Герои пустынных горизонтов
Шрифт:
— Отрежь ему руку, Гордон, за то, что он тебя ударил, — в полном восторге закричал Минка, нарочно, чтобы подразнить маленького Нури.
Нури не знал, как быть. С горя он снова кинулся на Минку, но тот обхватил Гордона за ноги, притворяясь, будто ищет защиты, и все трое с хохотом покатились по красному песку. Последние остатки гневной вспышки улетучились в этом веселье. Впрочем, оно вскоре приобрело чересчур бурный характер. Гордон и Нури уселись верхом на поверженного Минку и стали размазывать по его лицу яичный желток,
— Ах ты черт! — с шутливым вздохом сказал Гордон, усаживаясь возле Смита. Он все еще отдувался и пыхтел. — Вот теперь я действительно проголодался, а есть нечего.
Он глянул на Смита и подметил тень недоумения на его лице. У Смита были маленькие и на редкость невыразительные глазки, что даже не вязалось со всем обликом этого большого человека, но сейчас Гордон прочел в них все его одиночество, отчужденность, полное непонимание этого внезапного приступа самозабвенного веселья.
— А вы что ж не захотели подурачиться? — совершенно серьезно спросил он Смита, устремив на него все еще смеющийся взгляд.
Смит не нашелся что ответить. Он смущенно улыбнулся и указал Гордону на незамеченного до сих пор свидетеля всей этой сцены, который сидел неподвижно между двумя большими камнями, не проявляя никакого интереса к происходящему. На нем была шелковая одежда, за поясом торчали два кинжала. Это был юноша, почти мальчик, с горделивой осанкой; на Нури и Минку он смотрел свысока, презрительно скользя взглядом от одного к другому. Но видно было, что он напряженно ищет случая встретиться глазами с Гордоном.
— Что ему нужно? — спросил Гордон.
Снизу, от водоема, отозвался Минка: — Это Фахд, сын шейха Юниса. Пришел сюда еще на заре, дурак, и заявил, что желает говорить с нашим английским господином. Я его нарочно заставил ждать — пусть учится вежливости.
Фахд — необычное имя для араба. Слово «фахд» по-арабски означает «пантера». Подобное имя дается ребенку, только если он родился хилым — в качестве заклятья, которое должно сохранить ему жизнь. В данном случае средство, как видно, подействовало: юноша и в самом деле был похож на дикую кошку пустыни. Слова Минки он оставил без внимания, явно не желая унижаться до спора с ним. Он был тремя-четырьмя годами старше и, кроме того, господином по рождению. Ни Минку, ни Нури он не желал замечать: он смотрел на Гордона и только на Гордона.
— В чем дело, мальчик? — спросил его Гордон. — Что тебе нужно?
— Я хочу служить тебе, — сказал юноша почтительно, но твердо. — Хочу служить делу восстания.
— Служить мне? А почему ты этого хочешь? — Гордон покосился на кинжалы, заткнутые у него за поясом. —
— Отец сам прислал меня сюда, клянусь аллахом, — сказал Фахд. — Да, да! Как перед аллахом, да пребудет со мной его благословение.
— Я тебе не верю, — возразил Гордон.
Фахд вспыхнул от гнева, но промолчал.
— Твой отец никогда не согласился бы на это, — настаивал Гордон. — К тому же ты слишком молод.
— Побойся аллаха! — возмущенно вскричал Фахд, указывая на Минку и маленького Нури. — А эти как же?
— Ну, они — испытанные воины, — сказал Гордон. Его смешило презрительное отношение юноши к этим двум детям пустыни; видно было, что он считает их чем-то даже ниже слуг. Гордон обернулся к Смиту и сказал по-английски: — Стоит взять его, как вы думаете?
— Он, должно быть, настоящий дикарь, — заметил Смит, думая о том, что с них вполне достаточно двух головорезов. Навязать себе еще третьего — это уже, пожалуй, чересчур, тем более при такой явной враждебности между ним и юными бедуинами.
— Совсем неплохо, если Юнис будет помнить о том, что с нами его сын. А малый хорош! Очень уж хочется посмотреть, как Минка и Нури будут управляться с ним в драке. И надолго ли хватит его высокомерия, когда начнутся у нас серьезные дела. Я просто не могу устоять против соблазна.
— Вы бы хоть поговорили с Юнисом. Ведь если мальчик сбежал тайком, это вам наделает хлопот.
— Да, тут вы, пожалуй, правы. — Гордон повернулся к юноше. — Хорошо, можешь ехать с нами, — сказал он, — но только если принесешь мне от отца письменное разрешение. Письменное, слышишь?
Это было такое странное и неосуществимое требование, что Фахд не сразу понял, в чем его смысл.
— Будет так, как ты велишь, — коротко ответил он и, поцеловав край одежды Гордона, ушел не оглядываясь.
— Честное слово, он достанет у отца разрешение! — сказал Гордон.
— Едва ли, — сухо возразил Смит, но ему и самому было с первой минуты ясно, что решение следовать за Гордоном прочно засело у Фахда в голове. И Смит в который уже раз подивился — что за сила притягивает людей к Гордону и заставляет их так прикипать к нему душой.
— Может быть, мы сумеем избавить мальчишку от того страха перед Талибом, которым одержим его отец, — говорил Гордон. — Если он останется с нами, бедному Юнису трудно будет идти против нас.
— Вот зачем он вам нужен, — сказал Смит неодобрительно. — Чтобы приобрести власть над стариком?
— Может быть, и так. Но он нам вообще будет полезен. Нам нужны верховые животные, нужен проводник. Вот тут он и пригодится.
Еще до полудня юноша вернулся, ведя за руку отца. — Скажи ему! — повелительно обратился он к старику.
— Он требует, чтобы я отпустил его с тобой, — жалобно сказал Юнис Гордону. — А я не хочу! Объясни ему, что он не может тебе служить.