Герои смутного времени
Шрифт:
— Словно и не в Россию попал, — пробормотал он в сердцах.
Да, русских лиц на улицах почти не было. Они мелькали, конечно, но… Так негры мелькают в московской толпе — вроде и попадаются, но сказать, чтобы их было много…
Во многих домах первые этажи были заняты магазинами — за стеклом можно было разглядеть выставленную на показ посуду, одежду, обувь. Даже продукты. Дома были выкрашены яркой, светлой краской, и несмотря на то, что с неба сыпанул мелкий дождь, ощущения сумрака не было.
Дождь усилился. Две девчонки в черных юбках и платках, взвизгнув, распахнули зонты, и поскакали
Минут через десять небесный водопад, казалось, слегка ослабел, парнишка выставил наружу ладонь, еще раз посмотрел с прищуром на небо, и убежал. Олег постоял еще немного… Но дождь, и правда, опять превратился в мелкую водяную сеточку. Это могло продолжаться часами. Олег вздохнул, слегка поежился, и пошел дальше. Дорога шла почти все время вверх, но часто попадалось что-то типа впадин, куда приходилось спускаться по выщербленным ступенькам, а потом снова по таким же ступенькам подниматься.
Буквально метров через сто пятьдесят он вынырнул из одной такой «впадины» и оказался на границе большой, явно центральной городской, площади. Справа высилась громада кинотеатра. Почти не обветшавшие гигантские буквы впечатляли — «Дагестан».
Сразу нахлынуло воспоминание.
У матери была знакомая — тетя Люся. Она пропускала Олега в кино без билета. В те годы это было огромное преимущество, которым маленький Мищенко пользовался без зазрения совести. Однажды он оборзел до такой степени, что попытался провести без билета и пару своих друзей. Был остановлен, обруган, а о происшествии доложено родителям. («Это не в твой компетенции — решать, кто пройдет, а кто нет!» — сказала разозленная тетя Люся. Эта «компетенция» и сразила Олега, который позорно ретировался вместе с друзьями). Не прошло и десяти лет, наступила эпоха видео, и в кинотеатре было уже все, что угодно, но только не кино: собрания, концерты, выставки, распродажи… Просто тупой базар. Пробовали еще что-то крутить, но народ не ходил — наелся видео по самое не хочу. Тетя Люся уволилась, а вскоре и умерла. Мама горько сказала, что до такой степени любить свою профессию, как любила ее милая Людмила, смертельно опасно.
Все это молнией, заставившей сердце болезненно сжаться, промелькнуло в голове у Олега, пока он пересекал эту просторную, красивую, но совершенно безлюдную площадь. Прямо за ней начиналось несколько еловых аллей. Мищенко выбрал ту, что вела прямо.
Через пару сотен метров аллея закончилась, через дорогу началась обычная для здешних мест улица — заборов не было, их заменяли сами стены практически двухэтажных домов. Для разнообразия некоторые домовладения заборы все же имели — каменные, весьма солидные сооружения, но и в этом случае от забора до лицевой стены здания было нет ничего — может, только одному человеку бочком протиснуться.
На улице никто не мелькал — очевидно,
Почему знакомый? А что тут удивительного? Простите за выражение, но тот поносный цвет, в который так любят красить ограждения воинских частей и все внутренние здания, постройки и сооружения, встречается, в основном, именно в армии. Нет, конечно, бывают и другие цвета — например, миленький камуфляж, просто зеленая краска… Да, все это бывает. Есть только одна тонкость — больше такой поносный цвет нигде не встречается. Так что если вдруг увидите его, не сомневайтесь — это что-то армейское.
Мищенко подумал об этом, и хмыкнул.
По дороге к КПП находилась большая лужа. Хотя даже нет, не так — не большая. Огромная. Но, как почему-то показалось Мищенко, мелкая. Он смело зашагал по воде, придерживаясь края проезжей части… И вдруг нога у него угодила в ямку, и он провалился в воду по самую лодыжку.
— Черт возьми! — скрипнул зубами Олег. Кроссовок промок насквозь. Вода в нем хлюпала при каждом шаге.
Он отошел к скамейке, поставил на нее сумку, разулся, вылил воду из обуви, снял и отжал носок. Надевать мокрый носок обратно было неприятно, но другого выхода не было.
Постояв еще пару минут, Мищенко пошел к КПП. Теперь оказаться в теплом и сухом месте хотелось как никогда сильно.
Дверь была закрыта. Олег громко и уверенно постучал. Дверь отворилась, и оттуда выглянул помощник дежурного — старший сержант. Не надо было ходить к гадалке, чтобы понять, что он из местных — черный, наглый, щетинистый, и с золотым зубом.
— Чего надо? — спросил сержант.
Мищенко даже не вздрогнул. На другую встречу, он, собственно говоря, и не рассчитывал.
— Позови дежурного по КПП. Я — офицер, прибыл для прохождения службы.
Дверь закрылась. Олег достал спичку, и начал ковыряться ею в зубах — надо же было чем-то занять руки?
Минут через пять дверь открылась снова. Вышел лейтенант — среднего роста, с круглым, веселым лицом. Только две складочки у губ показывали, что этот человек не так прост, как кажется на первый взгляд.
— Добрый вечер! — вежливо сказал Мищенко, и протянул лейтенанту свои документы. Тот принял их, и махнул рукой:
— Заходи, чего под дождем стоять?
Они зашли в будку. Сержант исчез. Теперь здесь сидел только худой чернявый солдатик, с нездоровым бледным лицом. Увидев дежурного, он встал. Лейтенант показал ему пальцами — «Садись». Солдатик снова сел, и отвернулся к окну.
— Ну что же! — сказал дежурный, возвращая документы. — С прибытием! Я рад, что нашего полку русских офицеров прибыло. А то гонят сейчас пиджаков из местных институтов. Мрак! А с кадровыми у нас напряженка…
— Алексей! — протянул он руку для знакомства. — А твое имя я из документов уже знаю.
Мищенко ухмыльнулся:
— Ямы тут у вас замаскированные. Вот — провалился прямо у КПП. Где тут обсохнуть можно?
— Ну, хочешь здесь посиди, — как-то растерялся дежурный. — Но, вообще-то, тебе сейчас в штаб надо. Время-то уже позднее, скоро Гуталинов домой слиняет.