Геростратова слава, или Занимательный бюрократизм
Шрифт:
Операция прошла успешно.
– Я жив? – растерянно спросил Курдюков, придя в себя.
– Жив, жив, – почему-то недовольно подтвердила не то медсестра, не то уборщица, подметавшая палату.
Через несколько дней Виктора Михайловича навестил Сам.
– Вот и всё, – бодро сказал он. – Готовься к выписке. А это тебе на память.
Профессор протянул какой-то металлический предмет, изъеденный ржавчиной, смутно напоминающий своей формой утюг.
– Презабавная штукенция, не правда ли?!
Но в ответ Виктор Михайлович почему-то вздохнул и отвернулся. Он молчал. В глазах его стояли слёзы.
– Это не мой, – всхлипнув,
– Что-о?! – горячо выдохнул профессор. – Как это не твой?! Как это не твой, когда я собственными руками…
Виктор Михайлович рассеянно уставился на волосатые, мускулистые, безукоризненно чистые пальцы хирурга.
– Почему же он такой ржавый? – прошептал Курдюков.
– Дорогой мой! – зычно воскликнул профессор. – Это результат работы твоих желудочных соков! Заметь, хорошей работы…
– Результат… Не нужен мне такой результат. Жене гладить надо, а вы мне приносите такой результат…
– Голуба! Да стоит ли по такому пустяку расстраиваться? Беру себе на память твой утюжок, а тебе дарю совершенно новый. Годится?
Немного успокоившись, Виктор Михайлович сказал:
– Только, пожалуйста, на двести двадцать вольт.
– Будет тебе такой. С регулятором… – продолжая улыбаться, профессор задумчиво посмотрел в окно. Он представил себе, какое видное место займёт ржавый трофей в его домашней коллекции.
Жена была рада встретить Виктора Михайловича живым и здоровым.
Окончательно она растрогалась, когда увидела ослепительно блестящий утюг.
– Ой! – всплеснула она руками. – Совсем новый!
Обнимая жену, Курдюков скромно заметил:
– Это результат работы желудочных соков.
– Как интересно. Значит, желудочных, – без всякого удивления в голосе, думая о чём-то своём, произнесла жена. – Викташик, знаешь… Ты отдохни, дорогой, немного, а потом…
Курдюков взглянул туда, куда смотрела жена, и увидел на полке старинную, в тёмных пятнах ржавчины кофемолку.
Как вести умную и содержательную беседу
Есть люди, которые не знают, как вести умную и содержательную беседу, и тем не менее берутся за это дело. Странно, но у некоторых получается. Слушателей поражает оригинальность мышления такого человека, живость возникающих образов, поразительная сопоставимость несопоставимых вещей, лёгкая шутка перемежает глубоко серьёзные сентенции. То, что говорят такие люди, ясно, понятно, хотя и пересыпано порою непонятными словечками. У слушателей помимо их воли открываются рты в изумлении.
Разумеется, к таким стихийным умельцам наша инструкция не относится. Мы обращаемся к тем, кто очень хочет уметь, но у кого не получается. Или получается, но никто вокруг этого не замечает.
Вот путь к успеху.
Уже взятая за основу мысль должна быть оригинальной. Например, возможность снегопада в экватериальной Кении.
Первое, что вырвется у ваших слушателей: «Это невероятно!..» Теперь, не давая остыть накалившейся атмосфере, обоснуйте с научной точки зрения вашу мысль, исходя, скажем, из того, что тучи, напичканные снегом, находятся во власти ветров и уже потому, как сказал поэт, «без руля и без ветрил». Употребление словечек «пассаты», «муссоны», «Борей», а также ссылка на поэта – всё это оживит вашу мысль.
Слушатели ваши не успели и глазом моргнуть, как Кения вся в снежных сугробах: людям по пояс, слонам и носорогам – по колено. Красочно опишите изумление животных, впервые
И вот в процессе вашего повествования слонам и носорогам становится очень скучно и холодно, а снег уже не кажется столь желанной экзотикой.
Исподволь наведите слушателей на мысль о необходимости организации помещений для обогревания редких животных.
Тут же предложите ряд остроумных конструкций подобных сооружений…
Вы давно вышли на широкую дорогу вашей основной мысли. Продолжайте, углубляясь, уходить в сторону, дабы ещё более уверенно выходить на основную дорогу.
В заключение, резюмируя сказанное, очень хорошо привести какое-нибудь крылатое изречение. К примеру: Credo, quia absurdum – «Верую, потому что нелепо». Или: Solus cum non coqitabuntur arare «Pater noster» – «Мужчина с женщиной наедине не подумают читать «Отче наш»».
Павильон «У»
(Монолог)
– Я строитель. По профессии каменщик. По должности – бригадир. Дело моё – поднимать. Что у меня в ходу? Кирпич, раствор, мастерок, руки. Ну и голова, конечно. Чтобы всем этим толково пользоваться, а бригадой – командовать.
Поднимали мы недавно больницу. С нуля. Работали в три смены. Месяц, другой, третий. Вдруг приказ: снимаем вас с объекта. В чем дело? «А всё, – говорит начальство, – строительство закончено». Как так? «А так, – говорят. – Акты о сдаче объекта подписаны. В свободное от работы время бегите, – говорят, – премиальные получать, пока теплые». – «Но ведь…» – говорим. «Выполняйте приказ, – говорят. – Нам из кабинетов виднее». Приказ есть приказ. Перешли мы на другой объект. Детский садик. Я нет-нет да поинтересуюсь: как, мол, там наша больничка? Небось, стены приёмного покоя снежным мохом от мороза закуржавились? «Нет, – говорят. – Там всё в порядке. Приказано врачам приступить к работе, засучив рукава». Вот так раз, думаю. Какая там работа? Как же это? Вспоминаю: кое-что мы всё же успели. Приёмный покой начали и морг закончили. Морг – тот вообще до полных кондиций был доведён. Современной техникой его напичкали. Транспортёрчики аккуратные, кнопочки цветные. Даже, говорили электрики, маленькая ЭВМ установлена. Сначала думали, что её по ошибке из Голландии завезли. Пока уточняли, штукатуры на ней картошку пекли и рукавицы сушили. Потом выяснилось: предусмотрена проектом. Для чего? Для подсчёта поступающих. Чтобы неразберихи не было, когда заведение на проектную мощность выйдет.
Как же, думаю, они там работают? С одним-то моргом.
Не поленился, поехал как-то взглянуть.
Приезжаю. Вижу на воротах из горбыля надпись «Больница № 40». В ворота заруливает «скорая» с больным. Его в приёмный покой. Записывают в толстую книгу-тетрадь. А тут снег идёт. Хлопьями. Паста в ручке у врача замерзает. Словом, известная наша волокита с оформлением. Наконец врач подходит к больному. Подносит к губам зеркальце. «В павильон «У»?» – спрашивает медперсонал у каталки, от холода да от нетерпения ногами притопывая. «Минуточку, – гундосит врач с синим носом, – только сделаю соответствующую запись». Вот, думаю, дела. Какой ещё такой павильон «У»? Крыши над головой нет. Кругом стены – чуть выше колена. Сами медики, что ли, постарались, пока мы садиком заняты? Интересуюсь. Оказывается павильон «У» – то самое здание, в котором ЭВМ голландская и транспортёрчики аккуратные для поступающих…