Героические злоключения Бальтазара Кобера
Шрифт:
Бальтазар сначала был ошарашен. Потом воскликнул:
– Моя работа недостойна этих денег!
Тогда алхимик ему сказал:
– Это ведь тебе посланец передал кошелек. Его использовали, чтобы купить картину, на которую были обменены Циммерманн и я. Итак, вполне логично, что часть этих денег возвратится к тебе, потому что банкир от них отказался. Другая часть даст нам возможность присоединиться к труппе Паппагалло, как только мы узнаем, где они находятся.
В эту ночь Бальтазар долго не мог уснуть.
На
– Это вы, Фридрих, написали такое жуткое произведение? – спросил печатник, явно взволнованный.
– Нет, не я, – ответил Каммершульце, – но я открою вам имя писателя, когда книга будет напечатана.
– Зачем такая таинственность? – удивился мастер Флинкер.
– Автор этого трактата слишком боязлив и стыдлив. Он заставил меня пообещать, что я сделаю именно так.
– Бог ему судья! – сказал печатник, – но у меня нет ни одного помощника. Тех, которые у меня были, скосила эпидемия, и если они еще не умерли, то пребывают в таком состоянии, что работать неспособны.
– Я охотно помогу вам, – сказал Бальтазар. – Я был учеником у мастера Виткопа. Валентин Бонгеффер также научил меня гравировать.
Мастер Флинкер посмотрел на юношу с недоверием, потом сказал:
– Ну хорошо, попробуем… Но предупреждаю тебя, мальчик, что мастерская – это не комната для игр. Ну, а поскольку придется набирать и печатать это замечательное произведение, то ты уж постарайся, парень? Договорились?
Наши друзья в душе посмеялись над этой прочувствованной речью, но не подали виду. Печатник был ворчун, но большой души человек. Бальтазар приступил к работе со следующей недели, когда доставили бумагу. Можно лишь догадываться, с какой любовью и с какой верой взялся он за это дело.
Где-то в конце первого месяца на улице, которая вела к мастерской, возникла большая суматоха. Бальтазар поднял голову и увидел, что мастер Флинкер оставил пресс, возле которого трудился, и подбежал к двери, где застыл в самой почтительной позе. И тогда в помещение вошел священнослужитель высокого сана в сутане красивого лилового цвета в сопровождении целого эскорта элегантных молодых людей. На пальцах у него красовалось великое множество перстней и колец, лицо было круглое и жирное. Это был епископ Вюрцбургский монсеньор Отто Генрих фон Штейнбах, наследственный принц Саксонии.
– Чем я заслужил высокую честь визита вашего высокопреосвященства? –
– Я пришел поинтересоваться, когда же наконец вы закончите печатать мои комментарии к «Песне Песней», мой дорогой друг… Мне хотелось бы взять несколько экземпляров с собой в Рим, куда я отправляюсь в октябре. Там у меня неплохие шансы получить кардинальскую шапочку…
– У меня нет ни одного помощника, – сказал печатник. – Тиф скосил всех.
– А этот? – спросил епископ, указывая на Бальтазара.
– Он не мой, ваше высокопреосвященство. Его мне одолжили для напечатания другой книги.
Отто Генрих фон Штейнбах нахмурил брови. Молодые люди, которые его сопровождали, скорчили гримасу.
– И что это за другая книга, которую вы осмеливаетесь печатать раньше, нежели мои комментарии? – спросил прелат, величественно приближаясь к доске для растирания красок, где работал наш друг.
– Это воистину замечательный текст, ваше высокопреосвященство… – пробормотал мастер Флинкер.
Епископ взял лист гранок, которые Бальтазар только что вынул из-под пресса. Он бросил разгневанный взгляд на текст и резко спросил:
– А вы имеете разрешение его печатать?
– Это не религиозный текст, ваше высокопреосвященство…
Прелат снова углубился в чтение. Потом, бросив листок на доску, спросил:
– Если это не религиозный текст, тогда что же это такое?
Мастер Флинкер отвесил ему глубокий поклон:
– Это лирическая поэма, ваше высокопреосвященство…
– А кто ее автор? – спросил Отто Генрих фон Штейнбах.
– Не знаю, – ответил печатник.
– Да ведь это превыше всякого понимания! – воскликнул епископ. – И кто вам отдал это распоряжение?
– Синьор Фридрих Каммершульце из Бреме, ваше высокопреосвященство…
Выражение лица у прелата вмиг изменилось.
– Каммершульце! Значит, ему удалось вырваться из когтей лютеран, этому милейшему чудаку… Малыш, скажи своему учителю, что монсеньор Отто Генрих фон Штейнбах примет его в епархиальном управлении завтра в два часа. Не забудешь?
Глубоко изумленный, Бальтазар поклонился:
– Нет, не забуду, ваше высокопреосвященство.
Епископ имел глубоко удовлетворенный вид.
– Мастер Флинкер, я попрошу какого-нибудь другого печатника в нашем городе одолжить вам двух подмастерьев. Мои «Комментарии» не могут ждать. А что касается этого молодого человека, то пусть он и дальше работает над книгой, ради которой вам его дали. Примите мое благословение, любезные братья.
И подкрепив свои последние слова приличествующим жестом, епископ благословил мастерскую. Молодые люди, которые его сопровождали, звонко произнесли «аминь». Потом весь этот кортеж вышел, так же громко шурша облачениями, как и тогда, когда входил.