Герой порванных времен (фрагмент)
Шрифт:
– Хватит, - оборвал его Одинокий.
– Не стоит вымещать на других свое раздражение.
В это время явился начальник стражников - высокий седовласый мужчина с небольшими щетинистыми усами над верхней губой. Он немного хромал, на левой руке не хватало двух пальцев, а лоб пересекал старый шрам.
– Мне очень жаль, - сообщил он, лязгнув мечом на перевязи, - но это самое лучшее место, куда мы можем вас сейчас поместить. Надеюсь, вэйлорн в ближайшее же время займется вами, а нет - я устрою вас получше.
С громким сварливым скрежетом
Одмассэн молча развязал свой заплечный мешок и, расстелив дорожную скатерку, начал выкладывать оставшиеся припасы.
– Давайте-ка перекусим, - глянул он на парней из-под густых бровей.
– Мнмэрд, на-ка факельный держак, у нас еще остались факелы зажги один. Пристраивайтесь, у нас впереди долгий разговор с Монном и, надеюсь, выступление в Пещере Совета. Ренкр, ты на самом деле всерьез решил, что хочешь отправиться в Эхрр-Ноом-Дил-Вубэк за осколком Камня жизни?
Тот рассеянно кивнул.
– Тогда тебе руководить войском, - категоричным тоном заявил Одмассэн.
– А как же Монн?
– язвительно поинтересовался Мнмэрд.
– Оставьте это мне, - отмахнулся Одинокий.
Утомленный загадками и тайнами, обрушившимися на него за последнее время, Ренкр даже не стал удивляться такому не в меру самоуверенному заявлению Одмассэна. Он только отстраненно хмыкнул, отодвинулся в угол камеры и
словно провалился в темный колодец, очень похожий на тот, где их с Трандом оставил дракон, колодец, который, похоже, даже не знал, что существует такое слово, как "дно".
Ренкр падал и падал, мимо него с бешеной скоростью проносились выгнутые замшелые стены, он изредка протягивал руку и касался влажных прядей мха, и они как будто ласкали ладонь. Затхлый воздух несся ему навстречу, вбиваясь в ноздри, застревая в волосах, раздувая рукава легкой полотняной рубахи. Где-то внизу вдруг возникло алое свечение, которое начало пульсировать в такт биению его сердца. Потом свет выплеснулся на него, обжигая глаза, окутывая парня своим холодноватым туманом, надрываясь на все голоса:
– Остановись!
Он возразил:
– Но я не могу. Я же падаю.
– Остановись!
– предостерегал туман.
– Остановись, пока еще не совсем поздно! Остановись!!!
Ренкр попытался ухватиться за кустики мха, зацепиться за них, чтобы прекратить это нелепое падение, но мех с чавкающим звуком обрывался, клочья прилипали к пальцам, и юноша стал трясти руку, чтобы сбросить их. Потом посмотрел на ладонь - вместо мха к ней прилипли волосы, измазанные в липкой красной жидкости. С ужасом он понял, что эта жидкость - кровь.
– Остановись!
– Я _хочу_ это сделать, слышите, хочу, но не могу!
Ренкр еще раз попытался ухватиться за мох
/или что это там такое?!/,
но все повторилось с тем же результатом.
– Остановись!
– Я...
– Оставьте его, - прозвучал еще один голос, твердый и властный. Другие замолчали, а этот продолжал говорить.
–
И алый свет потух, осталась только тьма, и тьма злобно свистела в ушах Ренкра, а он все падал, падал, падал...
А в голове эхом звучали слова: _"Он уже низвергся и падает; и никто, ничто не способно прервать это падение. Он падает, падает, падает..."_
Ренкр выставил перед собой руки, всей душой желая оттолкнуть то, к чему так стремительно приближался, то, что ожидало его на самом дне, где бы это дно не было. Но - не было сил, не было удачи, не было надежды - ничего не было. Только тоска, глубокая непреодолимая тоска, от которой хотелось завыть и начать рвать на клочья грудь, чтобы выдрать горящее сердце и отбросить прочь, как можно дальше от себя. Но даже это было нельзя сделать, оставалось только лететь навстречу неведомому, но нежеланному будущему.
– Нет!!!
– Спокойней, парень, спокойней, это был всего лишь дурной сон, Одмассэн похлопал долинщика по спине, подал чашку с холодной водой, и Ренкр одним глотком опрокинул ее в пересохшее горло.
– Не принимай так близко к сердцу, - Одинокий тяжело вздохнул, поднялся на ноги и прошаркал в другую часть камеры, к двери, в которую принялся стучать - размеренно и неторопливо. Было видно: он делает это уже не в первый раз и совершенно не надеется, что его услышат.
К удивлению узников, на стук неожиданно быстро отреагировали: дверь распахнулась и внутрь вошел Монн в сопровождении вчерашних стражников. Вэйлорн попросил воинов подождать его за дверью, и те повиновались, но уходя, начальник стражников из-за спины военачальника подмигнул заключенным.
Монн застыл у двери, внимательно всматриваясь в лица паломников. Он сильно постарел и осунулся, лицо, казалось, немного перекосилось, и уродливый шрам был теперь еще более заметен.
– Ты уж садись, чувствуй себя, как дома, - криво усмехнулся Одмассэн.
Вэйлорн проигнорировал усмешку.
– Я предупреждал вас, - холодно обронил он.
– На вашем оружии нету рун, и если вы можете доказать иным способом, что были в Нижних пещерах, то сделайте это как можно быстрее, в противном же случае вас казнят. Вернее, - поправил он себя, - вас изгонят, что, в принципе, равнозначно смерти, так как вас изгонят _поодиночке_.
Одинокий сплюнул на и без того не отличающийся чистотой пол камеры, скривился:
– Не честно играешь, Монн, не честно. Руны нанесены на клинок Ренкра. И ты об этом знаешь.
Вэйлорн дернулся, как от удара - словно его уличили в чем-то зазорном. Он резко обернулся, позвал стражников и потребовал, чтобы те принесли меч долинщика. Через несколько долгих минут клинок оказался в камере, и Монн обнажил меч, демонстрируя его паломникам. К их ужасу, на оружии на самом деле не было рун!