Герой советского времени. История рабочего
Шрифт:
Тогда шли горячие споры между сторонниками автомобилизации и их противниками. Первые доказывали: когда авто не работает, то его не нужно кормить. Да и груза он перевозит больше, чем одна лошадиная сила, на приличной скорости. Лошадники заявляли: лошадь питается дешевым кормом, и зарплата возчика ниже, чем у шофера. Пока противники выясняли отношения, моторная телега стояла на приколе.
Эти споры происходили на фоне нашей тогдашней бедности. Время рассудило эти воюющие племена.
С каким трепетом мы, пионеры, ожидали революционных праздников: Первое Мая и Октябрьскую Революцию [21] . В эти дни в заводском клубе нас принимали в пионеры.
21
1 Мая-День международной солидарности трудящихся-и 7 Ноября-День Великой Октябрьской социалистической революции-государственные праздники СССР.
22
Надпись на пионерском значке образца 1922 года; в 1929 году ее сменила надпись «Всегда готов!»
Это было чудесное время. Время постижения тайн природы, познания большого окружающего тебя мира, открытия неповторимости жизни.
Что из того, что у нас не было пионерской формы, лагерей и многого другого. Но как хорошо пелось про картошку у настоящего костра. Мы были счастливы, наверно, больше, чем нынешние артековцы.
В 1927 году я окончил семилетку. Выпускной вечер был скромным семейным праздником, несравнимым с нынешними балами. Не было бальных платьев у девушек и парадных костюмов у мальчишек. Об этом тогда никто не думал и не мечтал. Скромное угощение с лимонадом и, как апофеоз изобретательности наших подружек, в конце вечера – мороженое.
[Мы чувствовали себя] раскованно, было хорошо и весело. С нами были наши умные, добрые учителя. По молодости мы не чувствовали их немного грустных сердец. Они прощались с нами и с частью своей жизни навсегда.
Какое удивительное сердце у педагога! Каждый из них отдает своим ученикам знание и силу жизни, и каждый год, как птица Феникс, возрождается вновь, чтобы отдавать негасимый пламень знаний ученикам, сидящим за партами.
Это много позже, когда отцвела мальчишеская весна и пришло знойное лето возмужания, в какую-то годину я вспомнил последний школьный день и только тогда по-настоящему ощутил неповторимость расставания и рождение нежности к далекому прощальному вечеру.
Как быстротечна и коротка летняя ночь. Когда мы расставались и расходились по домам, город еще спал. Он не чувствовал, что из гнезда собираются улететь его питомцы.
Мы выходили из школы веселой гурьбой, и перед нами лежали десятки дорог. И нужно было каждому выбрать свою дорогу, единственную и прямую. Уже золотились от восходящего солнца легкие, как паутинка, облака и вершины высоких тополей. В розоватом свете рождающегося дня таяла ночная тень.
В нашем сердце лучший уголок всегда будет принадлежать месту, где детство встретилось с юностью, и откуда ушли мы в чужие края.
Таким местом стал для меня Витебск, который я покинул первого марта 1928 года. Немного раньше в Москву уехали Мессерман и Яша Гордон, а в Ленинград почти все остальные одноклассники и моя сероглазая богиня Женечка.
23
«Эх, да, расскажи, расскажи, бродяга, Чей ты родом, откуда ты?» (Цыганский романс).
Город
Меня встречали школьные товарищи. К одному из них, Павлу Креславскому, мы отправились на квартиру, за что приношу ему великую благодарность, иначе мои первые шаги в самостоятельной жизни были бы еще тяжелее.
Павел жил в комнатке, отгороженной от широкой прихожей. Но у него я не мог долго оставаться. Дело в том, что в то время жилую площадь, квартиру снимал один человек, и уже он распоряжался этой площадью. На мое постоянное проживание хозяин квартиры согласия не давал.
Хотя в Ленинграде в университете учился брат Александр, но я намеренно не взял его адреса, чтобы все пути к помощи родни были отрезаны. Вот почему, прожив у Павла несколько дней, я перешел на кочевой образ жизни. С Пушкарской я перебрался на Васильевский остров, затем на улицу Плеханова, на Театральную площадь и еще во многие места.
Холод заставлял бродить всю ночь. Только утром, когда открывались церкви, можно было зайти [туда] погреться.
В общем, я рановато выехал на дачу. На дворе стоял март, а в Прибалтике и в мае дуют холодные ветры. Это был далеко не Крым или Черноморское побережье Кавказа.
В конце апреля основной базой стала сапожная мастерская на улице Жуковского, где единолично стучал молотком наш витебский Петя. Я приходил к нему часам к семи вечера. К этому времени он заканчивал работу и уходил домой, а меня оставлял в закрытой мастерской.
Иногда я ночевал в доме ночлега, прозванного народом «гопом», а населявших его бездомников гопниками. Это был приют для бездомных, для всякой воровской нечисти. Но туда я особенно не стремился по двум причинам. Во-первых, там нужно было платить пять копеек. А во-вторых, меня не привлекало жулье.
Когда к часам десяти вечера наполнялась палата этого приюта, то начиналось обсуждение прожитого дня, порой с большой дозой фантазии. Один воришка похвалялся тем, как он ловко обманул погоню, став у тумбы с объявлениями и делая вид, что изучает театральную афишу. Другой рассказывал о своих успехах в театральных гардеробах, где он по подложным номеркам получал великолепные шубы.
Кто-то сообщил, что видел на Невском Коську Рыжего. Коська катил на лихаче в шляпе, при хорошем костюме и галстуке, а рядом с ним сидела Нюська-Бородавка. Это значило, что Коська удачно запустил в карман нэпмана свою ухватистую руку и теперь неделю гуляет, не показываясь в ночлежке. А еще через три дня этот гулена явился ночевать в замызганной кепочке, в ветхой одежонке. Он пропил и прогулял свой шикарный наряд вместе со шляпой и галстуком.
В часов восемь вечера на подоконнике лестничного окна усаживался Музыкант с мандолиной в руках. Так называли парня лет двадцати пяти. Настоящей [его] фамилии никто не знал. Как не знали и того, чем он промышляет. Парень красив. Черные, слегка вьющиеся волосы подстрижены под бокс. Аккуратно одет. С лондонкой [24] на голове. Мандолина у него «государственная» – принадлежит ночлежке. Играет он хорошо, все народные мелодии. Концерт продолжается около часа, и все это время рядом стоит пацан лет десяти, который влюбленно смотрит на музыканта, зачарованный его искусством. Музыкант, играя, смотрит куда-то вдаль, не замечая поклонника Лешу-шкета, который благодарно слушает чудесные напевы. Наверно, Леше Музыкант кажется волшебником в этом сером, вонючем доме ночлега.
24
Модная в 30-е гг. кепка.