелась на куски, стены ангара рухнули, и багрово-черное пламя вырвалось на свободу. Дымящиеся куски бывшего ангара разлетелись на сотни метров вокруг. Полковник Шлай автоматически присел и в таком положении удалился подальше от пожарища. На прощанье он сказал Дзай Хо:
— Господин лет-майор, как только пожар будет потушен, немедленно сообщите мне о повреждениях и потерях. Я буду ждать в вашем кабинете.
— Я не лет-майор, — сказал лет-полковник Дзай Хо.
— Привыкайте вновь к этому званию, — бросил на ходу Шлай и засеменил в штаб.
— Слушаю вас.
На мониторе появилось черное лицо генерала Оттамы. Полковник Шлай вытянулся в струнку (довольно объёмную, надо заметить, струнку) и чётко доложил:
— Господин генерал, я только что отправил вам отчёт по ревизии аэродрома «К сто пятнадцать».
— Посмотрю, — кивнул Оттама. — А коротко?
— Во время проверки на аэродроме произошёл пожар. Погиб один человек. Трое попали в госпиталь с ожогами. Безвозвратно утеряны четыре штурмовых вертолёта, повреждены ещё три. Полностью разрушен ангар. По первичным прогнозам суммарный ущерб Империи составляет более полутора миллионов кредиток.
Оттама уставился на Шлая бездонно-чёрными глазами.
— Ваши рекомендации?
Полковник, пребывавший в не самом лучшем настроении, чуть было не ляпнул «всё написано в отчёте», но вовремя прикусил язык.