Геункаон: На свет из тьмы
Шрифт:
«Умру? И пусть…» – пронеслось в голове Мальтиса и тут же вспомнились слова Лже-Марьяны о том, будто никто не хочет умирать по-настоящему, просто не может жить как раньше.
Лаборант долго возился в панели задач, а процедура сканирования всё не начиналась. Скучающе Мальтис провёл рукой по краю капсулы, где зацепился за нечто острое. Без особого интереса поднёсся руку к лицу, он увидел крохотную царапину. Проступившая капля крови всколыхнула воспоминания о саркофагах, спрятанных в пещерах где-то под горным озером. Вспыхивающие и гаснущие рунописи, слова Лже-Марьяны о каких-то потоках. Слияние
На белом борту капсулы красным разводом появились руны, одна поверх другой, следом третья, четвёртая и дальше. Мальтис вписывал «Геункаон» в свою сиюминутную реальность, неосознанно пытаясь воззвать к аномалии, проявившей себя на озере.
В следующий момент медицинский бокс наполнился знакомым стрёкотом. Медкапсула Мальтиса задрожала и вскоре разлетелась на части. Ожидаемого падения не произошло. Мальтис смотрел по сторонам и, наблюдая за сверкающими потоками, улыбался. Вихрь держал его под самым потолком бокса.
Лаборант в ужасе жался к стеновой панели бокса. Из его груди и головы наружу вырывались тонкие цепи без фантома. Бедолага, подвывая, сползал на пол. Стало ясно – он не видит урагана и потому не понимает происходящего.
С громким треском потолок бокса разошёлся трещинами, распахнувшись наружу, подобно бутону цветка. Ураган подбросил Мальтиса к стеклянному куполу оранжереи. Со всех сторон к нему взмыли сверкающие цепи жизненных потоков, живущих на базе, людей. Пустые, без фантомов, они шелестели словно трава на ветру. Литы среди них не оказалось.
База задрожала так же, как минуту назад медкапсула. Мальтис испуганно глянул вниз и увидел в центре урагана бьющийся фонтан нестерпимо яркого света. Брызги его летели во все стороны, уничтожая всё на своём пути. Ещё мгновение и от базы почти ничего не осталось.
Взрыв. Яркий, жаркий и пугающе красивый отбросил Мальтиса дальше ввысь. Сияющие цепи жизненных потоков закружили вокруг него, образуя единую сферу, словно защищая его. Хотя нет. С каждым витком они всё ближе жались к нему. Затем один за другим, они стали входить в тело, нагружая разум новыми знаниями. Воспоминания жителей базы проносились с безумной скоростью через сознание Мальтиса. Данные складывались в последовательности, а последовательности выстраивались алгоритмами действий, словно и не люди с ним жили рядом, а пустотелые машины.
То, что он летит вниз с ускорением или, проще говоря, падает, Мальтис понял лишь, когда последняя цепочка воспоминаний заняла своё место в общей картине жизни базы. Ветер барабанил в лицо, и земля неслась навстречу. Мальтис закрыл лицо руками, понимая, таким образом от смертельного удара не спастись. Желудок скрутило. Уши заложило, прямо как тогда, на озере. Удар.
«Тихо, – Мальтис ощупал голову. – Жив?»
Поднявшись на руках, он огляделся. Тёмные стены блока из сектора утилизации контрастировали с металлическим блеском операционных столов. Повсюду лежали тела, затянутые в чёрную плёнку, используемую при кремации.
Голова кружилась, и Мальтис, не решившись встать на ноги, отполз к стене, где сел подобрав под себя ноги. Было нечто странное в этом месте, но что именно он понял не сразу. Чёрные коконы мёртвых тел занимали
Собравшись с силами, Мальтис встал на предательски дрожащие в коленях ноги. Если бы не металлическая скоба, он непременно бы рухнул на пол. Повезло, ближайшая стена оказалась камерой временного хранения карантинных боксов. Взгляд скользнул по сторонам в поисках выхода и застыл на разноцветной горе из комбинезонов, возвышавшейся на полутораметровую высоту перед дверью блока утилизации.
«Нет… Не может быть», – жалобно пискнула мысль в сознании Мальтиса, протестуя против увиденного.
Из грязного рукава торчала сжатая в кулак рука, а сразу за ней – лицо. Мужское или женское – не разобрать из-за чудовищной гримасы, застывшей на нём. Вздутые фиолетовые вены тянулись от виска вниз к шее, где терялись за синим воротом.
Песочные, белые, оранжевые, тёмно-зелёные, чёрные, синие, красные… Цвета комбинезонов смешались вместе, образовав пёстрое пятно. Из него то тут, то там на Мальтиса смотрели застывшие глаза людей. Рядом с ними торчали руки, то грозя посиневшими кулаками, то указывая на Мальтиса пальцами, сведёнными предсмертной судорогой.
«Я не виноват», – промелькнуло у него в голове.
Эпидемия вернулась, едва лекарство от неё исчезло. Лже-люди забрали бесцветного гомункула с врождённым иммунитетом. Забрали и спрятали.
«Боже!» – осознание ужасающих последствий своей беспечности захлестнуло Мальтиса. Он единственный, кто мог всех спасти, и его не оказалось рядом в нужный момент. Слёзы встали комом в горле.
«Простите! Простите меня!» – Мальтис стукнул затылком в стену и, сползая вниз, ударил ещё несколько раз, пока в ответ не услышал щелчок активации обслуживающей панели.
Одна из ячеек в стене открылась, и в зал выехал карантинный бокс. Внутри лежало мужское тело, заросшее мелкими и крупными кристаллами, похожими на кварц. Лицо закрывала белая медицинская маска. На шее, запястьях и щиколотках Мальтис увидел металлические фиксаторы, установленные на неизвестных ему приборах. Форма последних напоминали крохотные ладошки, прячущие содержимое от посторонних глаз.
Вдоль тела тянулись трубки. Некоторые заканчивалась металлическими наконечниками и уходили к шее. Другие крепились к небольшому контейнеру, заглядывая внутрь тонкими хоботками. Мальтис заметил на них крупные капли бурого цвет. Одна сорвалась и упала тёмным почти чёрным кристаллом в горку, образовавшуюся на дне контейнера. Сопоставив насколько медленно двигается по трубкам жидкость, Мальтис понял, как долго всё здесь происходит.
Преисполненный сочувствием Мальтис перевёл взгляд на маску, понимая, тот человек уже вряд ли вернётся к нормальной жизни. В узких прорезях застыл остекленевший взгляд бесцветных глаз до жути напоминал его собственный.
– Прости, – слова дались Мальтису с трудом.
На миг ему почудилось какое-то движение. Отступив от бокса на шаг, он пробежал глазами по мёртвым телам. Тишина и в ней биение собственного сердца казалось слишком громким, а дыхание шумным, давила своей неподвижностью. Ещё шаг. Ничего.