Герои остаются в сердце
Шрифт:
– У вас, наверное, большая зарплата, – тяжело вздохнула моя старая новая знакомая.
Зарплаты у нас одинаковые, а вот воспоминания разные. Она на целых двенадцать лет моложе меня.
На присягу мы опаздываем. Пока Гоша кружит на «Леане» в поисках нужной улицы, мы обмениваемся последними новостями. Наш режиссер родом с Дальнего Востока, где сейчас сильное наводнение. У его родственников затопило дом, и я догадываюсь, что они ждут от него помощи. От кого же еще ждать, как не от близких?
– Слушай, а какую территорию затопило? – интересуюсь я, чтобы продолжить светскую беседу.
Для
– Да, наверное, шестьсот квадратных километров, – вздыхает Гоша в бороду.
– Мама, не задавай глупых вопросов, – шепчет дочь. – А то мы так и не найдем нужную улицу.
Наконец, нужный поворот пройден. Мы подъезжаем к военной части. Возле проходной – длинная вереница машин. Серебристой «Леане» велят освободить проезд – в зеленые ворота со звездой то и дело въезжают черные джипы. Забегаю в проходную, говорю, что нас пригласил сам Клёнов. Это, как ни странно, срабатывает, и «Леану» пропускают внутрь. Люди в военной форме смотрят на нас подозрительно, но указывают дорогу к плацу. Погода стоит серая, моросит мелкий дождь.
Гоша с Денисом вытягивают с заднего сиденья два кофра, нагружают меня сумкой со штативом, и мы вчетвером бежим трусцой туда, где уже началась церемония. Денис на ходу расчехляет камеру, сует мне свой кофр и пристраивается к своим более шустрым коллегам. Операторы деловито ходят взад-вперед, как грачи на пашне. Сам строй напоминает взошедшую полосу озимых. Мы с Лизой в своих ярких пальто не вписываемся в формат.
К нам подходит военный и вежливо просит вписаться в толпу гостей. Тут, в основном, женщины – постарше, помоложе. Много детей-школьников, а вот мужчин в штатском, кроме операторов, почти не видно. Впрочем, сегодня все сами себе операторы – кто с фотоаппаратам, кто с мобильником, а кто с планшетом. Все-таки, присяга – очень важное событие в жизни военного и его родных и близких.
Курсантов на плацу человек триста. Они по одному выходят к столикам, похожим на маленькие кафедры. Возле каждого – по два офицера. Курсанты в темно-зеленом, офицеры – в темно-бирюзовом. Отрывисто звучат слова клятвы:
– ..клянусь… Российской Федерации… конституционный строй… приказы командиров…
Офицера в темных очках нигде не видно.
Это моя вторая присяга. Когда-то я тоже фотографировала своего бойца. Это было Геленджиком почти тридцать лет тому назад. Сейчас в тех местах строят объект специального назначения, который охраняют люди в черном. Хотя журналистам с фотоаппаратами вход за бетонный забор строжайше воспрещен, в Интернете можно найти много любопытных фотографий этого секретного объекта. Это двухэтажный дворец в псевдо-классическом стиле с колоннами и шикарными интерьерами.
Почти тридцать лет назад в Праскавеевке были лишь халупы да сараи, в один из которых меня пустили переночевать за десятку. По молодости, соотношение цены и качества показалось мне странным. А еще мне, по глупости,
– Мам, я замерзла, – дочь возвращает меня из моих воспоминаний.
Я натягиваю на нее красный капюшон и обещаю, что мы скоро пойдем греться.
Наконец, находим Клёнова. Он не в черных, а в дымчатых очках. Лиза в первый раз видит перед собой военного при параде и смотрит на него во все глаза. Она здоровается с А.В. за руку и спрашивает, какие у него ордена. Тот начинает подробно объяснять, но тут подбегает Денис и просит нас обеих выйти из кадра.
Дождь, наконец, перестал. Сквозь тучи проглядывает солнышко и озаряет позолоченный купол церкви из красного кирпича. Этот маленький храм построен в честь святого благоверного князя Александра Невского. При жизни князь был не только отважным полководцем и тонким дипломатом. Сейчас он – небесный покровитель российского воинства. Именно к нему обращают свои молитвы женщины, стоящие у входа в храм. У многих в руках – красные гвоздички.
– А почему у гвоздик только две? – шепотом спрашивает дочь.
– Потому что этот храм в память о погибших, – тихо объясняю я.
Играет гимн. Женщины с гвоздичками косятся на нас. Клёнов и его ординарец поднимают руки к фуражкам, отдавая честь. На плацу застывает полтысячное русское воинство. Может быть, на него, раздвигая тучи, взирает сверху святой благоверный Александр.
Наконец, парад окончен. Мы с режиссером очень довольны. Вот он, тот самый строй, в котором должны остаться наши герои. Я предложила продюсеру назвать фильм – «Герои остаются в строю», но он сказал, что это слишком длинно. «Строй» остался, а «герои» – нет.
Зато я теперь я точно знаю, с чего надо начать сценарий. Гоша просит Дениса снять, как Клёнов произносит торжественную речь перед курсантами. А.В. соглашается, кому-то звонит, и вскоре мы нестройной колонной выдвигаемся к желтому зданию в псевдо-классическом стиле. Ордена и медали майора отливают золотом и серебром. Каждая награда стоила ему смертельного риска, а Орден Мужества – зрения.
– Мама, – шепчет Лиза, – у А.В. больше всех орденов.
Я соглашаюсь. Наверное, так оно и есть. Семнадцать лет назад его еще к «звездочке» представляли, но она куда-то закатилась.
Клёнов, Гоша и Денис заходят в здание, а мы с дочерью остаемся ждать в толпе родителей, невест и младших братьев-сестер.
– Мама, а у нас большая армия? – от нечего делать спрашивает Лиза.
Я пожимаю плечами. Когда я была в ее возрасте, но на улице можно было часто встретить военных в форме. Сейчас люди в одежде установленного образца – это или полицейские, или сотрудники МЧС. Я честно говорю, что не знаю, сколько человек в армии.
– Если хочешь, можем посмотреть в Интернете, – предлагаю я, но дочь уже задает новый вопрос: