Гестапо. Террор без границ

Бем Юрий

Строжайшие меры предпринимали ко всем заподозренным — от маленького ребенка до старика. Все «родственные связи» обсуждались Гитлером с Гиммлером и Кейтелем. Иногда дело оборачивалось приказом об аресте — и это было еще не самое худшее. Гестапо в конце ноября 1944 года опубликовало специальный «Закон о родственных связях». Гиммлер и Мюллер почти ежедневно арестовывали людей. Репрессии выражались заключением в концлагерях и смертных приговорах. Причем теперь уже карали не только «преступников», но также их ближайших родственников и друзей. «Закон о родственных связях» получал преимущество при всех разбирательствах. Семьи «главных преступников» отправлялись в тюрьмы и концлагеря.

Под этот закон попала, например, семья Франца Гаммерштайна, который родился в 1921 году в Касселе и был самым младшим из трех

детей. Старшие сыновья Конрад и Людвиг участвовали в государственном перевороте, но сумели скрыться вопреки массовому преследованию гестапо. Сначала забрали Франца, а затем его мать и сестер. «Гестапо действовало очень быстро, — рассказывал Франц. — Нас взяли в тот же самый день. А потом непрерывно допрашивали: имеем ли мы какие-нибудь сведения о братьях? Оказывают они нам помощь? Но мы отвечали, что ничего не знаем. Меня арестовали в августе, а мать и сестер — в октябре. Я находился в тюрьме гестапо, а женщин отправили на Кантштрассе. Меня, мать и сестер допрашивали много раз, почти каждую неделю. Но, во-первых, я действительно не знал, где находятся братья, а во-вторых, рассказывал им бесконечные истории. И с успехом. Они, слава богу, не пытали меня и не били, потому что я рассказывал им то, что, по их мнению, и должен был делать, и затем подписал все мои показания». Как «родственник преступника» Гаммерштайн был отправлен в концлагерь Дахау, где его в 1945 году, незадолго до конца войны, освободили американские войска.

По настоянию Гиммлера и вермахта «Закон о родственных связях» был широко распространен. Непрерывно ухудшавшаяся военная ситуация приводила к частым случаям дезертирства. Тяжелое поражение в 1943 году под Сталинградом и мощное продвижение подразделений союзников почти на всех фронтах подорвали как боевой дух немецких солдат, так и веру в окончательную победу. Репрессии по «Закону о родственных связях» должны были препятствовать массовому дезертирству. И все же около 100 000 солдат дезертировали до конца войны,

35 000 служащих вермахта были осуждены за «дезертирство», 15 000 расстреляны. Теперь даже знакомые дезертиров арестовывались. У них конфисковывали все имущество, что объявлялось приказами по армии. Занимались преследованиями родственников гестапо и РСХА.

Война, которую нацисты хотели закончить в течение одного года, потерпела крах. Однако провалившееся покушение 20 июля 1944 года значительно подняло престиж гестапо. Степень наказания против служащих и солдат вермахта определялась теперь только приказами Гиммлера, согласно «особому порядку», принятому 6 января 1943 года. Если в 1939 году право на «уничтожение» использовали только те органы, которым это было разрешено, то с 1943 года таким правом стал обладать шеф гестапо Мюллер, который издавал соответствующие приказы. С конца же 1944 года служебные инстанции гестапо принимали такие решения даже без утверждения РСХА.

Никакие границы не были больше установлены полному произволу, так как отныне гестапо стало полицией, судьей и палачом одновременно. Сначала казни должны были производиться в концентрационных лагерях или в отдаленных районах, а затем стали осуществляться и на месте преступления. Считалось, что это делается в целях устрашения населения. Гиммлер стал настолько силен, что занял господствующую позицию в НСДАП. Это был самый высокий взлет в его карьере. Как рейхсфюрер СС и начальник немецкой полиции, он мог отдавать приказы не только гражданским лицам, но и военным.

