Герои млечного пути

Цормудян Сурен Сейранович

Друзья зашли в бар. Громкая музыка, прокуренный воздух и духота сломали волю Ди Рэйва, который сопротивлялся попыткам выпитого за день алкоголя возобладать над ним. Его зашатало.

— Зачем здесь эта труба? — Киномагнат схватился за хромированный столб, подпиравший потолок в центре круглого зала.

Алекс поймал его за руку и потащил за собой, приговаривая:

— Поверь мне, дружище, лучше не трогай. Это не для тебя.

По окружности зала выстроились столики с мягкими диванами. Перегородки образовывали

кабинки. За один такой стол и сели друзья.

— Слушайте, братья, мне что-то совсем плохо, — простонал Ди Рэйв, уткнувшись лицом в ладони.

— Ну, начинается! — Крюгер, севший напротив, откинулся на спинку дивана и развел руками. — Мы столько не виделись. Ты нас полтора года игнорировал. В кои-то веки встретились, и ты не хочешь отметить это дело?

— Ну, держись, — угрожающе произнес Ди Рэйв, — я-то помню, как ты морду воротишь от водки. Я сейчас закажу ее, родимую. И попробуй отказаться.

— Ради такого дела выпью, — не сдавался Алекс.

К столу подошла официантка:

— Здравствуйте, молодые люди. Чего желаете?

— Водки, много! — крикнул киномагнат.

— Может, не стоит пить? Глянь на него, — тихо сказал Ермак, обращаясь к Алексу и кивая на Симона.

— Нормально все. — Ди Рэйв услышал и отмахнулся.

— Молодой человек, по правилам нашего заведения мы даем не больше трехсот граммов водки на человека. В качестве исключения — литр на троих. Вас устроит?

— Нет конечно! — поморщился Симон.

— Простите, но ничем не могу вам помочь…

— Нормально, нормально! — вскинулся Крюгер. — Нам хватит. Еще принесите бутылку минералки без газа. Пол-литра яблочного сока и…

— …пельмени-и, — мотнул головой Ди Рэйв.

Алекс посмотрел на Романа. Тот утвердительно кивнул.

— И пельмени, — кивнул Крюгер, — ваши самые лучшие. Сибирские.

— Хорошо. — Официантка ушла.

— Один литр, — пробормотал Симон, — это же просто СМЕШНО! — Последнее слово он выкрикнул.

— Тихо, брат. У нас все под контролем, — заговорщицким тоном произнес Алекс, доставая из внутреннего кармана белого пиджака серебряную фляжку. — Стопроцентный гавайский ром!

— Хе-хе-хе! — восхитился Ди Рэйв и достал из такого же кармана черного пиджака золотую фляжку. — Пятизвездочный армянский коньяк!

— А что у тебя за пазухой? — Крюгер взглянул на Романа.

— Шестнадцатизарядный «стечкин», — отозвался Ермак.

* * *

— Как мне там надоело, — выдавил Ди Рэйв, пытаясь насадить на вилку скользкий пельмень. — Они же барыги все! Для них иссс… иксс… искусство — бизнес!

— А для тебя? — усмехнулся Крюгер, намекая на огромные деньги киномагната.

— Погоди, Алекс, ты прекрасно знаешь, откуда у меня столько денег. И ты, Роман, знаешь. А то, что я актером стал, это вообще дикая случайность. И об этом вы тоже в курсе.

А что касается гонораров за фильмы, так это зарплата. — Симон вздохнул и поучительным тоном добавил: — Пока приходится платить за хлеб насущный, деньги понадобятся даже мне. Хотя я их глубоко презираю.

— Интересно слышать от человека, который входит в сотню самых богатых людей в мире! — засмеялся Ермак. — Даже в журнале «Форбс» отметился.

— Я же сказал, это было случайностью. Чертов камень просто лежал в пыли на богом забытой планете. Что мне было делать? Пройти мимо? — Ди Рэйв усмехнулся. — Кто бы из вас прошел мимо ксибериума размером с кулак?

— Зачем мы спорим? — сказал Ермак, поднимая рюмку. — Давайте выпьем за нас.

— Трезвая мысль, — заплетающимся языком пробормотал киномагнат.

Они чокнулись и выпили.

— Вообще, ребята, я вам скажу, — продолжал Симон, закусывая, — деньги — тлен. Это далеко не самое главное в нашей бренной жизни.

— А что самое главное? — поинтересовался Крюгер.

— Водка… — Ди Рэйв поморщился и замотал головой. — Тоже не самое главное.

— Ну так что же?

— Представь себе. Ты стоишь на берегу моря и смотришь на алый закат. А море неспокойно. Оно не спит. Оно здоровается, бьет волнами в берег у ваших ног. Ты стоишь не один! В твоих объятиях прекрасная нимфа. Ты прижал ее к себе, и вы любуетесь тонущим солнцем. «Любить — это не значит смотреть друг на друга, любить — значит вместе смотреть в одном направлении». Это Экзюпери. И вот вы проводили солнце. Вот оно зашло за горизонт. Вы улыбаетесь полной луне и зажигаете взглядом первые звезды. И в их неярком интимном свете вы наслаждаетесь друг другом, не скупясь на ласки, не стесняясь страсти. Всю ночь. А потом вы встречаете солнце — так же, как провожали. А оно игриво спрашивает: чем это вы занимались, пока меня не было?

— Красиво глаголешь, — вздохнул Крюгер.

— Жанна такая необыкновенная, — всхлипнул Ди Рэйв. — Ей бы это понравилось. Я уверен.

— Что за Жанна? — Ермак словно очнулся от спячки.

— Какая Жанна? — Симон понял, что сболтнул лишнее.

— Тебе лучше знать. Твои слова, — пожал плечами Роман.

— Да это я так, гоню, — стушевался тот.

— Короче говоря, — покачал головой Алекс, — тебе, дружище, уже давно пора жениться.

— Ни в коем случае, — ужаснулся Ди Рэйв.

— Что так? — спросил Ермак, разливая спиртное.

— Какой из меня муж? Нет. Я… мне… ну… — Симон замялся. — Хреновый я человек, пацаны! — воскликнул вдруг он.

Его спутники переглянулись, они были трезвее. С Ди Рэйвом творилось что-то неладное. Напившись пьян, он никогда не впадал в меланхолию.

— Чувство вины опирается на преувеличенное представление о собственной значимости, — послышался голос из соседней кабинки.