Герой снов
Шрифт:
– Легче, - пробормотал он, не выпуская ее запястья из цепких пальцев.
– Смотри, куда ступаешь, а иначе упадешь, я и подхватить не успею.
– Спасибо, - задыхаясь, проговорила она и заулыбалась, глядя на окрестную суету.
– О, сколько же здесь любопытного!
Они двинулись вдоль торговых рядов. Николай поддерживал жену за талию. Ряды представляли собой прилавки с навесами и полками, забитыми всем, что выставлялось на продажу. Торговцы шумели, выкрикивая похвалы своим товарам, всячески стремясь привлечь к ним внимание:
– Сапожки строченые на ножки точеные!
– Одеяла овчинные, пышные да длинные!
Среди общей суматохи
Подальше, за рядами, располагались лавки ремесленников - плотников, златокузнецов, кожевенников и медников. Камнерезы привезли сюда свои изделия с далекого Урала: искусно выточенные пуговицы и амулеты из ярко-зеленого малахита и синего лазурита, а также украшения и бусы из прозрачных, сверкающих внутренним светом топазов и аметистов. В других лавках были выставлены бочонки с икрой, специи, пушистые груды роскошных мехов. Среди них бросались в глаза золотисто-рыжие лисьи и буровато-серые волчьи шкуры. Отдельно стояли лавки иноземцев, торгующих китайским чаем и другими заморскими товарами. Но их было мало по сравнению с тем разнообразием, которое принес потом с собой девятнадцатый век.
Николай увидел лавку с кружевами и потянул Емелию внутрь. Она с восторгом устремилась к столам, заваленным кружевом всех видов и узоров, от грубого плетения до тончайшей шелковой паутинки. Осмотревшись, Николай выбрал шаль белого кружева, тонкую и хитросплетенную, из тех, что вяжут по вершку в час.
– Нравится тебе?
– небрежно осведомился он, и, когда Емелия растерянно кивнула, бросил монету топтавшемуся рядом приказчику.
– Это мне?
– восторженно воскликнула она, раскрасневшись от волнения.
– Конечно, тебе.
– Улыбка изогнула губы Николая. Он осторожно стянул у нее с головы темную шаль и покрыл красно-золотые волосы нежно-белым ажуром.
– Кому же еще стану я покупать?
Кружевница, сухонькая старушка с узловатыми пальцами, одобрительно закивала:
– Ой, как пригоже. На красных кудрях она словно иней… Емелия бережно коснулась кружева.
– У меня никогда не было такой красоты, - пролепетала она.
– Даже подвенечный наряд был с чужого плеча.
Шаль тщательно завернули и отдали им в руки. Затем Николай завел Емелию в лавку с благовонными маслами и душистыми настойками, от фимиама которых воздух казался густым и сладким. Пока Емелия любовалась вычурными флакончиками, разбиралась в пузырьках и душистых коробочках, Николай обратился к стоявшему в углу пожилому французу:
– Мне хотелось бы выбрать аромат для моей жены.
Старик окинул Емелию быстрым взглядом блестящих карих глаз.
– Она красавица. Может быть, ваша светлость, вы позволите мне смешать для нее особый парфюм? А пока у меня имеется один готовый. В нем роза, бергамот и чуть-чуть мяты.
– Покопавшись в глубине лавки, он достал откуда-то флакончик синего стекла и, откупорив его, с поклоном поднес Емелии:
– Подставьте мне ваше запястье, мадам.
Емелия настороженно выставила руку, и француз капнул крохотную капельку и растер пробочкой у нее на коже. Емелия понюхала и ошеломленно заулыбалась Николаю.
– Пахнет весенним лугом!
– Я ведь говорил, что это будет чудесно, - с гордостью
– Я творю парфюмы для всех благородных дам.
После недолгих тихих переговоров Николай купил духи и отдал Емелии. Она приняла их с испуганным лицом.
– Я не ждала, что вы станете покупать мне подарки, - прошептала она, бережно баюкая флакончик в ладонях, и, выйдя из лавки, добавила:
– Я ведь еще ничего не сделала, чтобы их заслужить.
– Ты теперь моя жена и можешь иметь все, что захочешь.
– Чего я хочу на самом деле… - начала она и покраснела до корней волос.
– Чего?
– спросил Николай, побаиваясь ее просьбы.
– На самом деле я хочу… - начала снова Емелия и опять замолчала.
Николай остановился у обочины и вгляделся в ее лицо. Он и сам не понимал, почему стал покупать подарки и почему для него стало так важно показать ей, что она ему нравится. Она была единственной женщиной на свете, обладание которой он не мог себе позволить.
С горечью и тоской он задумался, почему жизнь его не может быть простой, как у других людей. Ни тогда, в Англии, ни теперь, в Москве, не удавалось ему слить воедино две половинки своей души: ни ту, что жаждала любви, ни ту, что ее боялась.
– Нам лучше вернуться в усадьбу, - наконец произнес он.
– Скоро прибудет царь Петр со своей свитой.
Одежда Николая была уже разложена в спальне: янтарного цвета бархатные штаны в обтяжку и усаженный драгоценными камнями парчовый жилет - все по самой последней моде. Он уже успел все это возненавидеть. Сковывающий движения покрой, чересчур яркие, вызывающие цвета, броская пестрота - все было наперекор его вкусу. Он привык к элегантной простоте черного с белым вечернего наряда девятнадцатого века, покроенного с некоторой свободой фрака и брюк, при наглаженной хрусткой рубашке. Таков был стиль времен королевы Виктории. Однако в начале восемнадцатого века богатому человеку полагалось одеваться со щегольством павлина.
Чувствуя себя в этом вычурном наряде до крайности нелепым, Николай направился в покои Емелии. Жену он застал у зеркала французской работы с подзеркальником красного дерева. Она озадаченно всматривалась в синий флакончик духов, подаренных днем. Оглянувшись на звук распахнувшейся двери, Емелия восхищенно воскликнула:
– Светлый князь! Какой же на вас роскошный наряд!
Он невнятно буркнул что-то в ответ и приблизился к зеркалу. На Емелии был алый сарафан. В перекинутые на спину косы были вплетены алые ленты. Голову покрывала тонкая белая фата, которую придерживал на волосах золотой филигранный обруч. Не в силах сдержать желание дотронуться до Емелии, Николай поправил рубиновую капельку у нее на лбу. Большим пальцем он погладил тонкую ярко-рыжую дугу ее брови. Ему надо будет надарить ей драгоценностей: жена Ангеловского не может носить стеклянные подделки под самоцветы.
Емелия растерянно вертела в руках флакончик.
– У меня никогда раньше не бывало ничего подобного. Как им пользоваться?
– Большинство делают ошибку, душась слишком сильно. Ты просто тронь пробочкой запястья и за ушками.
Вытащив пробочку из флакона, Николай притронулся стеклянным пестиком к ее запястью и растер влажную точку кончиком пальца. Дурманящий запах летних цветов поплыл по комнате.
– Некоторые женщины любят душить места, где ближе и сильнее бьется кровь, - в ямке между ключицами, под коленями…