После 20 июля Тайная государственная полиция в пределах государства развязала мощную волну террора, охватившую до конца войны почти все население. Особенно это проявилось во время так называемой акции «Гроза». 17 августа Генрих Мюллер объявил код «Гроза» (что скорее можно было расшифровать как «Решетка»). С его объявлением должно было начаться преследование всех предполагаемых или потенциальных противников режима. А к ним относились все сочувствующие Веймарской республике, представители левого крыла, к которым до этого времени руководство нацистов относилось в какой-то степени «безразлично». Таким образом, Мюллер своим указом подтвердил, что и эта категория немцев может подвергаться преследованиям. Сигнал к началу подобных акций был дан еще в начале марта 1933 года в Берлине. А уже в 1943 году председателя КПГ Эрнста Тельмана отправили в концлагерь Бухенвальд

и 18 августа сожгли в крематории. Об этом договоренность была достигнута заранее.

22 августа 1943 года Мюллер пустил в ход свой код. В результате начались жестокие преследования коммунистов, социал-демократов, функционеров католического «центра», членов баварской народной партии. Удар по политической оппозиции стоил жизни тысячам людей. Генрих Мюллер через шесть дней заявил: «Аресты коммунистов, социалистов и черных функционеров носили, очевидно, формальный характер, но возвращение их к прежнему образу жизни и к своим семьям не принималось во внимание. Из очень многих областей поступают серьезные жалобы, которые позволяют нам осуществлять необходимые действия».

Через какое-то время в распоряжение РСХА были переданы многочисленные особые арестанты, участники военного сопротивления: шеф абвера Вильгельм Канарис и его военный советник Ганс Остер, а также евангелический теолог Дитрих Бонхоффер. Они были направлены в различные концентрационные лагеря и тюрьмы. В конце апреля 1945 года был казнен в Берлине один из чинов СС и гестапо, а также еще несколько арестантов, которые в общем-то не были потенциальными врагами существовавшего режима.

Национал-социалисты начали теперь борьбу против своего собственного населения. Разрушение немецких городов вследствие воздушных налетов привело к дефициту производства. У вермахта отсутствовало сырье для вооружения и горючее. Большая часть населения терпела голод и вообще осталась без крыши над головой. Вера в национал-социалистов падала с каждым днем. О царившем настроении среди немецкого населения можно судить по последнему сохранившемуся сообщению СД конца марта 1945 года: «1. Никто не хочет проигрывать войну. Все самым страстным образом желают, чтобы мы победили. 2. Но никто уже не верит в победу. Еще тлеющая до сих пор искра надежды гаснет. 3. Если мы проиграем войну, то будем виноваты не в том, что плохо дрались наши солдаты, а в ошибках командования. 4. Народ потерял доверие к руководству. Возникает острая критика партии, определенных руководителей и неверие в пропаганду. 5. Начальник остается последней надеждой для миллионов, но с каждым днем все сильнее лишается доверия и подвергается критике. 6. Существующее сомнение в смысле дальнейшей борьбы вызывает апатию, подрывает доверие к партийным товарищам и к самому себе». В этой поздней сводке о настроениях в обществе отчетливо проявляются тенденции, которые, впрочем, проступали и раньше, хотя только частично фиксировались СД, так как население старалось не высказывать свое мнение из-за страха перед доносами и преследованиями. Однако находились люди, которые говорили о поражении открыто [32] .

32

Цит. по: Boberach Heinz. Meldungen aus dem Reich 1938 — 1945. Die geheimen Lageberichte des Sicherheitdienstes der SS. Herrsching 1984. B. 17. C. 6734.

Чем безнадежнее складывалась ситуация, тем объективнее ее рассматривали в народе, но и действия гестапо в Германии становились все более жестокими. Люди были больше не уверены в завтрашнем дне. Они тайком слушали «радиостанции противника — Лондона или Москвы», хотя за подобные действия им грозила смертная казнь.

Всех, кто ставил под сомнение «окончательную победу», открыто называли пораженцами. Также «пораженческим» считалось каждое высказывание, которое подрывало веру в руководство и в будущее «Великогерманского государства». Не оставался без внимания ни один случай попыток саботажа на военном производстве. Даже шутки о НСДАП или Тайной государственной полиции воспринимались как достаточная причина для преследования.

Вещание на страну иностранного радио, не прошедшее цензуры и точно оценивающее военное положение государства, категорически запрещалось, так как, по мнению нацистов, оно ослабило бы действие национал-социалистской пропаганды в широких массах. Соблюдение лояльности по отношению к государству и фюреру стало сейчас, после цепи неудач, особенно важно. Правдивая информация всячески пресекалась, замалчивались сводки с военных фронтов, родственники и друзья не могли получать какие-либо панические письма с передовой.