Герои и злодеи

Schneewolf

Рамси не слишком огорчался отсутствию компании сверстников. Он прекрасно находил себе занятие и сам. Он был замкнутым, тихим и мечтательным ребёнком, любил исследовать мир вокруг. Умел представлять сказочные миры и приключения. Он никогда не страдал от скуки в одиночестве.

Когда Рамси исполнилось пять, и пришла пора идти в первый класс, то к ним домой несколько раз наведывались строгие женщины из органов опеки и мать долго ругалась с ними, но дальше порога так и не пустила. Рамси прятался в комнате и смотрел на них сквозь щёлку в приоткрытой двери. В конце концов, матери пригрозили, что в следующий раз придут с полицейским, и разберут ребёнка в приют. Рамси тогда очень испугался: он совсем не хотел идти с чужими людьми. Мать в тот вечер снова напилась и долго ворчала, что придётся тратить деньги ему на школьные принадлежности и одежду, она так разозлилась, что отвесила

ему подзатыльник, и велела проваливать на улицу, хотя уже давным-давно стемнело. Он, глотая слёзы, вышел в подъезд, и приткнулся на подоконнике. Вскоре трое ребят, один из которых был соседом с верхнего этажа, спустились вниз с гремящим на весь подъезд, магнитофоном. Им было лет семнадцать-восемнадцать, и все они учились в профессиональном колледже неподалёку, все из семей бедных эмигрантов и не имеющие больших амбиций в жизни. Они собирались вечерами в подъезде, слушали французский рэп и пили пиво. Его выдворили с подоконника, водрузив туда магнитофон, и банки с пивом. Рамси спрыгнул на пол, и насуплено посмотрел на них. Сосед, которого звали Алекс, спросил:

— Что снова мамка прогнала?

Рамси ничего не ответил, лишь печально вздохнул и отошёл в сторону.

Но Алекс подозвал его, и отсыпал ему в сложенные лодочкой, ладошки горсть орехов. Рамси поблагодарил, и отправился в пустынный двор качаться на качелях. Домой он вернулся спустя часа два, и долго долбил в дверь, прежде, чем мать открыла.

Наутро мать отправилась по соседям, чтобы занять денег ему на школьные принадлежности и новые ботинки. Старые оказались малы, и правый так и подавно просил каши. Пособие платили только в конце месяца, а сейчас наступила лишь середина сентября, а денег почти не осталось. Мать купила ему новые, белые с синими полосками, кроссовки и жёлтую рубашку. А кто-то из соседей отдал старые детские вещи. Его джинсы были порваны на коленях, и для школы совсем не годились. Новые оказались немного широки и слегка длинноваты, и пришлось носить подтяжки, а белый джемпер был на пару размеров больше, и надо было закатать рукава. Мать даже в этот раз вспомнила, что нужно его помыть, и набрала ванну. Плескаться в тёплой воде ему нравилось, но мыться сам он ещё толком не научился, а мать не так часто об этом вспоминала. Соседка сверху, мать Алекса, работала в парикмахерской и бесплатно его подстригла. У неё у самой было пятеро детей, младший на два года старше Рамси, и она иногда отдавала одежду, из которой они выросли.

Когда Рамси взглянул на себя в зеркало в первый школьный день, в новой пусть и слегка поношенной одежде, умытый и подстриженный, то невольно улыбнулся. Он думал, что впереди его ждёт что-то увлекательное и захватывающее. Ему нравились красивые тетрадки, которые выдали в школе, купленный матерью пенал с разноцветными карандашами и ручками, и даже потрёпанный зелёный ранец с изображением весёлого медвежонка, держащего в лапах горшок с мёдом.

Школа оказалась вовсе не такой, как он представлял. Там было очень шумно и слишком много людей, а школьный звонок такой громкий и резкий, что он, услышав его впервые, зажал уши. Занятия ему нравились, особенно музыка и чтение, да и считать он быстро научился, но разговаривать совсем не любил, и поднимать руку не стремился, даже не сразу научился отвечать, когда учительница о чём-то спрашивает. Больше уроков ему нравились прогулки и обед. Дома кроме закуски, обычно еды не было.

На прогулке, пока остальные дети резвились и играли друг с другом, ему больше нравилось наблюдать за ними, сидя на качелях, или находясь внутри крепости детского городка. Учительница время от времени пыталась привлечь его к играм с ребятами, но это только раздражало. Но сильнее всего его выводил из себя, мальчишка, что сидел напротив — он постоянно строил ему рожи, и Рамси однажды на уроке рисования, не выдержал, и приложил его головой об парту. Мальчик заплакал, прижимая руки к разбитому носу, а Рамси отвлеченно подумал, что кровь на красном свитере не так заметна, как на его белом, как было однажды, когда он неудачно спрыгнул с качелей, и разбил себе локоть. Когда учительница успокоила паренька и умыла его, Рамси подумал, что ему серьёзно влетит. Но учительница отвела его в сторону, и мягко объяснила, что он поступил плохо, что Чарли всего лишь хотел с ним подружиться. Рамси кивал, глядя в пол, и дожидаясь, когда она закончит, а после снова вернулся на своё место и продолжил рисовать в альбоме. Может темнокожий малыш Чарли и правда не хотел ничего плохого, но больше он ему рожи не строил, да и остальные дети предпочитали обходить стороной. По крайней мере, теперь его никто не доставал. Рамси не так долго проучился

в этой школе, так как зимой произошло событие, которое в корне изменило его жизнь.

