Герой из героев. Дело привычки

Элтэнно

— Не знаю. Меня это тоже порой раздражает, но я привыкла.

— Так что там с моей работой? — постарался перевести я их внимание на более важный аспект. — Почему её посчитали только хорошей?

— Гордись этим, Арьнен, — с неким ехидством произнёс мастер. — В конце концов, тебе это больше всех на руку. Проявляя хоть какие-то недостатки в делах, ты оставляешь миру надежду, что однажды заставишь людей поверить, что ты один из них.

— А зачем мне это?

— Затем,

что тебя всё-таки угораздило родиться человеком!

В этом я увидел логику, а потому успокоился и вернулся к игре с Шершнем, покуда Эветта не взяла его к себе в комнату, заявив, что пора спать. Я предложил ей оставить щенка со мной на кухне, потому что она по ночам постоянно сбегает к Арнео. Но подруга наотрез отказала мне и сказала, что сегодня из дома никуда не выйдет. Так что я лёг спать один, но всё равно испытывал невнятный для себя сильный восторг. Вместо размышлений об исследовании, отчего-то думал, что надо бы помочь мастеру Гастону с посудой, совершенствуясь в мастерстве, а на вырученные деньги стоит купить хороший ошейник. Кожаный. С заклёпками… И с этими мыслями и заснул.

Проснуться довелось от некоего ощущения тревоги. Вокруг стояла тишина, но мне было как-то не по себе, а потому, терзаемый предчувствиями, я открыл глаза. В щель двери проникал неяркий свет. Кто-то тоже не спал. И я, осторожно выглянув за дверь, увидел Эветту. Она сидела на нижней ступеньке лестницы, немного покачиваясь всем телом, и крепко прижимала что-то к себе. Рядом с ней стоял подсвечник с зажжённой свечой.

— Ты чего здесь?

Подруга посмотрела на меня глазами, в которых вместе с отблеском пламени отражалась и невероятная грусть. Что-то случилось. Произошло что-то гадкое.

— Шершень умер, Арьнен, — тихо прошептала она, показывая тельце, которое держала в руках. — И это я виновата. Оставила открытым окно, чтобы не проспать приход Арнео. Сквозняк, видимо, приоткрыл дверь, вот Шершень и решил исследовать коридор. Но упал меж балясин и разбился насмерть.

Я присел возле девушки и посмотрел на мордашку щенка. Казалось, что он просто спит, но так только казалось. Дыхания не было, и трупик начинал коченеть.

Внутри меня вдруг образовалась некая тоскливая пустота, и я остро почувствовал, что такая же тягучая боль сидит и в Эветте. Лицо моё сморщилось. Свершившееся выглядело чем-то крайне неправильным. Не верным! И от него мне стало так плохо, что я едва не стал задыхаться. Чувства душили меня, не давая сделать нового глотка воздуха. Всё, что мне оставалось, так это сидеть на ступени и словно безумцу смотреть в одну точку! Очень, очень нескоро я смог вымолвить:

— Ладно. Я тебе обещаю.

— Ты о чём? — едва слышно прошептала Эветта.

— Если у меня однажды будет шанс спасти кого-то, и я вспомню об этом обещании, то непременно сдержу его, чего бы оно мне ни стоило.

Девушка недоумённо поглядела на меня. Она и думать забыла про

наш разговор. Пожалуй, если бы не смерть щенка, я бы тоже о нём не вспомнил.

— Почему ты так решил Арьнен?

— Потому что сейчас мне понятно, как глупо было желать избавиться от Шершня. Я зря советовал выбросить его в канаву.

Эветта пристально смотрела на меня и молчала. Я думал, что уже ничего и не услышу от неё, как она вдруг положила свою ладонь на мою и всхлипнула, словно бы вот-вот расплакалась:

— Тогда позаботься об этом ком-то получше, нежели смогла я. Хорошо?

— Хорошо. Я сделаю всё возможное и невозможное, — поклялся я, тихонечко убирая свою руку.

Вновь подойдя к спящему ребёнку, мне стало предельно ясно, что можно убирать меч в ножны. Оружие уже не понадобится, ведь я чувствовал себя куда как более обязанным сохранить жизнь этой девочке, нежели забрать. А потому взял детское тельце на руки и побрёл вдоль озера к месту, где привязал коня. Можно было бы оставить ребёнка здесь, уйти тайком и в безлюдном месте доложить о выполнении задания, но… В округе было много нежити и нечисти. В одиночку такая кроха вряд ли доберётся до ближайшего селения. Да и что там может ожидать ничейное дитя? Продадут в тот же цирк уродов, где её искалечат, вывернув кости наизнанку или срезав кожу с лица. Всё ради того, чтобы толпа смогла насладиться зрелищем очередного калеки.

Разве это можно считать заботой?

Нет.

Оставалось только пристроить её к кому и, с надеждой что приказа избавиться всё же не последует, наконец-то вернуться туда, где мне самое место. Разрушить ещё один мир да, купаясь в потоках высвобожденной из него энергии, забыть до конца времён мироздания эти мерзкие дни словно чужой сон.

Конь никуда не забрёл. По-прежнему находился там, где я его и оставил. Только довольно фыркнул, радуясь встрече с наездником.

— Скучал по мне? — полюбопытствовал я у животного, но Опал, естественно, не ответил, а только скосил на мою ношу любопытный глаз. — Да. Завтра тебе потяжелее придётся, но не так как мне сейчас. Руки просто отваливаются!

Сказав это, я осторожно положил девочку на мох и, размяв затёкшие конечности, прикрыл её своим плащом. Она тут же согрелась, свернулась клубочком и беспокойно засопела.

Начинающейся ночи предстояло стать на удивление ясной. Обе луны старательно освещали всё вокруг, но я решил никуда не выдвигаться до утра. Просто обрызгал всё вокруг, наконец-то используя настойку Брианны по назначению, да вырезал на ближайших деревьях защитные и предупреждающие руны. Силы в них не имелось без вложения энергии, но кое какая грамотная нечисть или нежить могла бы благоразумно обойти мою стоянку стороной.

Понаблюдав за причиняемым природе ущербом, Опал опустил голову и заснул, не собираясь разделять со мной все прелести ночного дежурства. Я не возражал. Мне стоило обдумать как по возвращении в Юдоль пристроить девочку к единственному человеку в этом мире, на которого я действительно мог положиться — мастеру Гастону Лекруа.

Была тут сложность. Наверняка бы его заинтересовала судьба её матери.