Гестапо. Террор без границ
Шрифт:
Портниха Маргарет Якоб, 1907 года рождения, не участвовала в рабочем движении, но была тоже забрана в гестапо как жена еврейского коммуниста. Маргарет происходила из рабочей семьи; несколько ее друзей были членами СДПГ и КПГ. Она познакомилась с мужем, когда работала в одной из молодежных организаций. Как коммунист и еврей он находился под двойной угрозой. Соседи предупредили его об угрозе ареста. 3 марта 1933 года в их квартире был произведен обыск, конфискованы некоторые книги и журналы. Однако к этому времени муж Маргарет уже уехал в Чехословакию и вел там подпольную работу. Его брат поддерживал с ним связь. В 1933 году Маргарет Якоб задержали и поместили в следственную тюрьму. Ей определили «арест как меру пресечения». Из следственной тюрьмы Маргарет перевели в тюрьму Айхаха и через год — в окружную тюрьму. Ее обвинили в том, что она будто бы получала информацию из Чехословакии от подпольщика-мужа. Гестапо конфисковало квартиру ее семьи и только после многочисленных ходатайств вернуло часть обстановки и одежду. В 1936 году вся семья была лишена гражданства. Во время погрома в ноябре 1938 года их дом был разрушен.
21
По воспоминаниям Анны Прель (интервью 29 июля 1994 г. в Аугсбурге).
Приведенные выше примеры — обычные действия, которые гестапо применяло против коммунистов, социал-демократов и антифашистов. Оппозиционеры в большинстве случаев происходили из рабочих семей и в борьбе против фашизма присоединялись к левым организациям. С ними гестапо расправлялось особенно жестоко.
Схема Берлина: 1 — здание гестапо на Принц-Альбрехтштрассе, 8; 2 — здание Оперативного штаба СС; 3 — СД, располагалось в бывшем дворце принца Альбрехта; 4 — штаб СА «Берлин-Бранденбург»; 5 — Народный суд
Национал-социалисты преследовали также кочевавших цыган, опираясь при этом на свои расистские установки. Еще задолго до господства нацистов их считали ворами и безродными бродягами и постоянно подвергали дискриминации. Нацисты же определили цыган как «недочеловеков», считали, что они «подрывают общественную жизнь» и представляют опасность для «народной общности». Указом имперского министра внутренних дел Фрика от 3 января 1936 года цыгане подпадали под принятые в сентябре предыдущего года «Нюрнбергские законы». Отныне цыган также классифицировали как «ненемцев» и систематически преследовали. Были основаны особые «расово-гигиенические учреждения», в которых посредством антропологических измерений и генеалогической проверки обосновывались псевдонаучные выводы о «неполноценной расе» цыган. Их преследование было поручено уголовной полиции, однако в этом участвовало и гестапо. Цыган определяли, кроме всего прочего, как «асоциальных» или «ленивых недочеловеков» и в принудительном порядке помещали в особые «цыганские семейные лагеря», в которых они оказывались в ужасных условиях. Их стали депортировать в генерал-губернаторство Польши, где они были обречены на принудительный труд, а позднее — на уничтожение. Только в Освенциме примерно 19 000 из них были убиты, а во всей Европе эта цифра составила около 500 000 человек.
Эвальд Ханстайн родился в 1924 году в Оэльсе близ Вроцлава. Его отец, музыкант по профессии, занимался политической деятельностью в КПГ. Мать и бабушка Ханстайна продавали старую мебель на рынках. С приходом к власти Гитлера для этой семьи сложилась непростая ситуация. Отец, участвовавший в уличных боях с СА, оказался в опасности, а мать вынуждена была свернуть свою торговлю, так как постоянно встречаться на рынке с посторонними людьми стало слишком рискованно. Кроме того, по своему внешнему виду она напоминала цыганку. В любой момент в их дом могли прийти с расовой проверкой и ее арестовать.
В 1936 году семья Эвальда Ханстайна была вынуждена переехать в Берлин, где проживали их родственники. Но все сложилось для нее очень неудачно: начались Олимпийские игры, которые национал-социалисты объявили для мировой общественности «свободными для евреев и цыган». На деле же цыгане безотлагательно отправлялись в специально созданный для них «цыганский семейный лагерь» Берлин-Марцан, где содержалось под присмотром строгой охраны примерно от 200 до 300 человек. Туда и попала семья Эвальда Ханстайна. В течение дня все лагерники по приказу биржи труда работали, а после 10 вечера им не разрешалось покидать лагерь. Полицейские постоянно избивали беззащитных людей. Эвальд Ханстайн вспоминал: «Полицейский по имени Бредель всякий раз натравливал на меня овчарку». Позднее Эвальда отправили в «расово-гигиеническое исследовательское учреждение», где все его тело подверглось тщательному обследованию. Что касается его семьи, то она была срочно выслана 1 марта 1943 года. Эвальду удалось скрыться. Некоторое время он находился у дяди, а затем, чтобы не попасться кому-нибудь на глаза, перебрался к друзьям, не имевшим отношения к цыганам. Ему приходилось трудиться на случайных работах и некоторое время ему это удавалось. Однако уже в апреле или мае 1943 года его арестовали прямо на работе. В берлинской тюрьме на Александерплатц Эвальда заставляли подписать документ с согласием служить «охранником» в Освенциме. Когда он отказался это сделать, его стали жестоко избивать. Гестаповцы допрашивали и выдвигали такие же требования к другим цыганам. Из Вроцлава Ханстайна депортировали в Освенцим, где он летом 1944 года пережил ликвидацию «цыганского табора» и был угнан на принудительные работы в августе 1944 года в Бухенвальд, а затем в концлагерь Дора. В связи с приближением американцев к лагерю их «эвакуировали». Ханстайн случайно избежал «марша смерти» и 11 апреля 1945 года был освобожден войсками США в деревне Эгерсдорфе на Заале.