Однажды мать отсутствовала целую неделю, и, возвращаясь, домой с прогулки, он встретил свою соседку. Она сказала, что мать больше не вернётся, что она умерла. Добросердечная женщина, что жила с ними на одной лестничной клетке, старая учительница музыки, одна из немногих, кто был добр с ним. Она часто угощала его сладостями, бывало, приглашала к себе домой и кормила обедом или ужином. Она сидела с ним, когда он был совсем маленьким, а мать тогда ещё работала в кафе. Соседка отдавала старые игрушки своих внуков, которые давно их не интересовали. Она немного занималась с ним на пианино, и научила играть гаммы, и пару простых произведений Моцарта и Баха. Она привила ему любовь к музыке и подарила первую книгу, что он прочёл сам. Это оказался сборник сказок народов мира. Он с упоением погрузился в мир славных героев и коварных злодеев, драконов и принцесс, мир волшебства и магии. Благодаря этой сердобольной женщине, его жизнь преобразилась во что-то более яркое и красочное, мир не казался больше таким холодным и пугающим. Но всему когда-то приходит конец.

Услышав о смерти матери, он не мог ничего понять. Ведь куда бы она ни уходила, то всегда возвращалась домой. В его возрасте смерть казалась чем-то далёким, неясным и непонятным. Потом он осознал, что остался совсем один и это его испугало. Его мир хоть и являлся жестоким, но всё же имел свои законы, а теперь он не понимал, как себя вести. Он оказался растерян и одинок. Он не испытывал любви к своей матери, но жалел её. Она была его привычным миром, холодной и злой его частью. Соседка приютила его у себя. Он плакал от страха перед неизведанным, не понимая, какой теперь станет его жизнь. Во всех книгах, которые он прочитал, дети любили своих родителей, а родители детей. И он чувствовал себя виноватым, в том, что не любил мать.

В последующие дни приходили какие-то люди, те же женщины из опеки и разговаривали с ним, осматривали квартиру, искали документы. На похороны его не взяли, и соседка ушла, оставив его одного. Он боялся, что она тоже больше не вернётся, и не отходил от окна глядя, на кружащиеся в свете уличного фонаря, снежинки. Его мать умерла, а он не испытывал ничего кроме стыда и жалости к ней. Наверное, он плохой сын, и она его, поэтому, никогда не любила.

На следующий день соседка отвезла его на кладбище, чтобы он мог попрощаться с матерью. Он стоял, глядя на невзрачный серый камень и фотографию черноволосой женщины на нём. Соседка отошла подальше, чтобы он мог сказать прощальные слова. Он чувствовал оглушающею пустоту внутри и ничего кроме.

— Прости мама, что испортил твою жизнь. Прости, что не любил тебя. Надеюсь там тебе хорошо, — он положил цветы, что до этого сжимал в руке, на припорошенный снегом могильный холм. Это всё, что он мог ей сказать. Слёз не было, и, развернувшись, он направился прочь.

Через пару дней соседка сообщила ему, что отыскался его отец, и он скоро приедет и заберёт его к себе. На прощание она подарила ему плюшевого медвежонка, что стал его лучшим другом на ближайшие годы.

По рассказам своей матери Рамси представлял отца иначе. Более любезным и дружелюбным, и более красивым, наверное. Отец оказался неулыбчив и скуп на слова. Его взгляд был пронизывающим и холодным. А от него самого, казалось, веяло арктическим ледяным ветром. Он оценивающе оглядел ребёнка.

— Ты, значит мой сын, — скорее утвердил, чем спросил мужчина. — Как тебя зовут?

— Рамси, — ответила за него соседка, видя, что мальчик смущён пристальным внимание отца.

— Сколько тебе лет? — поморщился на реплику женщины Русе, ведь вопрос он задавал не ей.

Рамси поднял вверх растопыренную ладошку, несмело глядя на отца из-за спины соседки.

— Ты что же немой? — схватил его за руку отец и поставил перед собой.

Рамси испуганно зажмурился и помотал головой. Он не привык общаться с незнакомцами. А сейчас ему предстояло произвести хорошее впечатление на отца, которого он видел впервые. От этого он только сильнее волновался.

— Что-то ты мелковат для пяти лет, — снова оглядев сына, заметил мужчина.

Он так же подумал, что стоит заказать тест ДНК, вдруг эта шлюха нагуляла ребёнка от кого-то другого. Как позже выяснилось, тест подтвердил его отцовство, и он забрал сына к себе.

****

Сначала Рамси был очень рад, что отец забрал его. Он старался изо всех сил угодить ему и заслужить его любовь и внимание. Ему нравилось, что отец совсем не пьёт, в отличие от матери. Но вскоре, познав его жестокий нрав, он убедился, что пьянство не являлось самым большим из зол.