Герой высшего качества
Шрифт:
— Эй, хватит ломать мой корабль, любить его в три горла мохнатым валенком! — обрел голос онемевший было Бок-Са.
Потоптанный и помятый, но не утративший боевого духа Бурбурэль поднялся, держась за бок, и так яростно взмахнул посохом, что стало ясно — одно заклинание, и жряку конец.
Но тут монстр заговорил сам — рот его причудливо изогнулся, глаза еще больше выпучились, и из глотки донеслись слова:
— Не ходите в Салопс, там вас ждет поражение… Поражение… ээээ!
— Он разговаривает! — восхитился Ганди-Ла. — Не надо его
Маг-эльф на мгновение замешкался, но в дело неожиданно вступил забытый всеми гхыль. Решив, что настал его звездный час, он выхватил меч и самым геройским образом ринулся в атаку. Но споткнулся о короб с пирогами, полетел вперед головой и исчез в пасти жряка.
Ну а тот рефлекторно сглотнул.
— Ну, ваще… — сказал Егор, представляя, каким может быть на вкус столь вонючее существо.
Глаза исполинской твари чуть не вылезли из орбит, она задрожала, поменяла цвет на ярко-синий, потом на красный. Все щупальца разом ушли в воду, отчего «Синти-Я» восстановила равновесие и на ее палубе воцарился очередной беспорядок. Егор приложился затылком о доски так, что из глаз полетели искры, а зубы громогласно лязгнули.
Когда немного очухался, корабль был свободен и двигался по течению, развернувшись поперек реки, а неподалеку, выбрасывая фонтаны брызг и оглушительно свистя, бился в агонии жряк.
В один момент он даже выскочил из воды, словно дельфин, но затем рухнул обратно и распластался по поверхности.
— Сдох, макать его башкой в задницу, хрю, — резюмировал капитан.
— Не может быть… — Ганди-Ла выглядел потрясенным, как ребенок, чьего любимого щеночка на его глазах сбила машина. — Это ужасно… когда я еще увижу… такого?
— Надеюсь, что никогда, — сказал Егор.
— И я, — добавил Бешеный Соня.
— Хм… ну… да, — Бурбурэль досадливо скривился, наверняка пожалел, что не сам завалил жряка, но затем голос его стал торжественным и суровым. — Наш доблестный соратник Хрыщ пал. Но сделал он это не зря, а ценой собственной жизни уничтожил зловредного монстра, насланного на нас силами Тьмы. Память о нем будет жить в наших сердцах и стучать в них, напоминая о том, что… о том… об этом… — тут маг-эльф неожиданно замялся, пытаясь выдумать, какие мысли могут навевать воспоминания об одноглазом и длинноруком старьевщике.
— Что мыться надо почаще, — подсказал высунувшийся из люка гоблин. — Нешто тварюка и вправду сдохла? Всегда я знал, что в нашем Хрыще есть, помимо запаха, еще и богатое внутреннее содержание. Вот оно, это содержание, жряка и погубило, как пить дать.
— Какого еще жряка? — поднял голову соблаговоливший проснуться Аладдин. — Что тут вообще было?
Ночевать в трюме было не особенно комфортно, поскольку ставший вроде бы привычным храп Бешеного Сони здесь резонировал, отдавался от стен и потолка, создавая ощущение, что где-то в недрах корабля работают два, а то три мотора.
Егор поворочался некоторое время, затем решил, что
Вдруг из реки вылезет еще какое чудовище?
«Синти-Я» неторопливо плыла сквозь тьму, гордо торчала запасная мачта, установленная Бок-Сой на место сломанной с помощью матросов, гнома Помело и многочисленных ругательств. Очертания ближайшего берега смутно угадывались во мраке, дальнего видно не было, закрытое облаками небо нависало над самой головой, но дождь, к счастью, больше не шел.
— Эй, кто там, крутить тебя с кабысдохом на шесте тридцать три раза? — осведомилась устроившаяся около штурвала тень.
— Свои, — ответил Егор, надеясь, что капитан его узнает.
Судя по удовлетворенному ворчанию, так оно и случилось.
— Решил предаться раздумьям, о герой? — спросили с носа, и стало ясно, что на том месте, где днем пьянствовал советчик, в ночное время устроился Бурбурэль. — Тебе это необходимо.
— Да? — Егор двинулся в ту сторону, где сидел маг-эльф. — Зачем мне думать? У меня же есть такой спутник, который сам все за меня решает, а еще обычно и не дает мне рта раскрыть.
Но сарказм и ирония пропали зря, поскольку Бурбурэль на полном серьезе спросил:
— И кто он?
— Ладно, забудь, — Егор уселся рядом с магом, посох которого еле заметно светился — желтоватым призрачным сиянием, ничего вокруг не освещая, кроме державшей его руки. — Что ты скажешь насчет речей этого осьминога-переростка?
Уложенный на палубу Яхирон издал протяжный дребезжащий звук, похожий на храп.
— Жряки не умеют говорить! Это нам показалось, — с заслуживающим лучшего применения апломбом заявил Бурбурэль.
— Всем одновременно, от капитана до гоблина? — усомнился Егор.
— Несомненно, — маг сдвинул брови, глаза его на миг загорелись, точно у кошки. — Это морок, наведенный силами Тьмы, чтобы смутить тебя и сбить с истинного пути, ведущего к победе.
— А истинный путь — это тот, который укажешь мне ты?
Робость перед Бурбурэлем, еще недавно тотальная, несколько ослабла после того, как он показал себя завзятым «ходоком» и выпивохой, а в бою с монстром, наоборот, ничем себя не показал.
— Несомненно, — кивнул маг, демонстрируя, что с чувством юмора у него проблем нет, — в силу отсутствия этого самого чувства. — По всем канонам героя должен сопровождать мудрец, речи которого, исполненные смысла, послужат таким же оружием Света, как и острый меч.
Яхирон вновь задребезжал, среагировав, должно быть, на слово «меч».
— Ладно, пойду я спать и в мыслях своих бороться со Злом, — сказал Бурбурэль. — Оставляю тебя здесь. Ночное бдение в одиночестве — верное средство укрепить дух героя.