Герой!
Шрифт:
— Но если мы высшие, не должны ли мы быть и выше в терпимости и сочувствии? Не можем ли мы научить их тому, как ценно сотрудничество?
Он ощущает вокруг злобу и неодобрение, но говорит только Желтый.
— Мы пытались, и не один раз. Дикая раса недолго держит слово. Движимые страхом, рано или поздно они набросятся на наши ульи. На одном Авалоне уничтожено четыре улья — Ксанакор, Монада, Уилц Хиллз, Гоцин. Мы не знаем, не случились ли еще трагедии за время нашего отсутствия. Рэндомы жили в мире по меньшей мере с двумя из перечисленных мною ульев, а потом всех
Ваун задумывается о Рокере и ультийском главнокомандовании, об их ненависти и страхе, о том, что они сделали с Приором. Еще он вспоминает экипаж шаттла, свою команду, так грязно убитую. Ни одна из сторон в этой войне не признает другую людьми.
Желтый, похоже, закончил; в спор включается стоящий в центре Аббат:
— Ты считаешь себя выше рэндомов, Ваун? Ты превосходишь их в силе, уме и всех талантах. У тебя меньше прав, чем у кого-либо из них?
— Нет.
— Они с этим не согласятся. Ответь вот на какой вопрос: если бы Приор приехал в твою родную деревню с братом-малышом и попросил, чтобы того взяли на воспитание… Если бы он предложил оплатить тому питание, уход и обучение…
Было бы дитя принято и заботились бы о нем, как о малыше-рэндоме?
Он тихонько пошлепал ребенка, спящего у него на плече. Ваун обернулся на слушателей, увидел, что плечо Аббата закапано молоком, и от этой мелочи почемуто стало больно.
— Что сделала моя мать… приемная мать… чтобы заслужить такое? — злобно cпроcил он.
— Ничего. Что сделал Приор, чтобы заслужить то, что случилось с ним?
— Он трусливо и зверски напал на беззащитную девушку!
— В этом состояло его преступление? Выкачка мозгов — обычное наказание за изнасилование?
Ваун не ответил. Обычно Патруль реагировал на обвинение в изнасиловании быстрым сокрытием следов.
Аббат ответил на свой вопрос сам:
— Нет. его преступлением было то, что он пытался найти пути для продолжения своего рода, своей расы, которая не является расой рэндомов, а они этого никогда не позволят. Они отказывают тебе в праве на существование и распространение своего генотипа, брат.
Ваун не отвечал.
— Когда двое сражаются, — мрачно говорил Аббат, — и один ни за что не хочет принять существование другого, то у другого остается два выхода самоубийство или борьба. Что ты выбираешь? Что ты хочешь, чтобы выбрали мы?
Ваун смотрит на Розового у себя на коленях, милого черноволосого карапуза.
Он никогда не сможет быть отцом такого ребенка. Он сможет только трудиться на благо улья, который будет производить его собственные копии — такие же, как эта. Заметив, куда направлено его внимание. Розовый доверительно улыбается.
— Или такой вопрос, Ваун, — настаивает Аббат. — Если в поисках примирения мы свяжемся сейчас с ультийским Патрулем и попросим дать нам какой-нибудь ненужный уголок где-нибудь в пустыне, чтобы
— Они охотно согласятся, а потом — в тот момент, когда вы будете наиболее уязвимы, — набросятся на вас.
Аббат немного помолчал и добавил:
— Стало быть, единственное, что мы можем предложить им из сочувствия, это убить нас. Ты это рекомендуешь?
Тишина.
Он упорствует — мягкий, как шелк, твердый, как сталь:
— Брат, мы из разных видов! У них нет нашей крови.
— В том-то весь и смысл, да? — хрипло говорит Ваун. — Оправдание всему!
Тому, что было сделано с девушкой, спейсерами и всем остальным! Просто они животные?
— Больше, чем животные, но меньше, чем мы.
— А для них мы просто артефакты, а значит, меньше, чем они. Аббат вздыхает.
— В этой игре команду не выбирают! Отвечай, кому ты предан?
Глаза Вауна наполняются слезами. Вэлхэл… богатство и слава… плотские удовольствия с Мэви… Эти амбиции кажутся безвкусными и постыдными теперь, когда его братья в беде.
Розовый протягивает руку и дотрагивается до слезинок на его щеках.
— Вы думаете, что я поверю, что вы будете доверять мне после того, что я сделал? Вы не сможете! Я пришел сюда, чтобы убить вас!
— Тогда давай. Начни с ребенка у себя на коленях.
— С меня! — говорит Белый, обнажая зубы и скрючивая пальцы. — Разорви меня в клочья!
— Отличная мысль! — бормочет Черный и тянет Вауна за ухо.
Аббат подходит поближе к Вауну.
— Ты действуешь по незнанию, а незнание мы можем излечить. Думаю, что уже излечили. Брат никогда не пойдет на брата, против своего улья, находясь в здравом рассудке. Конечно, мы будем доверять тебе впредь. Ты хочешь, чтобы тебе доверяли?
Итак, Ваун знает ответ на вопрос Фрисд. Он знает, что предлагает Братство.
Адмиралиссимус предложила славу, власть и богатство, а они легко ее обошли.
Любовь!
— Да! Да, пожалуйста!
Двое соседей улыбаются ему, сжимают руками его плечи.
— С радостью принимаем тебя, брат, — но я не думаю, что это возможно.
Аббат снова медленно поворачивается, чтобы осмотреть слушателей. Кажется, будто он не может успокоиться и вновь обращается к Вауну:
— Судя по тому, что ты рассказал нам, мы не сможем создать улей на Ульте.
— Тогда вам надо убираться! — говорит Ваун. — Убираться на приграничные планеты! А лучше — обратно на Авалон.
И он улетит с братьями…
Тишина говорит ему, что его выводы не совсем верны. Настроение изменилось.
Никто не смотрит теперь ему в глаза. Один или двое из малышей захныкали, и старшие шепчут им на ухо слова утешения и ободрения.
— Это для нас неприемлемо, — мягко говорит Аббат. — Мы поставили все на Приора и на тайну. И в том, и в другом потерпели неудачу. Корабль необходимо перестроить и дать ему остыть, прежде чем предпринять следующее путешествие.
Прости меня! — спейсер, конечно, это поймет. Нет, позволь договорить. На Авалоне мы столкнемся с теми же самыми проблемами.