Гестапо характеризовало людей, которые принадлежали к «враждебным группам», как «асоциальных» и «ленивых». Такими признавался каждый,
По всей стране шли аресты подозреваемых, а затем их тысячами отправляли в концентрационные лагеря. Подобная волна арестов охватила также и «асоциальные элементы», то есть всех тех, кто в какой-либо форме не отвечал жизненным нормам национал-социалистов. К ним причисляли бродяг, нищих, сутенеров, проституток, а также алкоголиков. Исходя из этого, их нужно было удалить как «инородные тела» из «народной общности» и в конечном счете уничтожить. Тысячи этих людей были интернированы в лагеря и определены на принудительные работы.
Служители церкви также преследовались нацистским режимом. В марте 1936 года один протестантский священник выступил в своей проповеди против епископа, примкнувшего к нацистам. На следующий день гестапо приказало ему покинуть приход. Священник обратился в суд, но ему ответили, что приказ, исходивший от гестапо, не подлежит пересмотру судебной системой. Когда другой, на этот раз католический священник, отказался дать сведения о церковных организациях и его прихожанах, его сразу же увели в гестапо. Глава организации «Католическое действие» Клаузенер был убит во время «ночи длинных ножей», и гестаповцы поспешили сообщить, что он покончил жизнь самоубийством. Кроме того, к категории лиц с «неадекватным поведением» относились также последователи секты «свидетелей Иеговы», которая имела наибольшее распространение в Германии. Они никак не вписывались в систему национал-социалистов, отказывались произносить гитлеровские приветствия, уклонялись от участия в нацистских мероприятиях и от военной службы. В их листовках и брошюрах критиковались католические священнослужители, но, несмотря на это, жестокость национал-социалистов обрушивалась на обе категории. Все они «представляли опасность» для «народной общности». Указ РСХА от 12 июня 1940 года требовал немедленного ареста активных членов религиозных общин и ликвидации их типографий. С ними следовало бороться «всеми средствами» и направлять их в концентрационные лагеря в целях «перевоспитания» и возвращения к «народной общности». Священники, оказавшиеся в заключении, при попытках сохранить свои твердые убеждения подвергались унижениям. Их направляли на самые тяжелые физические работы, требуя, чтобы они отреклись от своей веры.
«Мы не были героями, — рассказывал 60-летний Иозеф Никлаш. — И боялись этих типов из гестапо. Но мы верили, что Создатель не допустит издевательства над нами». После того как родной город Никлаша в 1939 году заняли немецкие войска, он сбежал сначала в Австрию, а позднее в Нидерланды. Однако гитлеровцы оккупировали и Голландию, Никлаша задержали и выслали в Германию. Его, конечно, арестовало бы гестапо, а затем отправило в концлагерь, если бы он в последний момент, под прикрытием темноты перейдя немецкую границу, не имея документов, не сумел убежать в Австрию. Однако в 1940 году Никлаша все-таки арестовали и отправили в центральное отделение гестапо, а затем в камеру. Гестаповцы допрашивали его среди ночи, причем в общей сложности не менее пятнадцати палачей, которые сменяли друг друга. Если ответы не казались им достаточными, с ним обращались особенно жестоко. «Это были нелюди, они били меня снова и снова», — вспоминал Никлаш. А присутствовавшие при допросах стенографистки еще и подстрекали палачей. Никлаш получил восемь лет заключения. После длительного пребывания в тюрьмах Бренна, Вроцлава и Берлина его отправили в концлагерь [22] .
22
По воспоминаниями Йозефа Никлаша от 18 июня 2004 г. во Франкфурте-на-Майне.
Гомосексуализм считался у национал-социалистов преступлением и был обозначен как явление, идущее наперекор господствовавшей сексуальной морали. Его рассматривали как серьезную угрозу для народа и государства, и «голубых» полиция преследовала. В то же время многие нацистские вожди, и в их числе Эрнст Рём, были гомосексуалистами, но до 1934 года это «правонарушение» не считалось преступлением. В 20-е годы для них создавался еще сравнительно либеральный климат. Было невозможно им встречаться в публичных местах. В силу необходимости они организовывали частные встречи. Правда, даже во времена нацизма в Берлине оставалось еще несколько трактиров, где встречались гомосексуалисты. Но они, чтобы не привлекать к себе внимание, старались держаться подальше друг от друга, так как рядом могли оказаться шпионы, которые следили за ними. Одних арестовывали, других заставляли платить штрафы. Поэтому «голубые» проявляли максимум осторожности и встречались на частных квартирах. Когда летом 1934 года Рём был убит, пропаганда провела широкую кампанию, заявляя, что его сексуальное отклонение явилось серьезной угрозой для государства. Был открыт путь для проведения соответствующих мероприятий: Гиммлер официально закрепил положение о гомосексуализме, которое открыло для гестапо возможность неограниченного преследования носителей «этой государственной угрозы». Однако в противоположность преследуемым, согласно расистско-антисемитским убеждениям, евреям или цыганам, гомосексуалистов не уничтожали, а ставили перед собой цель «перевоспитать» и вернуть к гетеросексуалам.