Герой по вызову
Шрифт:
Что в нашем случае — хорошо. Почему?
У Грехов был трёхсотый уровень, и свою силу они могли передавать в марионетки, сохранявшие прежние навыки и умения. Как-то раз один про-игрок, мой коллега по рейтингу, случайно попал в засаду Глотки. Ему пришлось перезапускать мир, потому что остановить своё прежнее тело, респавнувшись, он оказался не способен. И в текущем состоянии я, естественно, не мог воевать с Грехом Обжорства один на один. Да что там — будь здесь пять моих клонов, я бы всё равно не справился.
— Девочка... Нам надо её спасти... —
— Поздно, — выдохнул я, чувствуя на затылке многочисленные взгляды крестьян. Сидите, ублюдки, вы всё прекрасно знаете и без моих слов. Жители деревни подкармливают Глотку, за что тот взамен не трогает их. Грубо говоря, где живёшь — там не срёшь, и этот Грех понимал сию поговорку вполне буквально. — Валим, пока эта хрень не вылезла наружу.
— Деймос! — озлобленно и отчаянно вскрикнула Кагата, сжимая кулаки. — Ты же видел... Ты же...
— Я эту хрень не одолею, — помотал я головой, поглядывая на коней вдалеке. Хоть бы не спионерили, хоть бы не спионерили... — А девочка, скорей всего, уже мертва. Даже не скорей всего, а точно.
— Что это вообще было... — обречённо выдохнула наёмница, подходя ко мне. Взгляд синих глаз потух, и смотрела Кагата в землю, словно чего-то стыдясь.
— Смертный Грех. Обжорство.
— Тот... Тот самый, из книжек?
— Он самый. Промедли мы в трактире — наши внутренности уже пошли бы ему на корм.
— Н-но та мелочь...
Да что с Кагатой не так? Ты же чёрный наёмник, убивающий за деньги, ты сделала столько дерьма, что тебе вовек не отмыться! Какого лешего ты так печёшься об одной-единственной незнакомой тебе девке? Умерла и умерла, сделать мы тут ничего не можем...
Так я думал, но на душе было паршивее некуда.
Мы направились к лошадям в молчании.
— Деймос, — остановилась Кагата, заставляя меня повернуться. — Давай сожжём эту деревню к чертям собачьим. Ты же понял, да? Эти подонки хотели меня... Этому... Скормить.
— Как ты разберёшь, кто был соучастником? Или предлагаешь резать всех без разбору? — холодно уточнил я, отвязывая коня от фонарного столба. — Лучшее решение — свалить сейчас. И забыть об этой деревне вообще.
— Да не могу я так! — вспылила Кагата, вынося с одного удара кулаком пресловутый столб. Дерево треснуло, столб накренился, падая на дорогу.
— Я тоже, — тяжело вздохнул я, в последний раз оглядываясь на маячившее неподалёку здание трактира. — Но Грех нельзя недооценивать. Как бы не хотелось... Нам нужно уходить.
— Это будет проблематично, — со вновь вспыхнувшими во взгляде азартом и жаждой боя проговорила Кагата, указывая на дорогу, что вела прочь из деревни.
Там, с каждым шагом оставляя на сухой земле зеленоватую слизь, вставали один за другим жители деревни. Из-за той же слизи, сочившейся из всех щелей, их невозможно было различить по полу и возрасту — только по росту. Пятнадцать детей, тридцать с лишним взрослых. Ни одного старика. Вероятно, пожилых людей тоже отправляли
— Марионетки Обжорства, — выдохнул я, включая "Зверя Битвы". Кагата слегка дёрнулась — похоже, кровавая аура навыка десятого уровня впечатлила даже рейд-босса. — В их телах будет ядро — такой более тёмный комок слизи, достаточно твёрдый, не рассечь мечом. Постарайся сперва очистить его от защиты, а уже потом бей, но наверняка — иначе увязнешь, и это конечная.
— Жуткие твари, — хмыкнула Кагата. А потом рассмеялась, легонько тыкая меня в плечо. — А говорил, что не знаешь в этом мире всё.
— Что-то всё-таки знаю, — рассмеялся я вместе с ней, глядя на приближавшегося противника. — Избегай попадания слизи в рот, нос и глаза. Она размножается, поглощая выделения организма.
— Принято, — кивнула бывшая чёрная наёмница, бросаясь вперёд и подпрыгивая, сокрушительным ударом ноги сверху вниз расплющивая первую тварь, тут же увязнув в бою с ещё несколькими.
Я рванул под "Броском кобры", первым же "Взмахом палача" срывая покров слизи с первого силуэта, следом пронзая вторым кинжалом обнажившийся тёмный комочек в области живота. Уклонившись от грубого, но удивительно быстрого бокового, вспорол брюхо ещё одной марионетке, быстро обрывая и её жизнь. Ударил ногой с разворота, отбрасывая третье чудовище в сторону. Выдохнул, начиная методично разбирать тварей одну за другой. Кагата билась рядом — пробивая слизь голыми руками и одним мощным сжатием расщепляя ядра. Матерясь, разумеется, рыча, как и я периодически, когда слизь попадала на кожу.
Было достаточно больно, но "Твёрдые кости" с остальными пассивками не давали кислоте слишком сильно прожечь тело. Свистела сталь, в воздухе повис отвратительный запах химикатов и плоти, в них опущенной. Блевать хотелось неимоверно, но я давился, вдыхая в основном ртом. Нырнув под очередной взмах твари, я всадил кинжал в её ядро, морщась и наблюдая, как цельный силуэт плюхается на землю, образуя приличных размеров лужицу, от которой валил пар. Даже смерть бывших крестьян наносила нам урон — приходилось сражаться, избегая луж и не попадая в клещи из двух или трёх заражённых.
Дети были главной проблемой. По привычке глядя на уровне головы взрослого человека, я упустил момент, когда что-то мелкое присосалось к ноге, тут же пытаясь взобраться повыше. Конечность вспыхнула жуткой болью — слизь не прожигала штаны, просачиваясь сквозь ткань прямо к плоти. Выругавшись, воткнул клинок, приседая и уводя его вниз, рассекая маленькое тело надвое, зацепив вместе со слизью и ядро. Вскочив, получил первый прямой удар, и теперь боль появилась на лице, перебираясь пониже к шее.