Герой Веков
Шрифт:
— Мы боимся его вытаскивать, — снова подал голос первый хирург. — Как вы… себя чувствуете?
— Вообще-то, хорошо, — отозвался Пенрод. — Немного больно и неудобно. Но я в порядке.
— Тогда давайте его пока оставим, — обеспокоенно проговорил первый хирург.
Что он еще мог сделать? Если бы штырь и в самом деле вытащили, Пенрод бы точно умер. Разрушитель сделал умный ход.
Они будут ждать, пока Пенрод наберется сил, а потом попытаются вытащить штырь. И снова будет в опасности жизнь Пенрода. Им придется все оставить без изменений. А поскольку у Разрушителя теперь появился доступ к разуму короля,
После этого Пенрод будет полностью принадлежать Разрушителю, как и любой из инквизиторов. Марш улыбнулся, разжал руки и камнем упал в поглотившую улицы темноту.
Хоть гемалургия и вызывает у меня отвращение, не могу не признать, что как искусство она невольно восхищает. В алломантии и ферухимии мастерство связано с применением чьей-то силы. Лучшим может оказаться не самый сильный алломант, а тот, кто наиболее аккуратно управляет силами тяготения и отталкивания. Лучший ферухимик — тот, кто сумеет рациональнее остальных рассортировать сведения в своей медной метапамяти; или тот, кто аккуратнее всех будет управлять своим весом при помощи железа.
Гемалургии же присуща уникальная особенность: знание того, куда следует вонзить штырь.
43
Вин приземлилась с тихим шуршанием. Придерживая платье, чтобы подол не испачкался в пепле, она присела и огляделась по сторонам.
Эленд тотчас же опустился рядом, не задавая лишних вопросов. Она улыбнулась, отметив про себя, что его интуиция становится все лучше. Он тоже смотрел в туман, хотя явно не догадывался, что там следует искать.
— Он за нами следит, — прошептала Вин.
— Рожденный туманом Йомена?
— Ага.
— Где?
— Три дома от нас, — пояснила Вин.
Эленд прищурился, и она ощутила, как один из ритмов его алломантической пульсации внезапно ускорился. Он разжигал олово.
— Темная фигура справа?
— Ага.
— И…
— И это значит, он понимает, что я его заметила. Иначе я бы не остановилась. Прямо сейчас мы изучаем друг друга.
Эленд протянул руку к поясу и вытащил обсидиановый нож.
— Он не нападет, — сказала Вин.
— Откуда ты знаешь?
— Оттуда. Если он захочет нас убить, то постарается это сделать, когда мы будем порознь или когда мы будем спать.
— Поэтому ты теперь и не спишь по ночам? — еще больше забеспокоился Эленд.
Вин кивнула. То, что Эленда пришлось заставить спать в одиночестве, было не такой уж большой платой за его безопасность.
«Неужели это ты за нами следишь, Йомен? — спросила она мысленно. — В ночь собственного бала? Вот это был бы номер!»
По всей видимости, она ошибалась, но все равно не могла избавиться от подозрений. У Вин уже вошло в привычку подозревать рожденного туманом в каждом. Она по-прежнему считала, что это нормально, хотя чаще ошибалась.
— Пошли. — Вин выпрямилась. — На балу о нем можно
И они продолжили путь к Кантону ресурсов.
«План простой, — говорил Эленд несколько часов назад. — Я отвлеку Йомена беседой, и знатные гости не сумеют удержаться от того, чтобы не пялиться на нас. В этот момент ты ускользнешь из зала и попробуешь отыскать вход в хранилище».
План и в самом деле казался простым — как и все самые лучшие планы. Если Эленд начнет спорить с Йоменом, внимание охранников будет обращено на него, и, скорее всего, это позволит Вин исчезнуть из вида. Придется двигаться быстро и тихо; возможно, даже устранить нескольких стражников, не поднимая общей тревоги. Но другого выхода не существовало. Проблема заключалась не только в том, что резиденция Йомена хорошо освещалась и весьма хорошо охранялась, но еще и в том, что у него был хороший рожденный туманом. Этот человек обнаруживал Вин всякий раз, когда она пыталась проникнуть в здание, но всегда держался поодаль, одним лишь своим присутствием демонстрируя, что в любой момент может поднять тревогу.
Бал представлялся их лучшей возможностью. Защитники Йомена и его рожденный туманом будут думать только о безопасности своего хозяина.
Супруги приземлились во дворе, заставив кареты остановиться и испугав стражников. Вин посмотрела на Эленда:
— Пообещай мне кое-что.
Он нахмурился:
— Что именно?
— Меня в конце концов заметят. Я буду прятаться изо всех сил, но сомневаюсь, что смогу все сделать, никого не потревожив. Когда это случится, я хочу, чтобы ты отсюда убрался.
— Вин, я не смогу этого сделать. Мне придется…
— Нет, — жестко сказала Вин. — Ты не должен мне помогать. Ты не сможешь мне помочь. Я тебя люблю, но ты не настолько хорош в этом, как я. Я могу позаботиться о себе сама, но мне надо быть уверенной, что не придется заботиться еще и о тебе. Если что-то пойдет не так или, наоборот, все будет хорошо, но в здании подымут тревогу, я хочу, чтобы ты ушел. Встретимся в лагере.
— А если ты попадешь в неприятности?
— Доверься мне, — улыбнулась Вин.
Эленд помедлил, потом кивнул. Довериться ей он вполне мог — и всегда это делал.
Они двинулись дальше. Трудно себе представить бал в здании братства. Вин привыкла к витражам и украшениям, но кантоны, как правило, отличались строгостью линий, и этот дом не был исключением. Одноэтажный, с ровными, плоскими стенами, с маленькими окнами. Снаружи ни одного светильника. На то, что сегодняшняя ночь отличалась от прочих, указывала лишь пара больших знамен, трепетавших на стенах, и скопление карет во дворе. Также присутствовали солдаты, которые заметили Вин и Эленда, но не попытались отвлечь или как-то замедлить их продвижение.
Наблюдавшие за этой парой — и аристократы, и солдаты — выглядели заинтригованными, правда почти никто из них не казался удивленным. Вин и Эленда ждали. Догадка Вин подтвердилась, когда на главной лестнице никто не преградил им путь. Стражники, стоявшие у дверей, глядели настороженно, однако позволили ей и Эленду пройти.
Внутри обнаружился длинный освещенный холл. Следуя вместе с потоком людей, Вин и Эленд повернули налево и прошли через лабиринт извивающихся коридоров, оказавшись в конце концов у входа в большой зал собраний.