Герои и злодеи
Шрифт:
— Хорошо, извини, — Теон видел, что он и так уже, дошёл до точки, поэтому понимающе кивнул.
Рамси глубоко вздохнул и стиснул зубы, пытаясь не разреветься, самым постыдным образом. Довольно и того, что он чувствовал себя слабаком и тряпкой. Ковриком у входной двери, о который вытерли грязные ботинки.
Теон поднялся с дивана, но всё так же, сочувственно смотрел на него, и от этого становилось ещё более паскудно, будто бы, он какой-то калека.
— Тебе, что нравится на меня смотреть?! Тебе, блядь, нравится видеть меня таким?! — «Растоптанным и униженным», — хотел бы сказать он, но чем больше
— Я и не думал, что ты умеешь плакать. Это как-то слишком по-настоящему для тебя, — Теон ляпнул первое, о чём подумал. Лишь пару секунд спустя, решил, что это прозвучало грубо, хотя он вовсе этого не хотел. Что поделать, если у него, что на уме, то и на языке.
— Хочешь надо мной посмеяться?! Теперь можешь думать, что я такой ублюдок, потому что меня били в детстве! Хотя нет, я же и есть ублюдок, мои-то родители не жили в счастливом браке! — его ярость переросла в глухие рыдания и он больше не отрывал лицо от подушки. — Доволен теперь?! — произнёс он между всхлипами. Теперь он и вовсе чувствовал себя погано. Было бы просто замечательно, если бы у Теона хватило ума уйти.
— В том, чтобы плакать нет ничего стыдного. Я, правда, тебе сочувствую. Это всё ужасно, что случилось с тобой, — сказал ему в спину Теон и поспешил выйти из комнаты. Ему и впрямь стало неловко видеть Рамси в таком состоянии. Это было как-то слишком по-человечески для такого жестокого циника, как он.
Впрочем, Теон уже и не знал, может это всего лишь маска, броня, которую он носит. Судя, по его рассказу, всю жизнь он был безумно одинок и угнетён. Запуганный и забитый своим отцом, нелюбимый и отверженный своей матерью. Его судьбе вряд ли можно позавидовать — скорее ужаснуться. Сам он и представить не мог, каково это жить в постоянном страхе и унижении, когда не можешь никому довериться, некого попросить о помощи, некому излить душу. В такой атмосфере, сложно оставаться психический здоровым. Трудно не стать неврастеником и социопатом. Теону нужно было время, чтобы осмыслить всю эту информацию, а Рамси нужно было время, чтобы успокоиться.
Теон спустился на кухню и закурил, задумчиво рассматривая пейзаж за окном. Уже стемнело, на небе проступили первые звёзды. Минут сорок он просидел на кухне, размышляя о том, что услышал. А потом заварил чай, булькнул в кружку три куска сахара — он знал, что Рамси любит сладкий чай. Всё-таки вынужденное соседство, заставляет узнать привычки друг друга. В интернатской комнате у них был чайник, купленный в складчину, и можно было в любое время гонять чаи. Он поднялся наверх, и поставил кружку на стол.
Рамси всё так же лежал на диване, лицом в подушку, но больше не плакал, лишь прерывисто дышал.
— Я тебе чай принёс.
Рамси вытер лицо об подушку и сел. Отхлебнул из кружки и скривился.
— Что за дрянь? — он отставил кружку и посмотрел на Теона.
— Это чай успокоительный — из ромашки, — ответил он. Тётя любила презентовать им подобную ерунду: чай, настойки, травяные сборы, которые лечат от всего на свете. Она даже ими торговала по каталогам и кажется, успешно.
— Зачем этот твой успокоительный
— Если честно, то у тебя, по-моему, с нервами проблема, — продолжать Теон не стал, но Рамси угадал его мысли.
— И с головой тоже. Это хотел сказать?
Теон лишь пожал плечами в ответ. Говорить он этого не стал бы, но ответ напрашивался сам собой.
— Вкусно? — Теон отпил из его кружки и скривил губы. — Нет, знаешь, и, правда, гадость, — согласился он.
— Принеси нормальный чай, — сказал Рамси и пошёл умываться.
Теон принялся освобождать место на компьютерном столе, чтобы поужинать в комнате. Сестра с отцом недавно вернулись домой и внизу творился настоящий армагеддон. Казалось, лампочки в люстре лопнут от их криков. Он в два приёма притащил тарелки и кружки на подносе, и расставил всё на столе.
— А что ты собирался делать, когда хотел сбежать из дома? — поинтересовался он между делом.
Рамси уже переоделся и сменил сырую от пота, толстовку, на оставленный Теоном белый, крупной вязки, свитер под горло. Он, задумчиво глядя в окно, дёргал торчащие нитки из старого свитера.
— И сейчас собираюсь. Хочу поехать к Бродяге — я с ним договорился. Поживу у него до весны. А потом надо работу найти и жильё. В апреле у него родители приедут — они там только летом живут, вот. И мне надо к этому времени свалить, — он оставил в покое несчастный свитер, и сел на краю дивана, баюкая кружку в ладонях.
— Это весь план? А школа как же? Что ты будешь делать, если даже одиннадцать классов не закончишь? — удивлённо поднял брови Теон.
— Можно потом в вечернюю школу пойти. Главное, чтобы отец меня не нашёл. Я не могу больше, не хочу вернуться в подвал. Если это всё же произойдёт, то ты отнесёшь бумаги в полицию и тогда он загремит. Я могу Феникса попросить вместо тебя, если ты боишься или не хочешь, — Рамси посвятил его в свой план действий и принялся за еду. Он понимал, что лишние проблемы никому не нужны.
Теон задумчиво уставился в тарелку с супом.
— Так себе план, — вынес вердикт он.
— Что ты предлагаешь? — Рамси хмуро взглянул на него и накрошил хлеба в суп, поболтал ложкой в этом месиве. Он не очень-то любил, когда указывают на его оплошности. Но, не смотря на это, ему стало любопытно, что же предложит друг.
— Надо сразу пойти в полицию и отдать им договор. Расскажи им, как он с тобой обращался, — Теон считал такой порядок действий очевидным. Он уже доел, и, отставив тарелку на край стола, взялся за кружку с чаем и печенье. На его взгляд всё казалось логичным и верным.
— Нет! Я рассказал один раз и оказался в подвале — больше такого не хочу, — резко оборвал его Рамси. — Да и стрёмно всё это, — добавил он, со стуком опустив ложку в тарелку. Жаловаться, выглядеть слабаком и трусом — к этому он был не готов. Он точно знал, что всё это не только бесполезно, а даже вредно. Таким образом, он влипнет только в ещё большие неприятности. Однажды он всё рассказал и обернулось это печально для него, а значит, не следует ожидать, что в этот раз будет лучше. Где-то в глубине сознания, ворочалась ещё одна мысль, но ему всё никак не удавалось ухватить её за хвост.