Герой высшего качества
Шрифт:
Фартик Одноглазый, услышав такое, крякнул, но промолчал — его дело исполнять, что прикажет наниматель.
— Они пришлют посольство, — сказал Арно Вельдар. — Пусть его впустят в город. Послушаем, что нам предложат.
Посольство явилось, едва председатель добрался до магистрата, где ожидали прочие его члены, перепуганные и бледные, словно орава страдающих ожирением привидений.
— Трое посланников, — доложил Фартик Одноглазый. — Пускать?
— Пускай, — велел Арно Вельдар, усаживаясь в вырезанное из огромного пня кресло — подарок эльфов Смутного леса.
Вообще,
Двери распахнулись, и вошли трое.
Двое по бокам — обычные воины, только очень уж могучие, а вот шагавший посредине был низкоросл, тщедушен, двигался быстро и носил высокий шлем с личиной, что скрывала лицо.
По залу пронесся гомон — к ним явился сам полководец врага, прославленный Лик Ужаса.
— Вот он я, — сказал он, останавливаясь в трех шагах от Арно Вельдара. — Вы рады?
Он снял шлем, не поднимая личины, и открылось лицо, очень похожее на эльфийское, но с ярко-синей кожей. Скинул кольчужный капюшон и пригладил курчавые рыжие волосы, из которых торчали короткие белые рожки.
Лик Ужаса был баргудом, представителем древней и не очень многочисленной расы, в данный момент не имевшей своего государства.
— Не особенно, честно говоря, — ответил Арно Вельдар. — Как можно радоваться врагу?
— Легко, — полководец улыбнулся. — Варианта два — либо вы сдаетесь немедленно, либо мы берем ваш город штурмом, уничтожаем его и убиваем всех, кого найдем внутри стен.
— А что будет в первом случае? С нами? С Кодроном? С торговлей? — вылез самый толстый из членов магистрата, Ротир по прозвищу Шелковый Тук. — Все останется так же, как и раньше?
— Ни в коем случае. Моему повелителю нужно поддерживать собственный имидж. Нас перестанут уважать, если мы начнем проявлять милосердие. Поэтому будут казни — не сильно много, пару сотен человек укокошим, и все. Несколько храмов разрушим, построим новые. Чтобы слухи о нашей жестокости не слабели, — пояснил Лик Ужаса. — Обложим вас двойными налогами, или даже тройными, разместим тут гарнизон и установим жесткие порядки — комендантский час, пропускной режим и все остальное.
— Мы не можем пойти на это! — старческим фальцетом воскликнул Птарус, старейший из купцов города.
— Тогда пойдете на колья, все без исключения, — тут полководец улыбнулся вновь. — Ты, дедушка, вряд ли погибнешь в бою, и поэтому для тебя я приготовлю особо занозистый и шершавый.
— Ладно-ладно, — поспешно вмешался Арно Вельдар. — Это все эмоции, давайте вернемся к делу… Мы можем найти, кого казнить, и выбрать старые, обветшавшие храмы для разрушения…
Начиналась торговля, а торговаться председатель магистрата умел примерно так же хорошо, как Лик Ужаса — воевать.
По крайней мере, он сам на это надеялся.
Глава 7
Меч с характером
Услышав звон, Егор сжался, вновь готовясь
— Надо выбрать… надо выбрать, — забормотал он. — Но как?
Егор, конечно, слышал слово «двуручник», но в клинках понимал меньше, чем бабуин — в автоспорте. Оставалось надеяться, что в оружии разбирается советчик, почему-то оставшийся за огненной стеной.
— Эй, Аладдин! — позвал Егор, выглянув наружу.
— Чего тебе? — человечек с радужными крыльями мигом оказался рядом.
— Я нашел оружие, его много.
— Не может быть, — язвительно заметил советчик. — Ладно, пойдем посмотрим.
Забитая мечами, копьями, секирами и алебардами комната не произвела на него особого впечатления. Некоторое время Аладдин полетал вдоль стен, почесывая в затылке и задумчиво гудя, потом завис на месте и безапелляционно заявил:
— Сплошь подделки! Хорошо, хоть не китайские. Одна вещь заслуживает внимания — вон тот топорик с изображением Громового Колеса. Занятная штуковина, изготовлена большим мастером.
«Топорик» даже на вид казался тяжелым, древко его блестело, точно отполированное, а лезвие было изготовлено из черного металла, и на нем серебрилась свастика.
— Э… а при чем тут Гитлер? — спросил Егор.
— О все боги Вселенной, — советчик закатил глаза. — Ты еще скинхедов вспомни. Возьми ее, не бойся. Никто после этого не заставит тебя кричать «хайль!» и работать охранником в концлагере.
Когда рука коснулась темного, блестящего дерева, Егору показалось — его ударило током. Мышцы предплечья и плеча болезненно сократились, по коже побежала щекотка, волоски встали дыбом. Возникло желание отпустить секиру, но вместо этого он взял ее и легко вскинул над головой.
Тело переполнило необычное ощущение — кипящей, избыточной силы, которую нужно пустить в ход, чтобы она не разорвала тебя изнутри.
— Понял, в чем штука? — Аладдин ухмыльнулся. — Этот топор дарует тебе физическую мощь и неутомимость. Но что толку от нее тому, кто даже кухонный нож держит криво?
На мгновение Егору стало обидно, но он постарался убедить себя, что на правду не обижаются:
— Может быть, возьмем ее для Махота?
— Нет, нельзя. Волшебное оружие плохо уживается друг с другом. Если в отряде больше одной зачарованно-убийственной штуковины, жди беды. Поэтому клади на место и не жадничай.
Выпускать гладкую рукоятку не хотелось, так что Егору пришлось даже напрячься.
Выйдя из комнаты с оружием, они двинулись дальше, в обход гробницы, заглядывая по очереди в каждую дверь. Но не нашли более ничего интересного, за исключением настоящего склада музыкальных инструментов — труб, барабанов, цимбал, маракасов и каких-то хитрых штуковин непонятного принципа действия.
— Да этот дохлый парень был настоящим меломаном, — заметил Аладдин.
Еще несколько помещений оказались пустыми, и Егор, описав полный круг, очутился на том месте, где за огненной стеной его ждали спутники. Махнул им, Ганди-Ла забормотал, скрестил руки, и пламенная завеса вновь треснула, в ней образовался неширокий проход.