Герой по вызову

Блок Лоуренс

Мне бы следовало разыскать каких-нибудь политических экстремистов или войти в контакт с людьми, привыкшими часто пересекать государственные границы, минуя таможню и паспортный контроль. Разумеется, я мог бы свободно воспользоваться своим паспортом вне Англии, но…

Фиг— то я мог! Паспорт остался в кармане моего пиджака, а этот самый пиджак я в последний раз видел висящим на спинке стула в гостиной у Найджела.

Я забрел в другой паб и огляделся. Четверо или пятеро забулдыг сидели в разных углах, и ни один не читал сегодняшнюю газету. Уже хорошо. Я заказал двойной виски и пинту пива, не забыв при этом перейти на ирландский

говорок. Обычно люди сразу схватывают разницу между своей речью и речью незнакомых людей, так что моя задумка состояла в том, чтобы не дать повода догадаться о моей национальной принадлежности. Если бы я попытался имитировать местный диалект, то точно бы сошел за американца. А так я загнусавил как самый обычный ирландец, что в этом уголке страны немного резало слух, но вряд ли застряло бы в памяти посетителей паба.

Я подумал, не стоит ли обратиться к знакомым в ИРА. У меня было несколько явок в Ливерпуле, одна — в Манчестере и масса — в самой Ирландии. Но от Ирландии меня отделял океан, а английские явки находились слишком далеко от Портсмута.

И тут меня осенило. Ну как же я мог забыть про СКГ!

При том, что угон автомобиля не является исключительно американским видом преступной деятельности вроде похищения людей, в Англии это явление достаточно редкое. Даже в Лондоне мало кто из автовладельцев запирает машину, припарковывая ее на улице. А уж в маленьких городках и вовсе принято оставлять ключи в замке зажигания. Не хочу потрясти основы вашей веры в человеческую добродетель, но выбор у меня был невелик: либо угон, либо рискованное путешествие через всю страну на автобусе или поезде. Поэтому я долго бродил по улицам Портсмута, пока наконец не напал на старенький «моррис». Ключ торчал в замке зажигания, а вокруг не было ни души.

Но не сама находка показалась мне чудом. Чудо то, что у него было почти полбака бензина — более чем достаточно, чтобы добраться до Корнуолла. Изрядно потратившись на кино и пиво, я наскреб в кармане всего лишь восемь или девять шиллингов. Правда, в моем ремне-тайнике покоилась тысяча долларов, но попытка обменять на бензозаправочной станции пятидесятидолларовую банкноту могла обернуться для меня таким холодным душем, что лучше уж мокнуть под дождем — кстати, дождь по-прежнему лил не переставая, и дворники «морриса» еле справлялись со своей нелегкой задачей.

Но это меня мало тревожило. Я положил руки на баранку, поставил правую ногу на педаль газа, и «моррис», хоть это и не бог весть какое чудо автомобилестроения, оказался на высоте, резво пустившись с места в карьер. За окном промелькнули Кошэм, Саутгемптон, Дорчестер, Хонитон, Эксетер, Оукхемптон, Лоунстон, Бодмин, Фрэддон, Труро. А сразу за Труро, в самом конце разбитой проселочной дороги, я заметил соломенную крышу коттеджа, в котором проживал никто иной как Артур Полдекстер, ученый секретарь корнуолского отделения Союза Кельтоговорящих Граждан.

Вряд ли вам доводилось когда-либо слышать о Союзе Кельтоговорящих Граждан. О нем вообще мало кто знает. Это движение возникло несколько лет назад на волне успеха парламентских фракций валлийских и шотландских националистов, который, то есть успех, сопровождался всплеском лингвистического национализма. СКГ — это националистическое движение с пятью региональными отделениями, ставящее своей целью создание свободной конфедерации регионов, где до сих пор живы старинные традиции кельтских наречий. К этим областям относятся Ирландия,

Шотландия, Уэльс, Корнуолл и французская Бретань.

Вероятно, легче опровергнуть закон всемирного тяготения, чем претворить идеологические фантазии СКГ в политическую реальность, и наиболее очевидно это становится именно в Корнуолле, где древний кельтский диалект — корнуольский — умер уже лет сто назад. Но с учетом как раз этого неоспоримого факта, вся неутомимая деятельность Артура Полдекстера и его коллег всегда вызывала у меня искреннее восхищение. Двое из них, Арделия Тресиллиан и Джордж Поллифакс, предприняли титанический труд по реконструкции корнуольского языка. Дома у меня лежит ксерокопия их монографии и как только найдется свободное время, я непременно осилю этот впечатляющий фолиант.

Я припарковал «моррис» в конце аллеи и зашагал по мощеной дорожке к дому, мысленно ругая себя за то, что не удосужился до сих овладеть премудростями корнуольского. Я знал всего лишь пару слов, и когда на мой стук дверь распахнулась, их и применил.

— Свободу Корнуоллу! — рявкнул я.

Черные глаза Артура Полдекстера вспыхнули антрацитовыми искрами на багровом лице. Он понятия не имел, кто я такой и чего мне надо, но я говорил по-корнуольски — и этого для него было достаточно. Он обнял меня за плечи, затащил в дом и низверг на меня словесную Ниагару.

Я ни черта не понял.

— Тебе надо ехать в Бретань, Эван. Бретань — это наилучший вариант! Французская полиция сотрудничает с британской, но среди бретонского крестьянства есть немало наших товарищей! Я кое-кого там знаю, Пенденнис и Трелиз знакомы еще кое с кем, да и у тебя там наверняка найдутся друзья. Ты, конечно, можешь прятаться здесь сколь угодно долго, но в этом поганом крае англы тебя не оставят в покое! Ведь то, что мы называем устранением по политическим мотивам, с точки зрения властей считается обычным убийством. Так что тебе прямая дорога в Бретань, Эван!

Мы перешли на английский. Полдекстер на языке Шекспира изъяснялся с сильным местным акцентом, но он был образованный человек, ученый муж, и его мне было куда проще понять, чем большинство корнуольцев. Он еще не успел прочитать лондонских газет, и я изложил ему вчерашние события в Сохо в версии, которая была ближе к официальной, нежели к правде, полагая, что упоминание Лиги шотландских сепаратистов вызовет у него более благожелательный отклик, чем вся эта чушь про торговлю белыми рабынями в Афганистане. И не ошибся: он сразу же проникся ко мне сочувствием и с воодушевлением предложил остаться у него. Он самолично спрятал мой «моррис» в сарае, а его похожая на синичку женушка радушно выставила на стол баранье жаркое и налила мне громадный кувшин темного эля.

— Я наведу справки, — пообещал Артур. — У нас тут рай для контрабандистов. В нашем движении немного членов, но у всех есть друзья и знакомые, а в этой части света друзья и знакомые прекрасно понимают, когда нужно задавать вопросы, а когда стоит помолчать. Я знаю людей, которые организуют ночные переходы от нашего побережья к берегам Франции. Туда они везут один груз, а обратно привозят совсем другой… В районе Дувра контрабандой занимаются все поголовно, поэтому там самые надежные маршруты. Если плыть через Ла-Манш оттуда, это всего каких-то двадцать миль, а если отсюда — то все сто. Правда, в Дувре таможенные власти глядят в оба. Мы тебе постелим наверху, ты переночуешь, а утром поглядим, что можно сделать…