Герой!
Шрифт:
Ваун хмыкнул, снова признав поражение. Но в гипотетический совет отца он тоже не поверил.
— Ты играл когда-нибудь в покер, Клинок?
— Да, сэр.
— Хорошо?
— Да, сэр, — важно ответил Клинок. Ничего удивительного!
— Берите штурвал, старший лейтенант. Пойду сварю кофе.
Ваун встает и тащится на корму, размышляя о том, что если бы было побольше таких рэндомов, как Клинок, то не было бы необходимости в Братстве.
Его отбросило назад отдачей, он ударился головой обо что-то твердое, из глаз
Он утыкается лицом в мертвенно-бледное лицо врача, видит торчащий из зеленых губ разбухший язык… отпихивает его и дотягивается до люка. Теперь люк наверху. Необходимо закрыть люк, запустить аварийную расстыковку и включить двигатель. Возможно, что погибли уже все члены его команды, но если нет, то погибнут точно, когда прилетят ракеты, и он погибнет тоже.
В дверном проеме темная дымка освещена светом сзади. Когда Ваун касается притолоки руками, руки становятся красными. Он висит, ищет опору под ногами.
Пристреленный им парень улетел назад в фал — вследствие выстрела и выхлопа его собственной жизненной энергии. Тело будет доказательством, самым настоящим. И где-то там Йецер…
Нельзя бросать Йецера, даже не посмотрев…
И Ваун смотрит в люк в надежде, что Йецер в пределах досягаемости, и его начинает кружить. Он вдруг смотрит вниз и бросается головой вперед в фал.
Но фал уже совсем сжался. Ваун влетает в широкую камеру, разворачивается, подхваченный псевдогравитацией, и больно шлепается на горячий металлический пол.
Минута, чтобы прийти в себя и перевести дух. Попытавшись встать, он понимает, что не может. Ужасающе жарко здесь, в оболочке Q-корабля.
Йецера здесь нет, а пристреленный Вауном парень лежит у дверей в дальнем углу. Кровавый, странно маленький комок, рядом с которым на коленях стоят двое, злобно оглядывающихся на Вауна.
На одном голубые шорты, на другом черные. Опять Радж с Дайсом. Или это Ваун — стройный, изящный, загорелый под солнечными лампами Q-корабля.
— Возьму себе, — говорит тот, что в голубом. Он натягивает кепку Аббата себе на голову и встает. Это не военная пилотка, а какой-то неописуемый головной убор, подходящий футболисту. Он грустно смотрит на Вауна.
— Какой страшный позор, брат.
Ваун еще раз пытается встать, но больше, чем встать на колени, у него не выходит. Тело, как мешок песка, пистолет тяжел, как надгробная плита. Струйки пота быстро бегут по коже.
— Отдай, пожалуйста, пистолет. Парень в кепке медленно приближается и протягивает руку.
— Стоять!
Парень останавливается, но больше удивляется, чем злится.
Я Голубой.
— Ты Голубой! — говорит Ваун, не узнавая в дряблом кваканье собственного голоса. Пистолет опускается. Они поймали его в гравитационную ловушку, как жука в паутину.
— Я Аббат.
— Вот этот был Аббат! — у Вауна едва хватает дыхания, чтобы говорить.
— А теперь я — Аббат. А ты — не Приор. — Он начинает медленно приближаться. — Отдай пистолет.
— Стой на месте, или я стреляю! — Ваун обеими руками сжимает пистолет и с силой поднимает его.
Им не отобрать его, не угодив к нему в гравитационную ловушку. У него ломаются ноги и шея. Скоро он не сможет дышать.
— Мы не причиним тебе вреда, брат. Не причиним.
— Один шаг — и я стреляю!
— Мы — твои братья. — Аббат приближается. Ваун, всхлипнув, стреляет ему в бедро. Аббат вскрикивает, его нога вылетает из под него, он падает медленно из-за неравномерной псевдогравитации. Черный прыгает, подхватывает его, опускает на пол. Похоже, пуля прошла прямо через мышцу навылет; попади она в кость, нога бы отвалилась совсем.
Черный находит, куда нажать пальцем, чтобы остановить кровь, и поворачивается к Вауну со злобой и удивлением во взоре:
— Ты нас всех пристрелишь, брат?
— Рокер пристрелит! Сюда летят ракеты! Мы все будем разнесены на нейроны!
Черный качает головой.
— Это не извинение!
В дверях с аптечкой в руках появляется еще один брат. В зеленых шортах.
Аббат стонет и скулит.
Ваун начинает отползать, но для этого нужны руки, а ему еще нужно целиться. Дюйм за дюймом… сердце сейчас лопнет. Он останавливается и тут же понимает, что добрался до стены. Край входа в фал — над ним, на высоте пояса.
Каким-то образом придется подниматься.
Двое утаскивают Аббата. Заляпанный кровью, в кепке, черный идет к Вауну, его лицо сурово.
— Теперь я — Аббат, брат. Отдавай пистолет!
— Стрелять буду!
Аббат приближается. Аббат, Аббат, Аббат… Тут будут сотни Аббатов, все одинаковые, все Вауны, все Раджи, Дайсы и Приоры…
Смятому в комок, ослабевшему Вауну лишь двумя руками удается отодрать пистолет от пола и навести на Аббата. Пот заливает глаза, он беспомощно моргает. Выстрел. Мимо. Пуля с жутким грохотом ударяется б стену.
— Отдавай пистолет.
Аббат приближается — озадаченный, злой, встревоженный, — но приближается.
Он вытягивает вперед руку в малиновой перчатке.
Теперь уже поздно спасать «Юнити», Рокер уничтожит ее. Слишком поздно.
Пистолет выскальзывает из вялых мокрых рук.
Стальные оковы гравитации расслабляются. Аббат берет пистолет и швыряет его через фал во встречающее судно. Потом он опускается рядом с Вауном на колени, обхватывает его руками и крепко обнимает — всхлипывающего от страха, разочарования и стыда.