Герой снов
Шрифт:
Пораженная Эмма на мгновение задумалась о жизни, которую Николай вел в России, обо всем, что он принужден был там оставить.
– Ник, - внезапно спросила она, - вы видитесь с кем-нибудь из родных? Они приезжают в Англию навестить вас?
Он не изменился в лице, но она почувствовала, что вопрос озадачил его.
– Нет… Да я этого от них и не жду. Когда я покинул Россию, все связи были оборваны.
– Но ведь не кровного родства. У вас есть сестры, не так ли? Тася как-то упоминала, что их у вас четыре или пять…
– Пять, -
– Разве вы по ним не скучаете? Неужели вам не хочется их повидать?
– Нет, я по ним не скучаю. Мы с ними были почти чужими. Нас с Михаилом воспитывали отдельно от сестер.
– Почему?
– Потому, что так хотел наш отец.
– Скорбные складки залегли возле его губ.
– Мы чем-то походили на зверей в вашем зверинце: жили в клетках и полностью зависели от милости отца.
– Вы не любили его?
– Мой отец был бессердечным мерзавцем. Когда десять лет назад он умер, о нем не пожалела ни одна живая душа.
– А ваша мать?
– робко поинтересовалась Эмма. Николай покачал головой и усмехнулся:
– Я предпочитаю не говорить о своей семье.
– Понимаю, - пробормотала она. Николай продолжал усмехаться.
– Нет, не понимаешь. Ангеловские - отвратная семейка, и каждое следующее поколение хуже предыдущего. Мы пошли от киевских князей-воинов, которые затем укрепили свой род грубым крестьянским семенем и добавили еще монголов, завоевателей-кочевников, любивших освежаться в долгих походах кровью из жил своих коней. В дальнейшем мы лишь катились вниз… чему я являюсь ярким примером.
– Хотите меня испугать?
– Предупредить, чтобы ты не питала на мой счет никаких иллюзий. "Нет худого дерева, которое приносило бы плод добрый". Не стоит этого забывать, Эмма.
Она засмеялась, в голубых глазах запрыгали веселые чертики.
– Вы напоминаете мне Тасю, когда она цитирует Библию. Никогда не думала, что вы религиозны.
– Религия тесно вплетена в русскую жизнь. Ее влияния никак не избежать.
– Вы ходите в церковь?
– С детства не был. Мы с братом думали, что ангелы живут на главах церквей. Они собирают наши молитвы и отсылают на небо.
– И были ваши молитвы услышаны?
– Нет, никогда, - коротко передернул плечами Николай.
– Но ведь наш основной талант - терпеть… Это Божий дар русскому народу.
Карета миновала дешевый рынок с фруктовыми, овощными, рыбными и прочими прилавками, в том числе заваленными подержанной обувью и одеждой. Толпа шумела вокруг них, толкалась на соседних улочках, заставляя лошадей замедлять ход, а экипажи - вытягиваться в цепочку. Воздух звенел особыми рыночными звуками - смесью людских криков и визга животных.
Когда их карета остановилась, Эмма наклонилась и с любопытством выглянула в окошко.
– Там что-то случилось, - заметила она.
– Возможно, драка или что-то в этом роде.
Николай открыл дверцу кареты и легко спрыгнул наземь. Велев кучеру обождать на месте, он
– Что там случилось?
– взволнованно спросила она.
– Ничего особенного. Возвращайся в карету, мы тронемся через пару минут.
Эмма посмотрела в его непроницаемые, безучастные глаза и рванулась мимо него.
– Эмма, вернись!
Но она, не обращая внимания на суровый приказ, уже пробиралась сквозь толпу.
Глава 3
Посреди оживленного перекрестка перегруженная кирпичом повозка полностью перегородила дорогу. Старый осел, понурый, с торчащими ребрами и прогнутой спиной, отчаянно пытался втащить ее на небольшой подъем. Хозяин, плотный, коренастый здоровяк с руками как окорока, озверело бил осла обрывком железной цепи. Залитое кровью, охромевшее, несчастное животное безумно выкатывало глаза, но не могло сдвинуть непосильный груз.
В "Наставлении", только что представленном Эммой собранию Королевского общества гуманного обращения с животными, была подробно расписана процедура, которой надлежало следовать в подобных случаях. Она должна была записать имена виновника и свидетелей, дать описание преступления и нанесенных увечий… Но при звуке жалобных криков осла все мысли о правилах и формальностях вылетели у нее из головы. Взрыв ярости сотряс ее и дал силы растолкать гущу толпы.
– Прекратите! Прекратите немедленно, или я вас убью!
Пораженные появлением рыжей фурии, несколько человек, стоявших у нее на пути, попятились. Короткошеий здоровяк перестал бить осла и злобно уставился на нее:
– Не лезь не в свое дело, сука!
Не обращая на него внимания, Эмма приблизилась к перепуганному животному. Она подобралась к безумно мотавшейся голове и стала успокаивать ласковыми словами, пока ослик не уткнулся носом ей в живот, как ребенок, ищущий спасения и убежища. Толпа ахнула, раздались возгласы удивления.
На владельца осла, однако, это впечатления не произвело.
– Убирайся прочь от моей скотины!
– проревел он и угрожающе вскинул руку.
– Я заставлю его влезть на этот холм, или он отправится прямой дорогой в ад.
– А я вас отправлю под арест!
– вскричала Эмма, обнимая дрожащее животное за шею.
– Эта повозка для него слишком тяжела. Он не может ее тащить, тупой ты ублюдок!
– Убирайся прочь!
– Цепь взвилась в воздух и ударила оземь у самых ее ног.
– Прочь, или я раскрою тебе голову!
Руки Эммы судорожно сжались вокруг животного.