Герой высшего качества
Шрифт:
Аладдин то ли услышал шаги, то ли ощутил взгляд, по крайней мере он обернулся.
— Завидовать нехорошо, — рука с бокалом поднялась в шутливом салюте. — Особенно герою. Твое дело — совершать подвиги в нечеловеческих условиях, претерпевать лишения и переносить страдания. Но зато ты попадешь в легенды, о тебе мамы будут рассказывать голопопым детишкам, сидящим на горшках, и все такое… Обо мне же никто никогда не узнает, хотя мой вклад в победу, может быть, не меньше, чем твой…
Язык у советчика заплетался, пил он, похоже, что-то крепкое, вроде портера.
Егор
Чтобы привыкнуть к тому, что заменяло в трюме атмосферу, ушло некоторое время, но затем удалось даже подремать. Приснилось Егору, правда, нечто мутное, как он гонялся за изменщицей Мариной по постоялому двору «Возрождение НФ» и никак не мог ее догнать.
Зато когда проснулся, время подходило к вечеру, и «Синти-Я» плыла через дождь.
— Вот так колотит, — сказал Ганди-Ла, указывая наверх. — Еще и громыхало, и молнии были, а ты все спал. Я уж думал, что никогда не проснешься, и будет у нас еще один Бешеный Соня.
Дождевые струи и вправду лупили по палубе, как сотни маленьких барабанных палочек, в люк залетали брызги, а сочившийся из него свет был слабым, тусклым. Махот и Бурбурэль все так же дрыхли без задних ног, а игроки перешли на какую-то игру типа «пьяницы», и вот в нее-то безбожно выигрывал гхыль.
Лбы у троих Хранителей распухли от многочисленных щелбанов.
— Вот уж нет, и одного предостаточно, — сказал Егор, спросонья с трудом ворочая языком.
— Эй вы там, внизу, растудыть вас по три раза на халяву неошкуренным бревном! — позвал заглянувший в трюм Бок-Са. — Жрать будете, или все дружно на диете, хрю? Так нам больше достанется!
— Будем, — объявил проснувшийся Бурбурэль. — Ибо пищи телесной требуют наши тела.
Егор выбрался на палубу вслед за Ганди-Ла, мгновенно промок и замерз.
Небо было равномерно серым, с него хлестала вода, и только на западе у самого горизонта угадывалась голубая полоска. В нее пыталось заглянуть солнце, но сил у него не хватало, и багровые лучи не могли разогнать повисшую над рекой волглую хмарь. Ветер дул еле-еле, и «Синти-Я» двигалась в основном благодаря течению, проходя расположившийся на левом берегу городок.
— Может быть, внизу поедим? — предложил гоблин. — А то тут как-то мокро.
— Только сухопутные крысы, дупель им в корень, боятся сырости, — заявил капитан. — А я, помню, в десятибалльный шторм развел на палубе костер, пожарил поросенка, и мы его сожрали…
— Десятибалльный шторм на реке? — усомнился Егор, но капитан этой реплики странным образом не услышал.
Один из матросов притащил здоровенный бочонок с пивом и несколько кружек, второй — плетенный из лыка короб с пирогами. Бок-Са, подавая пример, уселся прямо на палубу, зачерпнул из бочонка и отломил кусок. Его примеру последовали остальные, и вскоре шум дождя был немного заглушен дружным чавканьем, хлюпаньем и треском за ушами.
В бочонке оказалось пиво, в пирогах — капуста, рыба и грибы.
Только
— Неплохо, — сказал Бурбурэль, чуть ли не в одиночку ухомячив один из пирогов. — На ночь мы будем приставать к берегу? Где-нибудь у большого селения, желательно с таверной или корчмой. А то я не против собрать слухи и раздобыть информацию, что пригодится нам в дальнейшем.
Похоже, Торот не преувеличивал, говоря, что «дедуля силен» — городских продажных девок магу-эльфу оказалось мало, он решил прогуляться по прекрасным пейзанкам.
— Нет, не будем, — Бок-Са помотал головой. — Или вы не торопитесь?
Бурбурэль нахмурился, вскинул посох и открыл рот, скорее всего, готовясь разразиться длинной речью на тему «Почему для победы сил Добра одному отдельно взятому магу сегодня нужно совершить половой акт».
Но тут вода у борта закипела, и «Синти-Я» встала так резко, словно налетела на камень.
— Разлюли моя малина! — завопил капитан, катясь кувырком.
Егора уронило на бок, на Ганди-Ла шлепнулся как раз привставший Махот, и маг-рахива зашипел от боли. Хранители образовали нечто вроде куча-мала, и только не подверженный инерции Аладдин продолжил мирно спать.
— Что за хр… хр… хр… — собравшийся выругаться матрос побледнел, позеленел и лишился дара речи.
А над бортом поднялось лиловое щупальце толщиной со ствол немолодого дерева, усеянное розовыми присосками. За ним показалось второе, третье, четвертое, и стало ясно, что корабль остановил некто головоногий и очень большой.
И вряд ли для того, чтобы присоединиться к ужину в роли главного блюда.
— А ну, отойди! — Ганди-Ла, которому любопытство придало дополнительные силы, спихнул с себя Бешеного Соню. — О, жряк круглый многорукообразный! Какой замечательный экземпляр!
Остальные пассажиры и экипаж предпочли бы, чтобы этот «замечательный экземпляр» сидел где-нибудь на дне, питался бы сомами и иной мелкой живностью или плавал в море-океане.
Бурбурэль попытался вскочить, но его сначала сбили с ног рванувшие к люку гоблин с гномом, а затем помчавшиеся укрываться на корме матросы. Аэрозэль, ни на мгновение не расстававшийся с оружием, вскинул лук, но обнаружилось, что тетива отсырела, и выпущенная стрела не смогла пробить шкуру вылезшей из реки твари.
А Егор с ужасом подумал, что Яхирон остался внизу, в трюме.
Щупальца тем временем ухватились, поднатужились, «Синти-Я» накренилась, и взглядам предстала голова, круглая, точно футбольный мяч размером с сарай, снабженная парой выпученных буркал и огромным ртом, куда без проблем въехал бы поезд метро, да еще и осталось бы место.
— Получи, гад! — заорал Бешеный Соня, одной рукой сломал мачту и попытался треснуть монстра.
Но одно из щупалец поднялось, легко перехватило удар, с помощью второго вырвало из руки Махота импровизированное оружие и зашвырнуло мачту куда-то на середину реки.