Герой ее романа
Шрифт:
Неожиданно нить ее размышлений оборвалась. Дженнифер почувствовала, как нарастает волна раздражения и напряженности. Чтобы успокоиться, она заставила себя сделать медленный глубокий вдох, а затем осторожно вырулила к парковке.
С годами первоначальная боль утраты несколько улеглась, но Дженнифер хотелось предпринять что-то еще, помимо реставрации особняка, чтобы увековечить память отца в знак всего того хорошего, что он сделал для их городка. Это должно было быть нечто такое, что еще ярче высветило бы его щедрость, добавило новые, выразительные штрихи к его портрету.
Неожиданно Дженнифер поймала себя на том, что стиснула зубы. Она тотчас машинально сделала еще один глубокий вдох и вышла из машины.
С появлением новой автострады, еще теснее связавшей Бриджтон с остальным миром, в город пришла и новая, современная промышленность. В некотором роде это был местный эквивалент калифорнийской Силиконовой Долины. Выстроившиеся в ряд колониальные особнячки неожиданно превратились в престижное и дорогое жилье, которое стало пользоваться особым спросом у молодых энергичных «яппи», переселившихся сюда вслед за новыми фирмами и предприятиями. На фоне сверкающих свежей краской фасадов, отремонтированных вплоть до дверной ручки, резко выделялась дверь, ведущая в жилище Майкла, — старая, местами с облупившей краской.
Дженнифер дважды постучала в нее колотушкой. Майкл был слегка глуховат, так что гостья знала, придется немного потоптаться у порога, прежде чем ей откроют. Как ни странно, дверь отворилась почти мгновенно, и девушка привычно, не глядя, шагнула в прихожую со словами:
— Господи, Майкл, вот уж никак не ожидала, что ты…
— Майкл в постели, наверху. Утром ему стало плохо.
Несмотря на резкий, неодобрительный тон, мужской голос прозвучал до боли знакомо, почти не изменившись за те десять лет, в течение которых ей не приходилось его слышать. Он буквально заставил ее окаменеть на месте.
— Мэттью… что ты здесь делаешь?
От волнения она даже стала заикаться и мысленно отругала себя за это. Черт! Неужели у нее и впрямь затряслись поджилки, словно у семнадцатилетней девчонки? Но к чему демонстрировать собственную слабость?
Дженнифер умокла на полуслове, тем более что Мэттью предостерегающе покачал головой и, отворив дверь, ведущую в старомодную гостиную, жестом пригласил войти.
Она, пребывая в полной растерянности и отчаянно пытаясь взять себя в руки, покорно последовала за ним. Господи, сколько лет пролетело с тех пор, как им пришлось расстаться.
Когда они познакомились, Дженни была юной, наивной первокурсницей. А Мэттью Эггермонт — высокий красивый парень, сердцеед — к тому времени уже получил степень магистра и приступил к работе над диссертацией.
Женская половица университета повально сходила по нему с ума. Даже в толпе своих сокурсников — пестрой и шумной, где каждый стремился выделиться и гордился своей индивидуальностью, — он оставался единственным в своем роде, будучи на голову выше всех в буквальном и переносном смысле. Ростом под два метра, он был не только самым рослым из парней в университете, но и едва ли не самым
Мэттью отличался той редкой мужской красотой, которая мгновенно приковывала к себе женские взгляды. Вдобавок к божественно правильным чертам лица, голову Мэттью украшали густые, до плеч волосы. А если прибавить к его росту и идеальному телосложению поразительной голубизны глаза, то стоит ли удивляться, что мечты о нем и самые страстные фантазии хотя бы раз, но посетили любую из представительниц женской половины университета, от первокурсницы до аспирантки.
Дженнифер как-то буквально столкнулась к ним нос к носу, когда он торопился на собрание к Майклу. К тому времени она уже порядком была наслышана о нем от других студенток и мельком видела обольстительного молодого человека на территории кампуса. Каково же было ее удивление, когда выяснилось, что Мэттью входит в число активистов небольшой, но весьма действенной, возглавляемой Майклом армии филантропов…
— Вас интересует, что я здесь делаю? — В голосе Мэттью послышались ледяные нотки. — Но мы с Майклом уже давно знаем друг друга, так что…
— Да-да, я понимаю, — пролепетала Дженнифер. — Просто я подумала…
Она пребывала в состоянии шока и ничего не могла с этим поделать, вся словно онемела и покрылась холодной испариной, что, конечно, только усугубило ее замешательство. Сердце бешено стучало — нервно и неритмично, словно сбившись со счета. Дженнифер казалось, что она вот-вот задохнется от волнения.
— Так о чем вы, мисс, подумали? — передразнил ее Мэттью. — О том, что я мечтаю увидеть вас вновь в моих объятиях? О том, что я умираю от любви к вам? Или о том, что не могу жить без вашей прекрасной улыбки? А может быть, вам показалось, что мои чувства к вам столь сильны, что я готов был отправиться на поиски…
Оскорбленная до глубины души столь откровенным сарказмом, Дженнифер побледнела как мел. Здесь действительно так холодно или ее бьет озноб? Она почувствовала, что не в силах сдерживать дрожь. Сначала ее колотило изнутри, а вскоре уже трудно было не заметить, что ее буквально трясет.
— Как поживают твои муж и дочь? — спросил Мэттью с явной прохладцей в голосе. — Кстати, сколько ей сейчас? Должно быть, лет девять?
Дженнифер непонимающе уставилась на него. Муж? Дочь? Чей муж?.. Чья дочь?.. Кто-то постучал в дверь.
— Наверное, врач, — произнес Мэттью, прежде чем Дженнифер успела собраться с мыслями и внести коррективы в имеющиеся у него сведения.
— Врач?
— Да, дела Майкла плохи. Извини, но мне надо открыть ей дверь.
Ей? Странно, обычно Майкл предпочитал врачей-мужчин.
И действительно в комнату мимо Мэттью прошествовала привлекательная, надменного вида брюнетка.
— Мистер Эггермонт? Я доктор Хейзел Линч. Мы с вами разговаривали по телефону?
— Да-да, это я — подтвердил Мэттью с гораздо большей теплотой в голосе, чем при разговоре с ней самой, что, разумеется, не скрылось от Дженнифер.
Почему-то ей вдруг стало муторно — ощущение было такое, будто она только что проглотила нечто отвратительное и ее вот-вот вырвет.