Герой вашего времени
Шрифт:
– Чтоб ты сдох! – ругался возмущенный Павел Лаврентьевич, когда неуклюжий Филимон в сотый раз наступал ему на ногу.
– Не могу, Факел Лабиринтович, – виновато сипел Живее-Всех-Живых, руками разводя. – Я уже сдох…
– Это когда ж? – интересовался Манюнчиков с присущим ему тактом.
Зомби морщил синюшный лоб, загибал корявые пальцы и, не отвечая, шкандыбал дальше.
– Отстань от парня, демон! – вступался за приятеля Акведук Торнадо. – Сам видишь, склероз у него… Зомби, они все такие – физически еще ничего, а вот морально разлагаются…
– Да я ж ничего, – сдавал позиции пристыженный
Тут Филимон снова наступал Манюнчикову на ногу, и все начиналось сначала…
…Вообще-то Демон Юнчиков, легендой предсказанный, оказался существом строптивым и малосимпатичным. То он требовал возвратить ему некий «ком-пот», якобы украденный Акведуком, то призывал на помощь своего коллегу, горного демона Амбар-Цумяна, то просто ругался на забытых диалектах и идти к Алтарю наотрез отказывался.
Вышеупомянутый демон Амбар-Цумян появился в Атлантиде неделей раньше, без всякого вызова и с доставшимися ему в «миксере» огромными клыками, а также с некоторыми отвратительными чертами его пылкого характера.
Еще в бытность свою участковым уполномоченным испытывал товарищ Амбарцумян гипертрофированную склонность к полу противоположному (он же женский, слабый или прекрасный) – а попросту говоря, был заядлый бабник.
Теперь же, унаследовав от неведомого попутчика обаятельный оскал и неукротимый звериный норов, клыкастый блюститель порядка немедленно стал грозой местных упитанных кариатид, к немалому удовольствию последних – и к не меньшему неудовольствию их мужей-атлантов, которые и рады бы были отвадить разрушителя и наплевателя в их семейный очаг, да побаивались новых атрибутов его мужского достоинства. Когда же товарищ демон Амбар-Цумян изредка отрывался от любимого эротического времяпровождения – он тут же, по старой памяти, принимался наводить порядок, чем приводил население в дикий ужас; и в конце концов атланты стали выделять пришельцу по даме в день, решив, что так будет дешевле. Жертва оказалась единственным способом укротить служебное рвение саблезубого уполномоченного.
Выяснив связь между демоном Амбар-Цумяном и еще более могущественным Демоном Юнчиковым, перепуганный Акведук Торнадо поспешил облить выбиравшегося из пентаграммы Манюнчикова святой водой, за что немедленно схлопотал шваброй по колпаку. И если бы не малочувствительный к швабре Живее-Всех-Живых, явившийся на вопли Акведука и отобравший у Павла Лаврентьевича его магическое оружие, то неизвестно еще, чем бы вся история закончилась. Но при виде зомби несговорчивый демон малость поутих и со скрипом согласился пойти к Алтарю.
По дороге они пару раз слышали торжествующее рычание с восточным акцентом и веселый женский визг пополам со стонами, – и Филимон крепче сжимал в руках отобранную швабру, озираясь по сторонам.
Над последней дверью прямо в воздухе горела метровая надпись: «Поту– и посюсторонним вход воспрещен!» – так что к Алтарю Павел Лаврентьевич подошел уже один.
Алтарь был дощатый, покосившийся, выкрашенный в ядовито-зеленый цвет, и над ним болтался оптимистичный транспарант: «Выхода нет!»
– Ну и не надо! – буркнул Манюнчиков и сразу же понял, что напоминает ему Алтарь. Святыня до крайности походила на сарай под окнами Павла Лаврентьевича, давно мозоливший чувствительные Манюнчиковы
Поглядев с минуту на сей сюрприз природы и вспомнив несколько подходящих к случаю идиом, взял Павел Лаврентьевич огрызок мела, под ногами валявшийся, и задумался. После руку протянул и изобразил на фасаде кривую пятиконечную звезду. Отошел, творением полюбовался – затем вспомнил неожиданно своего сослуживца Сашку Лихтенштейна и пририсовал сбоку еще одну звезду, на этот раз шестиконечную. Больше на ум ничего не приходило.
И вдруг Манюнчикова осенило. И, кроша скрипящий мел, вывел он поперек Алтаря ту самую фразу, которая уже с полгода красовалась на соседском сарае, возмущая стыдливых старушек и радуя глаз местных алкоголиков, – а в конце слово приписал, им же самим в начале нашей истории произнесенное.
Дрогнула земля, звякнула под ногами Манюнчикова трехлитровая банка экс-компота, краснеющая Мать-Вселенная вчиталась в тайное заклятье, неведомое просвещенным магам Атлантиды, – и пробудившийся «миксер» всосал в себя все параллельные миры, повинуясь великому и могучему русскому языку, к месту употребленному перпендикулярным Манюнчиковым.
…Не верьте измышлениям о параллельных мирах. Их больше нет. Оскорбленный «миксер» создал из них всего один мир – тот самый, извините за выражение, «коктейль», который мы с вами имеем на сегодняшний день. Не верите – оглядитесь по сторонам. Ну как? То-то же… И ничего, однако, не поделаешь – закон матери нашей природы…
А вот что касается Атлантиды… Одни утверждают, что она накрылась тем самым, о чем упоминалось в тайном заклятии. Другие настаивают, что соседский сарай с его вечной нестираемой надписью и двумя разноконечными звездами – это и есть все, что от Атлантиды осталось. Третьи считают, что Манюнчиков скрывает Атлантиду у себя в подвале в банке из-под компота, – но проверить данный факт никак нельзя, поскольку ключ от подвала Павел Лаврентьевич никому не дает. Четвертые…
Впрочем, мы и не обещали давать ответы на все загадки Мироздания.
Второй день изобилия
Больше двух изобилий в одни руки не давать!..
Вынырнул Павел Лаврентьевич из-под колес грузовика, обалдевшего от прыти такой неожиданной, и сломя голову кинулся к хвостовому сегменту очереди.
– Кто последний? – риторически поинтересовался встрепанный Манюнчиков, пристраиваясь за двумя мрачными субъектами в одинаковых лохматых тулупах, из воротников которых торчали одинаковые оттоптанные физиономии.
– Что дают, братцы?
Братцы-разбойники подозрительно скосились на объемистый Манюнчиков портфель и отвечать раздумали окончательно и бесповоротно.
– Изобилие дают, – влезла в несостоявшийся разговор общительная дама, поразительно напоминающая свиноматку-рекордистку, недавно вышедшую в тираж. – Вчера завезли. Просили не занимать. Сами второй день стоим.
– Второй день изобилия, – неудачно сострил очкастый представитель межклассовой прослойки между свиноматкой и тулупоносителями. – Вы б за деньгами сбегали, а то вдруг не хватит…